Ратоборцы - Воронова Влада. Страница 9

— Для тебя я всегда и везде только Лаурин, — сказала гостья. — Не обижай меня общим именем, я ведь не сделала тебе ничего плохого.

— Извини, я не различаю имена, слишком сложная система.

— Лжёшь. Ты прекрасно знаешь, что на «-инг» или «-вен» заканчиваются общие имена, предназначенные для чужих людей.

— Мы и есть чужие.

— Славян, вчера мне отзеркалила Габриела, она говорит, что у вас уже неделя, как всё закончено, и ты совершено свободен. Она сама тебя оставила. Тебе больше некому хранить верность.

Дариэлю хотелось провалиться куда-нибудь в подвал. В комнате говорили шёпотом, но в квартире стены как бумажные, всё слышно так, словно сидишь в той же комнате. И уйти в ванную поздно, воду открыть — поймут, что Дариэль всё слышал, ещё хуже будет.

— Почему ты не хочешь принять мою любовь? — спросила хелефайна.

— Потому что мне нечего дать взамен. Я-то тебя не люблю.

— Неправда! Я чувствую твоё желание, твоё одиночество, твою боль.

— Элайвен, желание и любовь — вещи разные, и по ценности несопоставимые.

Имя гостьи Дариэля словно обожгло. Элайвен ар-Дионир ли-Маннук, дочь владыки Элравена, правителя долины Пиаплиен.

— Пусть. Я ничего у тебя и не прошу. Я не говорю «дай», я говорю «возьми». И перестань называть меня общим именем!

— Нет, Элайвен. Такая связь будет унижением для тебя, и бесчестием для меня. Уходи.

— Твоё «нет» — окончательное?

— Окончательное, Элайвен, — Славян припечатал отказ холодным именем для чужих.

— Не нужна любовь, так получишь ненависть. Я тебя ненавижу! ненавижу!!! Ты враг — отныне и до конца мироздания!

Элайвен убежала, оглушительно хлопнула дверь, длинные тонкие каблучки выбили на лестнице пулемётную дробь, — о лифте даже и не вспомнила.

В ванной зашумела вода, холодный душ Славяну сейчас нужнее всего.

Спустя три минуты он вернулся в кухню — весёлый, деловитый, словно ничего и не случилось, даже губы улыбаются легко и мягко. Сплошное враньё. Так плохо ему давно не было.

— Остыло всё, — глянул он на яичницу с колбасой. — Греть будем или холодную съедим?

— Славян, здесь очень тонкие стены, а у хелефаев острый слух. Не бойся, я никому ничего не скажу. Но раз уж я всё знаю, не нужно прятать боль. На тебя смотреть страшно.

— Так плохо получается?

— Наоборот, хорошо. Потому-то и страшно.

Славян попытался осмыслить эльфийскую абракадабру. Не получилось.

— Ладно, проехали. Всё, — отрезал он. — Забыли.

«А как же. Хватит тебе пережёвывать беды в одиночку. Мы теперь вдвоём. Для начала ты хотя бы выговоришься».

— Почему ты отверг её? Она ведь не жениться предлагала. Упускать такую конфетку… — договорить Дариэль не успел, острый взгляд Славяна едва не пришпилил его к стене как бабочку.

— Дипломат фигов, — ухмыльнулся человек. — Психотерапевт ушехлопистый.

— Сволочь остроухую забыл, — подсказал наиболее употребительное ругательство Дариэль. — Некомплект получился.

— Ешь давай, и пойдём.

— И всё-таки, Славян, почему?

— Потому что от священного огня не прикуривают. Люди, во всяком случае.

— И тебе она совсем не нравится? Такая красивая?

— Очень нравится, но Элайвен заслуживает большего, чем простая симпатия пополам с похотью. Она хорошая девушка, и я не хочу портить ей жизнь. У хелефайн, к счастью, влюблённость хоть и сильная, но не долгая. Скоро всё пройдёт. — Славян немного помолчал и повторил: — От священного огня не прикуривают.

«Если Славян не примет мою дружбу, я дам вассальную клятву. Служить ему — честь для любого людя, кем бы он ни был — хелефайем, гоблином, человеком… — Тут вспомнилось некое сопутствующее обстоятельство: — Разбежался. Прежде расскажи, за что тебя из долины вышвырнули. Да и не вышвырнули, если быть совсем честным, сам удрал. Сначала расскажи, кто ты есть, а потом уже с клятвами лезь».

Но сейчас не время. Славяну и без его откровений забот хватает.

