Сингапурская история: из «третьего мира» – в «первый» - Ли Куан Ю. Страница 97

Когда на следующий день мы ехали в машине по набережной, он увидел множество кораблей, стоявших в порту. Он снова подчеркнул, что мы извлекли огромную выгоду из войны во Вьетнаме и развивали Сингапур за их счет, так что нашим долгом было помочь им. Я не верил своим ушам и не мог понять, почему мы должны были помогать им, – только ли потому, что они обнищали в результате войны, которую мы не развязывали и в которой не участвовали? Я сказал, что основными военными материалами, которые мы поставляли американским войскам, были ГСМ (горюче-смазочные материалы), продававшиеся американскими и британскими нефтяными компаниями. Прибыль, получаемая Сингапуром от этой торговли, была ничтожна. Он посмотрел на меня скептически. Я сказал, что мы были готовы торговать, а не предоставлять безвозмездную помощь. Это ему не понравилось, и мы расстались вежливо, но холодно.

12 лет спустя, в 1990 году, на Всемирном экономическом форуме в Давосе, заместитель председателя правительства Вьетнама Во Ван Киет (Vo Van Kiet) попросил о встрече со мной. Он хотел оставить в стороне разногласия между нами и приступить к сотрудничеству. Я посетовал на то, что, начиная с декабря 1978 года, из-за вьетнамской оккупации Камбоджи, было упущено столько времени. Я подчеркнул, что до тех тор, пока этот конфликт не будет разрешен, какие-либо межправительственные связи были невозможны. Киет сказал, что Вьетнам – страна огромных возможностей, и что правительство выдало более 100 инвестиционных лицензий зарубежным компаниям. Я ответил, что, независимо от того, выдадут ли вьетнамцы 100 или 1000 лицензий, вьетнамская экономика не начнет бурно развиваться до тех пор, пока США не одобрят выделение Мировым банком льготных кредитов на восстановление Вьетнама, а крупные американские банки не сочтут, что риск, связанный с инвестициями во Вьетнаме, является приемлемым. Тем не менее, как только Вьетнам выведет свои войска из Камбоджи, мы снова начнем с того же самого места, где мы остановились в 1978 году.

В октябре 1991 года Вьетнам и все заинтересованные стороны подписали в Париже соглашение о всеобъемлющем политическом урегулировании в Камбодже. Через неделю Во Ван Киет, теперь уже в качестве премьер-министра, посетил Сингапур. Хотя я уже не был премьер-министром, мы встретились на обеде, который дал в его честь мой преемник, премьер-министр Го Чок Тонг. Когда обед подходил к концу, Во Ван Киет поднялся, подошел ко мне и, пожав мои руки в типичном партийном рукопожатии, спросил, смогу ли я помочь Вьетнаму. Я поинтересовался, чем я могу помочь. Он сказал, что хотел бы предложить мне стать их экономическим советником. Я потерял дар речи. Я был мишенью их язвительных нападок с момента начала вьетнамской оккупации Камбоджи. Придя в себя от изумления, я сказал, что мой опыт был ограничен рамками государства-города, и что у меня не было опыта управления такой большой страной как Вьетнам, с населением 60 миллионов человек. К тому же страна была разрушена войной, в ней сохранялась коммунистическая система, которую следовало трансформировать в рыночную. Он продолжал настаивать на своем и прислал мне два письма, в которых повторил свою просьбу.

После обмена письмами я согласился приехать во Вьетнам, но не в качестве советника, а только для участия в дискуссии и обмене взглядами о путях перехода Вьетнама к рыночной экономике. Когда я посетил Ханой в апреле 1992 года, отношения между нами полностью изменились. Заседания проводились в украшенном орнаментом зале, в центре которого стоял бюст Хо Ши Мина (Ho Chi Minh). Я провел целый день с Во Ван Киетом и командой его министров и официальных лиц. У них было пять основных вопросов, начиная с того, на производстве каких товаров следовало сосредоточиться Вьетнаму в ходе своей модернизации, с какими партнерами и на каких рынках работать. Я ответил им, что в самом вопросе отражался образ мышления, воспитанный долгими годами централизованного планирования, ибо они исходили из того, что какие-то определенные товары, рынки или торговые партнеры приведут к трансформации их экономки. Я предложил им изучить опыт Тайваня и Южной Кореи, которые сами преобразовали себя из аграрных государств в новые индустриальные страны. Я сказал, что хорошей стратегией было бы использование Южного Вьетнама, особенно Хо Ши Мина (бывший Сайгон) в качестве двигателя экономического роста для всей страны. Коммунистическая система существовала на севере на протяжении 40 лет, а на юге – только 16 лет. Люди на юге Вьетнама были знакомы с рыночной экономикой и могли легко вернуться к старой системе. Наилучшим катализатором развития были бы их эмигранты – вьетнамские беженцы, покинувшие страну после 1975 года, которые успешно занимались бизнесом в Америке, Западной Европе, Австралии и Азии. Я посоветовал пригласить их вернуться и запустить процесс экономического развития на юге Вьетнама, ибо они наверняка захотели бы помочь своим родственникам и друзьям.

