Амрита - Ёсимото Банана. Страница 58

– Просто теперь мне одиноко, – ответил он. – Мне кажется, что, пока у тебя не было памяти, ты могла лучше меня понимать…

– Что за бред! – сказала я, хотя еще сегодня утром, скорее всего, согласилась бы с этим утверждением. – Послушай меня, Ёшио. Это очень хорошо, что ты говоришь то, что думаешь. Но проблема в том, что конкретно эта мысль никуда тебя не продвигает. Если люди становятся друзьями только на том основании, что они мучаются, – это никуда не годится! Ты же сам видел, что бывает по-другому, когда погода прекрасная, океан рядом, все веселы и довольны, и из этого общего радостного чувства рождается дружба.

Брат молча кивнул.

– Глупенький, ну что ты расстроился? Прошлое-то у нас и так, и так общее. Мы вместе росли, вместе ели завтраки и обеды, которые нам готовила мама… Да и мама эта, между прочим, тоже общая… И хотя у нас разные папы – это ничего не меняет. Что ты прямо как маленький?

Ёшио нежно взглянул на меня, и перед моими глазами на секунду возникло свечение, в котором – я знала, – если вглядеться, можно было увидеть его сияющее будущее. Но я не успела.

– Я все понимаю. Не сердись, – тихо сказал брат.

Я улыбнулась и пошла к себе в комнату.

Меня распирало от радости, и я не удержалась и позвонила Сасэко.

– Представляешь? Каждую секунду тысяча новых воспоминаний – одно за другим. Без остановки. Просто ужас какой – то.

– Что ты говоришь? Ну надо же! – Сасэко засмеялась. Я услышала, как она говорит мужу: «К Сакуми вернулась память». Она сказала это очень просто, как будто такие вещи случаются с ее знакомыми сплошь и рядом. Мне нравилось, что она воспринимает все как должное. Спокойно, без охов и ахов.

– Кодзуми говорит, что сначала будет поступать очень много информации и это может тебя запутать. Но потом все устаканится. Это ему его младший брат подсказывает. Тот, который умер.

«Ага. Знаю. Мой младший брат, который пока что, слава богу, живой, сказал то же самое».

– Передай ему спасибо.

– Рюичиро уже знает?

– Нет. Я собираюсь написать ему письмо. Все-таки ко мне не каждый день возвращается память.

– Понятно. Тогда я пока не буду ему говорить.

– Ага. Я вам потом еще позвоню.

– Отлично. У нас все по-старому. Ничего не происходит. Так что приезжай в гости! – сказала Сасэко и повесила трубку.

Удачно, что мы познакомились недавно, – разговор с ней не напрягал, а, наоборот, успокаивал.

Интересно, а что станет со мной, когда все «устаканится»?

Рюичиро!

Чтобы заполнить часы одиночества, коих у меня теперь более чем достаточно, я решила написать тебе письмо.

«Голубые чернила – красивые, правда? А от белой бумаги веет прохладой…»

… Кажется, была песня с такими словами.

Неважно. Как ты поживаешь? Я так скучаю по Сайпану.

Впрочем, за то время, что я в Японии, здесь тоже кое-что произошло. Кажется, я уже рассказывала тебе по телефону, что «Берриз» закрылся. Теперь я работаю продавщицей во французской булочной. Новая работа мне очень нравится, но я с гораздо большим удовольствием прогуливалась бы по берегу океана. К тому же я очень соскучилась по сэндвичам.

Мне неприятна мысль, что люди готовы пожертвовать горами, лесом и запахом моря только ради того, чтобы у Токио был еще один богатый пригород.

Существуют какие-то общепринятые понятия о том, что такое безопасность и комфорт. Эти понятия не меняются уже многие годы. Вместо солнечных лучей мы наслаждаемся электричеством, которое можно включать и выключать когда заблагорассудится; вместо моря и гор мы любуемся силуэтами окрестных крыш – мы живем в пространстве, созданном не природой, но человечеством. А на Сайпане я столкнулась с альтернативным пространством. Оно было необъятно. Его было слишком много. Океан. Горы. Джунгли.