— Пойдём, — поднялся Славян, и вдруг мертвенно побледнел, осел на табуретку, судорожно, всхлипом втянул воздух. Непослушными пальцами вытянул из кармана пластинку с таблетками — Дариэль с ужасом смотрел на его полиловевшие ногти. Славян сунул таблетку под язык. Спустя пять нескончаемо долгих секунд порозовели щёки, выровнялось дыхание.

— Пойдём, — повторил Славян.

— Но…

— Ерунда, — отмахнулся он, — это быстро кончается.

Действительно, никаких следов недавней боли не осталось ни на ауре, ни на тени.

— Но я всё-таки посмотрю, — решительно сказал Дариэль. — Не бойся, наша магия исцеления не способна никому повредить.

— Только домашнего доктора мне и не хватало, — начал было Славян, но наткнулся на решительный взгляд хелефайи и покорился: — Ну ладно, только если недолго, ненавижу осмотры.

— Нет, я быстро.

Дариэль размял пальцы, огладил левое плечо Славяна, — болезнь, скорее всего, пряталась именно там. Ничего. Теперь в груди, под ключицей.

Но так быть не может… Ой!

— Ой! — воскликнул он вслух. — Нет… Нет!!! Ты… Ты чудовище… выворотень… — еле выговорил Дариэль. Вместо сердца у Славяна оказался искорёженный, нестерпимо омерзительный в своём уродстве кусок мяса, — непонятно, как такая несуразица вообще может гонять по телу кровь. И сама кровь тоже вывороченная, уродливая, грязная: зачать нормального, полноценного ребёнка Славян не сможет никогда, только такого же урода, как и он сам, если не хуже.

— Грязнокровый выродок!

— Я так понимаю, ты имеешь в виду, что у меня нарушенная генетика и мне нельзя иметь детей, — спокойно ответил Славян. — Кровь как таковая у меня в порядке. Более-менее.

— Выворотень… — попятился Дариэль. — Поганый грязнокровый выворотень!

Дариэль не помнил как надел куртку и кроссовки, как выскочил на улицу, куда бежал — ничего не было видно из-за слёз, из-за невыносимой боли. Его кумир, идеальный человек из легенд оказался выворотнем, самым мерзким, самым отвратительным существом в мире, гаже которого просто не может быть. И ему Дариэль собирался отдать свою верность… А он…

Хотелось забиться поглубже в какую-нибудь щель, выплакаться, а потом вымыться, стереть с себя всю грязь, которую оставило посещение дома выворотня.

— Отпустите! — хлестнул девичий крик. — Отпустите меня!

Семеро парней — два гоблина, хелефайя и четыре человека волокли в кусты девчонку. Саму девушку Дариэль не видел, но вполне хватило отчаянного, полного страха и бессилия крика.

Эту банду он не знал, район малознакомый, но какая разница, они все одинаковы. С человеками справиться легко, гоблины тоже не велика трудность, а вот хелефайя — это очень серьёзно, вышвырок явно из бывших воинов. Значит, он будет главным противником. Двух человеков Дариэль вывел из драки сразу — остались лежать на асфальте, с переломанными ребрами и вывихнутыми в локте руками не подерёшься. Зато хелефайя и замахнуться не дал, самого на асфальт уложил. Нарочито медленно, красуясь перед подельниками, вытащил из кармана куртки мотоциклетную цепь.

Но тут нежданно-негаданно в схватку вступила девушка — жёстко, резко, умело. Насильники на несколько секунд растерялись. Краткой передышки Дариэлю как раз хватило, чтобы придти в себя, и пока незнакомка вела схватку с хелефайей, он отправил на асфальт ещё двух человек и сцепился с гоблинами. Девушка тем временем не то вырубила, не то вообще прикончила хелефайю, и помогла справится с гоблинами. Отличный, оказывается, боец, Дариэлю такой уровень воинского искусства и не снился. О чём она только раньше думала?

— Когти рвём, — на хелефайгеле велела девушка, — сейчас полиция приедет.

Она бросила между насильниками одно из своих многочисленных серебряных колец. Кольцо вспыхнуло, выбросило вверх густое облако белесого тумана.

— Всё, теперь никаких следов. Бежим.

Куда бежать, девушка не знала, пришлось хватать за руку и тащить через парк к автозаправке, место людное, оторваться легко. Но их никто и не преследовал. Девушка бежала невесомо, быстро, только каблучки стучали. Бегать и сражаться на умопомрачительно тонких и высоких шпильках могут только вампирки и хелефайны.