Мне показалось, что мое предложение понравилось Киету. Он был выходцем с юга, но другие, более высокопоставленные лидеры, хотели, чтобы развитие экономики шло равномерно, – как на юге, так и на севере страны. Невысказанными оставались опасения по поводу того, что эмигранты принесли бы с собой подрывные идеи, а также могли бы оказаться связанными с иностранными спецслужбами, например, с ЦРУ. После десятилетий партизанской войны они подозревали каждого.

Киет прилетел в Хо Ши Мин из Ханоя для заключительной встречи со мной. Он попросил меня приезжать ежегодно, сказав, что я оказался настоящим другом, ибо давал искренние и честные советы, как ни больно было подчас их выслушивать. Я пообещал приехать через два года. В течение этого периода времени я пообещал прислать команду специалистов для изучения недостатков развития их инфраструктуры и подготовки рекомендаций по подготовке морских портов, аэропорта, дорог, мостов, средств связи и электростанций.

Наши сотрудники считали, что вьетнамцы хотели наладить контакты со мной, чтобы развивать более близкие отношения со странами АСЕАН и чувствовать себя в большей безопасности по отношению к Китаю. Сингапур был самым ярым оппонентом Вьетнама, так что если бы им удалось нормализовать отношения с нами, то зарубежные инвесторы относились бы к Вьетнаму с большим доверием. Мы решили оставить прошлое позади и помочь им приспособиться к рыночной экономике и стать более подходящими партнерами для стран АСЕАН.

В Ханое я попросил о встрече с Фам Ван Донгом. Хотя он уже ушел в отставку, мы встретились с ним в правительственном здании, – каменном особняке постройки 1920-ых годов, – который когда-то был резиденцией французских губернаторов. Он встретил меня у дверей на самом верхнем пролете лестницы. Он был очень слаб, стоять прямо ему давалось с большим трудом, а к креслу, стоявшему поодаль, он подошел неуверенной походкой. Кондиционеры были выключены, так как он не мог переносить холода. Он был очень дряхлым, но говорил твердо и с глубоким убеждением. Он напомнил о нашей встрече в Сингапуре и сказал, что прошлое осталось позади, Вьетнам открывал новую страницу в своей истории. Он поблагодарил меня за дружеское отношение и согласие приехать, чтобы помочь Вьетнаму. В его голосе звучали горе и ожесточенность. Я вспомнил того высокомерного и надменного лидера, который приезжал в Сингапур в 1978 году. Видя, каким твердым он оставался, потерпев поражение, я почувствовал благодарность к Дэн Сяопину, который наказал вьетнамцев. [20] В качестве победоносных «пруссаков Юго-Восточной Азии» вьетнамцы были бы просто невыносимы.

Вьетнамские лидеры впечатляли. Киет был мягким на вид человеком, но его внешность была обманчива, ибо в прошлом он был бойцом коммунистического подполья. Они были серьезными противниками, решительными и сильными духом людьми. В своей докладной записке правительству я описал то ужасное состояние, в котором находился Вьетнам, несмотря на то, что прошло уже 6 лет после того, как они открыли экономику страны. В 1975 году город Хо Ши Мин мог поспорить с Бангкоком, теперь же (в 1992 году) он отставал более чем на 20 лет. Я чувствовал, что народ утратил веру в своих лидеров, а лидеры утратили веру в свою систему. Тем не менее, они были энергичными и образованными людьми, конфуцианцами до мозга костей. Я верил, что в течение 20–30 лет они смогут поправить дела. Каждая встреча начиналась и заканчивалась в точно назначенное время, – вьетнамские лидеры были серьезными людьми.