Когда я сравниваю то, что было создано людьми, с тем, что создала природа, я понимаю, что людские творения по большей части выглядят блекло и жалко. И мне становится обидно, ведь, в конечном счете, я тоже человек.

Вот, например, миниатюрные ландшафтные сады – они такие красивые, но не потому ли, что в них никогда не бывает холодов, что их не сжигает палящее солнце, и не разрушают тайфуны?…

Людям, которые живут в богатых пригородах Токио, настолько чуждо чувство прекрасного по отношению к тому, что нельзя выразить в денежном эквиваленте, – что просто удивительно. Кажется, они совсем не задумываются об эстетической стороне природы, Наверное, ты бы мог написать об этом книгу.

Ты помнишь мой дом, правда? Он довольно старый, с садом, с вишней, которая расцветает каждую весну, и даже с гусеницами. По сравнению с тем местом, где я сейчас работаю, все это кажется почти что первозданным. Нетронутым. Заповедным. По крайней мере, когда я часами смотрю в окно, мне начинает казаться, что это именно так.

Пожалуйста, приезжай скорее!

Ко мне вернулась память, и теперь мое прошлое приобрело некую более или менее законченную форму. Наверное, тебе интересно узнать, что послужило причиной этого неожиданного «возвращения»?

Так вот – спешу тебе сообщить, что это была книга. Мистический роман.

Пространство литературного произведения – это особенный мир, неподвластный течению времени.

Быть писателем – это прекрасно. Это великое искусство. Я все больше восхищаюсь тобой и испытываю к тебе глубокое уважение.

Думаю, что в большинстве случаев люди читают книги ради удовольствия. После того как книга прочитана, мы далеко не всегда можем вспомнить те образы, которые проплывали перед нашим внутренним взором во время чтения. Но на самом-то деле вся эта информация сохраняется где-то внутри нас. Остается с нами, хотя мы этого и не осознаем.

Герои книг – это такие же люди, как и мы. Они живут, мыслят, чувствуют и обладают характером. И для того, чтобы встретиться с ними снова, надо просто снять книгу с полки и перечитать ее еще раз.

И это то, что произошло со мной. Случайная встреча с героями романа все перевернула. В груди защемило, и на меня внезапно нахлынули воспоминания из прошлого. Это случилось в тот момент, когда я, подстегнутая мыслями и действиями персонажей книги, вдруг нащупала связь с самой собой. Надеюсь, ты понимаешь, что я хочу сказать.

И неважно, люблю я этих людей или нет, главное, что я всех их знаю… Хитклиффа и Кэтти [33]… Джоела из твоей любимой книжки Капоте… Последний, кстати, совершенно отвратительный тип, но, тем не менее – он мне понятен. А тебе-то самому нравится Джоел?

Литературные произведения – это жизнь.

Жизнь, которая течет параллельно нашим жизням.

Книги и их герои влияют на нас, как влияют на нас наши закадычные друзья или даже просто старые знакомые. Я знаю это по собственному опыту. Иногда мы попадаем в их мир всего на два часа, иногда – на целую ночь. Это неважно, главное – что мы не перестаем их навещать. И не спорь со мной, я знаю, что говорю!

