Сингапурская история: из «третьего мира» – в «первый» - Ли Куан Ю. Страница 114

В стране не хватало всего, магазины были пусты, импортные туалетные принадлежности отсутствовали, а их местных заменителей было мало. Чу видела женщин, стоявших в очередях за предметами первой необходимости. Единственным сувениром, который она смогла приобрести, было малахитовое яйцо. Оно напоминало нам о том, что экономика Замбии полностью зависела от меди, цена на которую не поспевала за ценами на нефть и другие импортные товары. Обмен валюты отсутствовал, а местная валюта быстро теряла свою стоимость. Главной заботой премьер-министра Замбии Кеннета Каунды была политика, отношения между белыми и черными, а не ускорение экономического роста Замбии. Каунда оставался на своем посту до 90-ых годов, когда, следует отдать ему должное, он провел честные выборы и проиграл их. После ухода Каунды положение в Замбии не слишком улучшилось.

Наиболее запомнившейся мне встречей на конференции в Мельбурне в октябре 1981 года была встреча с индусом в комнате, где подавали кофе. Кроме нас в комнате никого не было, и я спросил его, входил ли он в состав индийской делегации. Оказалось, что он был руководителем делегации Уганды, представлявшей президента Милтона Оботе, который не смог приехать сам. Я удивился этому (индусы преследовались Иди Амином на протяжении десятилетия и покинули Уганду) и спросил его, не вернулся ли он в Уганду. Оказалось, что нет. Его семья поселилась в Лондоне, и он являлся послом Уганды в Великобритании. Он покинул страну во время правления Иди Амина. Я спросил его, что случилось со спикером парламента Уганды, который в январе 1964 года принимал меня и мою делегацию в Доме парламента (Parliament House) в Кампале (Kampala). Спикер был сикхом и носил тюрбан, он с гордостью показывал нам каменное здание парламента. По случайному совпадению, бывший спикер должен был приехать в Мельбурн для встречи с ним на следующий день. Он был вынужден покинуть Уганду и поселился в Дарвине (Darwin), где стал судьей. Мне стало грустно. Уганда могла бы добиться куда большего, если бы такие люди не покинули страну. Сикхи могли придать динамизм экономике страны, так же, как они это делали во многих других странах, включая Сингапур. Он стал жертвой переворота, совершенного в 1971 году, когда Иди Амин сместил Милтона Оботе во время его пребывания в Сингапуре.

Два года спустя, в Дели, я сидел рядом с госпожой Оботе на королевском ужине. Она рассказала мне о еще одном аспекте случившейся в Уганде трагедии, вспоминая, как во время переворота 1971 года она со своими тремя детьми сбежала из Кампалы в Найроби (Nairobi). Их отослали назад. Они сбежали снова и провели годы в ссылке в Дар-эс-Саламе (Dar-es-Salaam). Она вернулась в Уганду в 1980 году, через год после того, как Иди Амин был смещен. Милтон Оботе, который снова стал президентом страны, был теперь более мрачным и подавленным человеком. Из разговора с его женой я смог уловить масштабы произошедшей в Уганде катастрофы. Она обнаружила, что люди изменились и не хотели работать, чтобы обеспечить себя всем необходимым. После девяти лет зверств и беззаконий, совершавшихся в годы правления Иди Амина, люди просто захватывали все, что хотели. Они утратили все навыки цивилизованной жизни. Мне пришлось вспомнить эту историю, когда контингент сингапурской полиции в составе сил ООН информировал нас об увиденном в Камбодже в 1991–1993 годах. Если что-то и изменилось в Камбодже за 20 лет хаоса, то только в худшую сторону.

На той же конференции в ноябре 1983 года Маргарет Тэтчер обсуждала проблему возвращения Гонконга Китаю. Дэн Сяопин был непреклонен в отношении возврата Гонконга. Она пыталась убедить его продлить срок аренды Новой Территории (New Territories). Он дал ясно понять, что это было совершенно неприемлемо: Китай должен был восстановить свой суверенитет над Гонконгом в 1997 году. Тэтчер поинтересовалась, каковы были мои взгляды на этот вопрос. Она подняла этот вопрос, потому что губернатор колонии сказал ей, что срок договора на аренду Гонконга истекал. Я спросил ее, как далеко она была готова была зайти в решении этого вопроса, учитывая, что выживание Британского Гонконга зависело от позиции Китая. У нее не было готового ответа. Я думал, что было маловероятно, чтобы китайцы согласились на продление срока аренды, – это было вопросом национального престижа. В случае с Макао (Macao) португальцы просто продолжали управлять территорией, не поднимая этого вопроса перед Пекином. [21] Она ответила, что губернатор сказал ей, что у него не было никаких законных оснований, чтобы продлить срок аренды Новой Территории после 1997 года, так что ей пришлось поднять этот вопрос самой.

