Я отворил пред тобою дверь… - Юденич Марина. Страница 24

Они вышли из людочкиного кабинета вместе, в коридоре их встретили два одинаково крупных, коротко стриженых молодых человека, одетых тоже почти одинаково — в строгие темные костюмы, белые рубашки, и неприметной расцветки галстуки Кирилл по достоинству оценил экипировку охраны нового знакомого — в ушах у молодых людей едва различимы были «гарнитуры» — крохотные микрофоны, оружие под полами строгих пиджаков едва угадывалось и то наметанным глазом Они и действовали вполне профессионально — оставив почти без внимания видимо хорошо известную им Людочку, сразу же сконцентрировались на высокой спортивной фигуре Кирилла и как бы невзначай попытались оттереть его от шефом, но тот дружески взял Кирилла под руку — телохранители стремительно и почти незаметно перегруппировались по ходу движения — один шел теперь по коридору первым, на шаг опережая Людочку, другой же замыкал шествие, плотно наседая на спину шефа «Все правильно» — подумал Кирилл и в этот момент сзади их окликнул женский голос: «Людмила Васильевна, ключи от раздевалок возьмите» — по коридору спешила пожилая дежурная со связкой ключей « Я возьму», — сказал Кирилл, — подчиняясь элементарной вежливости и сделал шаг навстречу женщине, пропуская охранника вперед Процессия тем временем свернула в небольшой коридор, скрывающий две массивные двери раздевалок для VIP — особо важных персон и оттуда вдруг ударил оглушительный сухой треск автоматной очереди Кирилл этого еще не понял, но тело его, подчиняясь каким-то, ему только ведомым инстинктам, всей своей мощью рванулось вперед и вниз, увлекая за собой пожилую дежурную так и не успевшую передать ему ключи. Произошло это как нельзя более во время, потому что оттуда, куда только что повернулся лицом Кирилл — из другого конца коридора ударила с тем же сухим терском вторая автоматная очередь Воздух стремительно наполнился запахом пороха, чей-то тяжелый ботинок тяжело ухнул по мягкому ворсу ковра в нескольких миллиметрах от головы Кирилла что-то лязгнуло в вышине и он понял — сейчас последует еще одна очередь — стрелять буду в него. Прямо перед собой он видел только толстые темно-красные ворсинки ковра и розовую мочку уха пожилой женщины, с продетой в него маленькой золотой сережкой Он не успел больше ничего увидеть и ни о чем подумать, ударил одиночный выстрел и на него медленно навалилось что-то мягкое, тяжелое, пахнущее порохом и неожиданно тонким едва уловимым ароматом какого-то парфюма.

— Я не умер, — подумал Кирилл, — я чувствую Значит, я жив.

Он действительно остался жив, благодаря единственному выстрелу, которым смертельно раненный охранник успел сразить убийцу.

Его отпустили достаточно быстро, лишь бегло допросив и предупредив, что он понадобится следствию в будущем Тела уже увезли, но в коридоре по прежнему острый запах пороха мешался с запахом крови Кровь была повсюду — пропитанный ею темно — красный ковер на полу теперь казался черным, светлые же стены, густо порытые кровавыми брызгами, напротив, приобрели алый оттенок В коридоре, к тому же, теперь было сильно накурено и толпились какие-то люди, он прошел меж ними, не замечая никого, лишь щурясь от яркого накамерного света — на место преступления уже пустили журналистов и поспешил вон, на свежий морозный воздух тенистой динамовской аллеи, но уже у самого выхода вдруг остановился и развернувшись, медленно зашагал обратно.

— Раз, — он начал считать повороты на своем пути, — два — это был поворот на лестницу, — три — он свернул в широкий коридор, в который выходили двери административных кабинетов, — четыре — запах крови и пороха в маленьком коридоре сейчас показался невыносимым, в лицо снова ударил слепящий свет телевизионной камеры — оператор увлеченно снимал нелепые меловые контуры — очертания тел на черном от крови ковре Сомнений не оставалось — это был четвертый поворот.