Так вот, мистический роман, о котором я написала тебе несколькими абзацами выше, называется «Секретная комната философа». Автор Киёши Касаи. Этот роман был первым в серии, которую я прочла от начала до конца, еще в школе. Разумеется, я об этом абсолютно ничего не помнила, но, когда увидела книгу в магазине, сразу поняла, что ее надо купить. Вернувшись домой, я начала читать роман. Странное дело, меня не покидало чувство, что я знакома с этими людьми уже давным-давно. Я отложила книгу и принялась раздумывать над тем, как это может быть, и в это-то момент все и произошло – моя память начала возвращаться ко мне. Меня буквально захлестнуло воспоминаниями. Видишь, как все просто? Даже обидно немного…

На самом-то деле все началось гораздо раньше. Сначала была наша с тобой встреча в гостинице, потом моя поездка с братом, потом – Сайпан. Время от времени я вспоминала какие-то сцены из прошлого, маленькие отрывки из моей предыдущей жизни. Например, это случилось, когда я встретилась с Эйко или когда я поняла, что люблю тебя, но иногда это происходило без всякого видимого повода, просто так.

С тех пор как я вышла из больницы после травмы, я прочла довольно много книг и посмотрела несколько десятков фильмов. Я помнила, что некоторые из них и читала и видела еще до падения. Но они не произвели на меня такого впечатления, как этот роман. Они не вернули мне память. Почему? Я не знаю ответа на этот вопрос.

Я почти уверена, что есть еще множество вещей, которые я не успела вспомнить, но большая часть воспоминаний уже со мной. Не думаю, что я одна такая, но мне сложно сравнивать себя с другими. Все-таки личный опыт – это вещь очень специфическая.

Забавно, что окончательное возвращение к прошлому произошло не через альбом с семейными фотографиями и не через встречу со школьной подругой, а через выдуманный мир литературного произведения. Через что – то, что нельзя потрогать, но что определенно существует.

А может быть, все это случилось оттого, что герои романа напоминают нас: тебя и меня? Читая эту книгу, я вдруг осознала, как мне тебя не хватает. Я маюсь от скуки в этом огромном городе… Возможно, поэтому все так совпало, и бессмысленные вещи, наконец, обрели смысл и ожили. Пока что они пребывают в легком беспорядке, но скоро это пройдет.

Когда я думаю о тебе, о твоем писательском даре, во мне растет уверенность, что настоящая причина происходящего кроется именно в нем. Или, что то же самое, во всех тех чувствах, которые ты переживаешь в процессе написания своей книги. Как ясновидящий, ты «видишь» и «слышишь» духов – души своих героев.

То есть написать книгу – это все равно, что создать вселенную. Бесконечную вселенную, внутри которой ты наделен огромной силой. Ты можешь дарить и забирать жизни. Только вдумайся – это так страшно! Поэтому ты так несвободен. Ты все время занят созданием множества вселенных. Это, пожалуй, покруче, чем сила притяжения.

Удивительно и невероятно.

Главная героиня романа – парижанка Надя – в конце концов, приходит к выводу, с которым я не могу не согласиться. «Во мне, – говорит она, – не умирает надежда на нечто большее, нежели счастье и уют – и то, и другое прекрасно, но душа моя просит иного и стремится к чему-то невыразимому. И мне не остается ничего, кроме как прожить свою жизнь, свою любовь до последней капли».

Это поразительные слова! Может быть, они произвели на меня такое сильное впечатление потому, что я, как и Надя, очень долго жила, не зная никаких забот? А может потому, что я женщина. Или и из-за того и из-за другого вместе.

Память вернулась ко мне, и теперь все, что произошло давным-давно, кажется мне таким близким, будто это случилось вчера. Просто невероятно, как много информации содержится в каждой мелочи, в каждой вещи, которая встречается мне на пути. Даже трещины в асфальте – и те неразрывно связаны с воспоминаниями. Жить – это значит забывать. Я свято верю в это. Но так как прошлое вернулось ко мне в одну секунду, это сбило меня с толку. И теперь я чувствую себя еще более неуверенно, чем раньше. Как перегревшийся компьютер.

Интересно, что ты скажешь, когда увидишь меня? Наверное, я снова изменилась.