Перед тем как покинуть Дели, я высказал Тэтчер свое мнение. Я сказал, что козырных карт на руках у нее было немного. Наилучшим выходом из положения было бы предоставить инициативу китайцам, сказав Дэн Сяопину, что Гонконг выживет и будет процветать, только если этого захочет Китай. Колония Гонконг, – собственно остров и полуостров Цзюлун, – не могла выжить без Новой Территории, которую Великобритания арендовала у Китая. Поэтому опираться на юридическую точку зрения, которая позволяла Великобритании продолжать удерживать колонию за исключением Новой Территории, было бы непрактично. Было бы намного лучше согласовать с Китаем такие условия, которые позволили бы Гонконгу процветать по-прежнему, но уже под китайским флагом.

Я с нетерпением ожидал встречи стран Содружества в Нассау (Nassau), на Багамских островах (Bahamas), в октябре 1985 года. Багамские острова были местом развлечения богатых американцев. Позднее я прочитал в английских газетах, что там получили широкое распространение наркотики, а преступность стала необузданной. Лондонская газета «Санди таймс» (Sunday Times) сообщила, что в этом был замешан премьер-министр сэр Линден Пиндлинг (Sir Lynden Pindling). Никто не подал на газету в суд за клевету. Чтобы доставить гостей на ужин, устроенный королевой на королевской яхте «Британия» (Britannia), Пиндлинг предложил лидерам государств отправиться из отеля на яхту на катере. Я решил поехать по дороге. Около пристани, у которой пришвартовалась королевская яхта, мы проехали мимо толпы демонстрантов с плакатами, осуждавшими Пиндлинга, на некоторых было написано: «Вождь-вор» (Chief is Thief). У вождя и других его гостей заняло намного больше времени добраться до яхты на катере, чем у нас – на автомобиле. То ли потому, что на море было волнение, то ли потому, что катер был не слишком быстроходным, гости опоздали, и королеве пришлось ждать больше часа. Королева обычно была весьма любезной и очень сдержанной в своих высказываниях, но она не привыкла ждать. Она сказала мне, что блюда будут ждать гостей слишком долго и утратят свой вкус. С основным блюдом так и получилось, но десерт был отличным.

Во время моего пребывания на Багамских островах мне довелось встретиться за обедом с президентом Шри-Ланки Джуниусом Джеявардене (Junius Jayewardene) и верховным судьей Багамских островов. Верховный судья говорил о широко распространившейся в стране привычке нюхать кокаин и о том, что те, кто занимался распространением наркотиков, нажили огромные деньги. Контрабандисты прилетали на Багамские острова из Южной Америки на небольших самолетах. При попустительстве таможни и других официальных лиц наркотики транспортировались по морю и по воздуху в США. В ходе транзита значительное количество наркотиков попадало местному населению, и это разрушило многие семьи. В этом были замешаны высокопоставленные министры правительства. Покидая Нассау, я расстался с последними иллюзиями найти где-либо на планете райский остров.

Моей последней конференцией была встреча в Куала-Лумпуре в октябре 1989 года. Как и предыдущая встреча в Ванкувере, состоявшаяся в октябре 1987 года, она прошла спокойно, без обсуждения «горячих» вопросов. Я провел один из долгих вечеров на острове Ланкави, во время «вылазки» (неформальная встреча приехавших на конференцию на каком-либо курорте), беседуя с премьер-министром Беназир Бхутто (Benazir Bhutto) и ее мужем Азифом Задари (Asif Zadari). Меня интересовала политика и культура Пакистана. Она моложаво выглядела, у нее была светлая кожа и точеное фотогеничное лицо. Задари был кипучим и общительным дельцом, заявившим мне, что он готов заключить любую сделку. Заключение хороших сделок было смыслом его жизни. Он занимался экспортом фруктов, недвижимостью и всем на свете. Я пообещал представить его некоторым импортерам фруктов, которые могли бы покупать его манго, что я и сделал, когда он посетил Сингапур, сопровождая свою жену на какую-то встречу в 1995 году. Он был симпатичным грубияном, но я никогда не думал, что он был способен убить своего брата, в чем его обвинило правительство Пакистана после того, как его жена была отстранена от власти.