Если бы кому-нибудь из сотрудников спецслужб, или прокурорских работников, расследующих очередное громкое и определенно заказное, убийство, вздумалось вдруг проследить за единственным случайно уцелевшим в кровавой бойне свидетелем, они возможно были бы сильно удивлены его поведением, а возможно сочли бы необходимым повнимательнее присмотреться к этому человеку — тридцатитрехлетнему предпринимателю Кириллу Синявину Покинув место трагедии, он прямиком направился в казино, расположенное буквально в двух шагах от спортивного комплекса. Там последовало недолгое препирательство с охраной и менеджерами, не желавшими пускать в игровой зал посетителя в спортивном костюме. Разрешилось оно, впрочем, традиционно — посредством нескольких зеленых сотенных купюр, казино было не очень высокого класса — игрок в спортивном костюме там врятли оскорбил бы своим видом чей-либо взыскательный взор Расположившись за игровым столом он спросил двойную порцию виски и немного понаблюдав за игрой сделал подряд две очень крупные ставки, поставив оба раза на число четыре.

Случившееся далее было единственным прецедентом в практике казино и надолго повергло в шок его персонал и завсегдатаев, к тому же, сильно растревожило владельцев Два раза кряду шарик как заколдованный замер на цифре четыре Таинственный игрок совершенно бесстрастно распихал по карманам девяносто четыре тысячи долларов и не глядя по сторонам покинул казино.

Никого из местных бандитов почему-то даже не посетила мысль хотя бы проследить его дальнейший путь, а одна из тех девочек, что во множестве липнут к стойке бара и игровым столам, утверждала потом, что на светлых спортивных брюках незнакомца были заметны бурые пятна, очень похожие на кровь Ей, впрочем, никто не поверил.

Тяжкие воспоминания давно уже так сильно и глубоко не захлестывали Павлова Ночь была уже на исходе, а он все лежал на своем неудобном продавленном диване, не смыкая глаз и не гася света Заново, минута за минутой, не упуская мельчайших подробностей он вспоминал все произошедшее с ним восемь лет назад и словно возвращалось прошлое — в ушах звучал глубокий раскатистый голос старого князя, а перед глазами всплывали последние моменты их знакомства на этой земле — полутемный заставленный мебелью и скульптурами коридор и согбенная спина старика, жалкая и безумно трогательная в своей старческой беспомощности.

— Мне следовало тогда умереть вместе с ним, а я зачем-то все цепляюсь за жизнь, — подумал Павлов совершенно спокойно и отстраненно, словно речь шла о каком-то другом человеке. Мысли о самоубийстве иногда посещали его и он даже обдумывал подолгу, как мог бы наиболее прилично уйти из жизни, но та инерция, в силу которой он жил и даже относительно сохранял привычный образ жизни была еще очень сильна, самоубийство, поэтому, потребовало от него больших эмоциональных да и физических наверное сил, а их просто не было в его стремительно дряхлеющем теле.

За окнами занимался бледный и слабый, как чахоточное дитя, зимний городской рассвет — следовало начинать новый день, только тем и отличающийся от предыдущих, что еще на один шаг был ближе к финалу.

Факультет встретил его обычной утренней толкотней и гомоном, что всегда заранее уже, еще за порогом здания раздражало его и приводило в привычное состояние — надменной отрешенности и умного, злого, часто просто ни за что уничтожающего собеседника, сарказма По этой причине многие теперь его недолюбливали и почти откровенно сторонились Студентам же деваться было некуда и они притихшей стайкой ждали его возле запертых дверей аудитории Но — получили неожиданно счастливую отсрочку.

— Евгений Витальевич, — по коридору навстречу ему спешила сотрудница деканата, немолодая уже и давно работающая тут женщина, из тех, кто помнил его перспективным аспирантом и плей-боем, — Женечка, тебе пакет.

Вблизи, когда студенты уже не могли расслышать, она назвала его по имени и ласково заглянула в хмурое, осунувшееся более обычного после вчерашней бессонной ночи, лицо.

— Тогда уж — «табе», — он заставил себя улыбнуться, вспомнив старый анекдот.

— Ну, будь по-твоему — «табе» Плясать будешь или как?.