Ну вот, все мои утерянные воспоминания теперь со мной, но это не значит, что я забыла все то, что произошло в моей жизни после падения. Я не забыла Сайпан. Не забыла теплые вечера, когда мы сидели с тобой на балконе и наблюдали за людьми, суетившимися внизу на улице. И я никогда не забуду звездное небо над нашими головами и тот восторг, который я испытывала, глядя ввысь.

Теперь я чувствую себя как ходячая семейная энциклопедия – я помню множество семейных дат, фамилии и имена четвероюродных братьев и названия всех тех местностей, где живет наша многочисленная далекая родня.

Мама как-то раз заметила: «Слушай, если у тебя провалы в памяти, то ты, должно быть, часто смотришь на нас и удивляешься: а кто все эти люди?»

Не совсем так, но в чем-то она права. Удивление собственной жизнью переполняет меня.

И еще кое – что. В свое время ты сказал про нас с Маю, что мы «жадные до счастья».

Кажется, теперь я понимаю, что ты имел в виду.

Эта жадность или, вернее, жажда у нас в крови. Счастье – это то, к чему всю жизнь стремились наши родители, их главная цель. Прямо как у итальянцев.

Однако между мной и Маю была одна не очень заметная, но очень существенная разница. Приведу пример, чтобы было понятнее.

Как-то раз мы всей семьей отправились в Нару [34].

В первый же вечер мы забрались на обзорную площадку на горе Мива и любовались оттуда закатом. Пейзаж был прекрасен и являл собой живописное воплощение духа Ямато, древней Японии. Вначале воздух был прозрачным и чистым, но постепенно он начал наполняться вечерней дымкой. Вокруг царило мягкое спокойствие. Здания внизу прощально сияли своими окнами, отражая лучи заходящего солнца. Казалось, что это древний город величаво всплывает откуда-то из исторической темноты, отодвигая в сторону современную архитектуру.

Мы стояли вчетвером, вдыхая полной грудью вкусный горный воздух, и глядели на это восхитительное зрелище. Потом я обернулась и увидела, как подсвеченная сзади угасающим солнцем, высится над нами темно – зеленая вершина священной горы.

И если бы в это момент кто-нибудь сказал нам, что пройдет совсем немного времени, и мой отец умрет, а мама выйдет замуж: только для того, чтобы через несколько лет развестись, и что моя сестра станет актрисой, потом уйдет из кино и будет жить с мужчиной, не выходя за него замуж… Если бы мне сказали, что Маю убьет себя, а я упаду с лестницы, ударюсь головой и потеряю память, а после этого безумно полюблю того же мужчину, которого любила моя несчастная сестра… Думаю, услышав все это, мы бы испытали праведное негодование. Да и как можно было поверить такому предсказанию в столь прекрасный вечер?

Никто из нас не знал, что готовит нам будущее. Мы просто стояли на обзорной площадке и улыбались, провожая закат. Вполголоса болтали о всякой чепухе, о вкусном ужине, который ждет нас в гостинице, о планах на завтра. Мама и папа были в прекрасном настроении, они давно уже никуда не выезжали вдвоем и теперь вели себя, как восторженные молодожены… Нет, поверить в такое будущее было абсолютно невозможно!

Но судьба распорядилась так, что все эти события произошли с нами на самом деле. И мне грустно каждый раз, когда я думаю об этом.

… Зрелище было чересчур прекрасным, и впечатлительная Маю вдруг испугалась и заплакала. Да – да, она заплакала от испуга, а вовсе не оттого, что ей стало скучно. «Хочу домой! Пожалуйста, пойдемте домой!» – повторяла она, цепляясь за родителей.

Вслед за Маю заревела и я, но вовсе не из солидарности – мне-то как раз совсем не хотелось домой. Я подозревала, что где-то на горе есть более живописные места, и хотела забраться туда во что бы то ни стало… Как же так получилось, что мы с сестрой оказались настолько разными?

Перед тем как родиться, человек получает душу, и в момент рождения эта душа приходит в мир вместе с ним. Она и есть то, что отличает одного человека от другого. Но почему эти различия так велики? Мы с Маю родились от одних и тех же родителей. Но теперь одна из нас мертва, а вторая все еще живет…

И я хочу жить дальше. Хочу познавать себя познавать мир. Мне нравится, что я не такая, как все. Что я другая, со своей душой, со своими отличиями. И моя тяга к жизни, и все сопутствующие ей желания – они порождены той надеждой, о которой я уже писала раньше.

Я брожу по улицам родного города, захлебываясь в потоке внезапно нахлынувших воспоминаний. Я жду вечера, чтобы повернуться лицом к закату, тлеющему над токийскими небоскребами, и крикнуть во весь голос: «Папочка!!»

Этот закат – мой старый друг. Он пахнет моим детством: щекотный запах отцовского шерстяного свитера… Запах воды, набранной из уличной колонки. Все эти запахи живут во мне.

По сравнению с феерическими закатами на Сайпане токийские закаты изящны и сентиментальны. Они нежнее и изысканнее, и, если ты держишь свои чувства на привязи, ты не сумеешь по-настоящему прочувствовать токийский закат.

Я родилась и выросла в этом городе, но до недавнего времени моя память, как старый калейдоскоп, была всего лишь горсткой разноцветных осколков между тремя зеркалами. Там же, между этих зеркал, я встретила тебя, и во мне зародилось прекрасное чувство. Ты – как чудесный мимолетный сон. Такой можно увидеть в последние минуты жизни, когда лежишь с ледяным компрессом на голове и сознание уже покидает тебя… Далекое, прекрасное, сладкое сновидение.

Как песня Сасэко. Как ускользающий звук ее голоса. Как белый песок на безлюдных пляжах Сайпана.

Наступит день, когда все будет прощено и я исчезну. Интересно, означает ли это, что я снова увижу отца и сестру?

Почему они ушли, а я осталась?

За моим окном льется потоками дождь. Ничего не видно сквозь эту дымку. Я хотела написать тебе о моих чувствах, но… их невозможно описать словами…

Не верь – это все вранье! На небе сияет солнце.

Сегодня с самого утра отличная погода.

Помнишь японскую зиму? Конечно, помнишь, разве можно забыть этот прозрачный зимний воздух?

Приезжай же скорее!

Будем готовить набэмоно [35].

Я страшно скучаю.

Я столько всего хочу тебе рассказать.

И надеюсь, что желание делиться с тобой никогда меня не оставит.

Я не хочу потерять тебя. Хочу говорить с тобой. И буду говорить, даже если ты не понимаешь моих слов, моих чувств.

(Господи, что я пишу?!)

Наше с тобой прошлое, наша «история-на-двоих» – прекрасна.

Она не подлежит сомнению, как древняя легенда Она – как сценарий фильма, как сюжет романа – только одна, и нет такой другой.

И ради того, чтобы понять эту простую вещь, стоило потерять и снова обрести память.

Как хорошо! Мои чувства – цвет и звук, и сухой запах голых осенних ветвей.

Возможно, следующая фраза покажется тебе слишком классической, но тем не менее: «Я знаю причину, по которой все это существует здесь и сейчас».

И я радуюсь этому!

Кажется, все.

Сакуми

вернуться

33

Герои романа Эмили Бронте «Грозовой перевал».

вернуться

34

Нару – административный центр одноименной префектуры. В городе проживает 364 тыс. чел. Площадь составляет 212 кв. км. Один из самых известных исторических центров Японии.

вернуться

35

Набэмоно – сезонное зимнее блюдо японской кухни. В центре стола на плитке ставится кастрюля со слабокипящим бульоном, в который на непродолжительное время опускаются различные продукты: овощи, мясо, рыба, креветки и т. д. После двух-трех минут кипения в бульоне продукты достают, окунают в специальный соус и съедают.