Ратоборцы - Воронова Влада. Страница 96

— Чижик опасен для ордена!

— Чижик помог ордену больше, чем кто бы то ни было за последние десять лет, — ответил магистр. — Сядь.

Декстр опустился в кресло.

— Но досточтимый… — начал он.

— Сепаратисты сами предложили начать переговоры, — прервал магистр. — Впервые за два года они захотели разговаривать, а не только стрелять. Посредником в переговорах обе стороны избрали орден.

— Сами избрали? — не поверил генерал.

— Да. Сами. Как в эпоху расцвета. И вожди сепаратистов, и премьер-министр с верховным маршалом заявили, что если Чижик посчитал нужным вступить в орден, то в нём действительно должны быть люди понимающие что такое честь и доблесть, ложь и правда. Иначе что бы Чижику там делать?

— Это оскорбление, магистр, — вскипел Декстр. — Оценивать орден по какому-то курсанту, да ещё вслух об этом заявлять!

— В обычных условиях — да, такие слова были бы оскорблением, — согласился магистр. — Но только не сейчас. Популярность орден теряет стремительно, и как плохим военачальникам, которые не могут похвастаться своими победами, нам приходится гордиться одиночными подвигами своих бойцов. Пусть и курсантов. Благодаря твоему ученику мы можем сказать: «Если даже простой курсант сумел проявить столь высокие справедливость и доблесть, то рыцари вообще само воплощение воинского благородства». Выходка паршивца пришлась как нельзя кстати. Мадагаскарцы очень эмоциональны и романтичны, падки на всё яркое, от футболки до поступков. Он сумел произвести на них впечатление. Такой удачный ход ни один аналитик бы не придумал.

— Другие поступки не столь благотворны, — возразил Декстр. — «Уложение» не принесло ничего, кроме вреда.

— Ошибаешься. Да, «Уложение» оскорбительно и унизительно для ордена, но пришлось по вкусу поселенцам, тем более, что у Соколов такого нет. Даже зомбаки перестали смотреть на нас как на таракана в супе. До симпатии ещё далеко, но уже появился лёгкий проблеск интереса, — магистр едва сдерживал довольную усмешку. — Чижик ордену необходим.

— Он опасен.

— Сейчас он необходим.

— Нет, — решительно сказал Декстр. — Опасность перевешивает пользу. Чижика необходимо убрать. А его смерть, — губы Декстра искривила пустая, без тени чувств, улыбка, — может принести ордену и дополнительную пользу — гибель героя производит впечатление гораздо больше прижизненных подвигов.

— Ты его учитель и защитник, генерал Декстр, рыцарь ордена, — приговорил магистр.

Декстр склонил голову — это приказ. Но приказ ошибочный. За сиюминутной выгодой магистр не видит завтрашней беды. И не желает ничего слушать, упёрся как ишак на рыбном рынке.

— Нельзя стать учителем тому, — ответил Декстр, — кто учиться не желает.

Магистр вопросительно приподнял бровь.

— От воинского мастерства Чижик берёт только то немногое, что считает для себя необходимым, — пояснил Декстр. — Остальное — лишь бы контрольную на дохлую тройку сдать.

— Принцип отбора? — спросил Салливан.

— Под настроение. По одной и той же дисциплине на одном этапе занимается с полным погружением, на другом — лишь бы от наставника отвязаться. В нём отсутствует дух воина.

Салливан только фыркнул.

— Да, магистр, Чижик рыбак, а не воин. Равнодушен к власти — сумел подчинить командира группы, капитана, опытного боевого рыцаря, но влиянием не воспользовался. Слава ему не только безразлична, но и мешает, потому и ведёт себя вторую неделю тихо, как мышь под метлой, ждёт, когда забудутся его похождения. Доказать превосходство не стремится, не утверждает себя. Воинский путь для Чижика не жизнь, а работа — нудная, скучная и глубоко безразличная.

— Не вяжется с его свершениями.

— Вот поэтому Чижик и опасен, — убеждённо сказал Декстр. — Он не стремится к свершениям, просто делает то, что считает нужным в данную минуту, о дальних последствиях не задумывается. То, что мы называем свершением, для него — мелочь, сделал и тут же забыл, вроде как пожилой даме помочь поднять оброненную сумочку или походя цыкнуть на пацанву, чтобы банки из-под лимонада под ноги прохожим не бросали. Вдумайтесь, магистр, — попросил Декстр, — если то, что он делает — мелочь, то что будет для него свершением? Чижик не воин, магистр, в нём есть что-то гораздо больше воинской силы. Я не знаю, что это, даже описать не могу, но оно опасно. Я не могу понять, куда влечёт Чижика, но с орденским его путь не совпадает совершенно точно. Уничтожить Чижика необходимо.

— Заладил — уничтожить, уничтожить, — досадливо дёрнул плечом магистр. — Это всегда успеем. Ты его учитель, так и научи видеть прелести рыцарского пути, покажи его величие.

— Величие Чижику не интересно.

— Ну так заинтересуй! — сорвался на крик магистр, передохнул и сказал немного тише: — Какой ты, к дьяволу, учитель, если не можешь увлечь ученика своим мастерством?! Ордену требуется свежая кровь — молодая, сильная, горячая, полная жизни. Не нравится величие, зацепи на то, что нравится! Думай, изучай ученика, наставник фигов. Привык, что рыцарские детишки сапоги тебе готовы вылизать, лишь бы в геометрики взяли. На девять десятых — тупое «мясо», только и могут, что на церемониях мантиями трясти. Работать уже не с кем. — Магистр едва сдерживался, чтобы не влепить упрямому генералу затрещину. Самодовольный кретин, в конец отупел от лёгкой жизни в спокойном округе. — Конечно, Чижику не нравятся замшелые приманки для высокородного быдла. На них польститься смогут только те, кто отродясь ничего лучше не видели, для кого весь мир в крепостном дворе и родительском поместье умещается, кто привык держаться за мамочкину юбку и командирские штаны. А Чижик людь вольный, чего только не повидал, ему все твои древние сказки как рыбе акваланг! Думай, выискивай в орденской жизни то, что придётся по вкусу дерзким и смелым! — опять сорвался на крик магистр. — С талантливыми людьми всегда нелегко. Это с дубаками всё просто — гони как куклу куда хочешь. Только великих дел куклы не свершают. А ордену нужны именно великие дела, великая мощь, иначе мы станем ничем. Или у нас появятся рыцари новой породы, или орден умрёт. — Магистр заставил себя успокоиться и ровно, буднично приказать: — Иди работай.

Декстра к двери как ветром сдуло. Рыцарь уцепился за дверную ручку так, что побелели костяшки пальцев. Умоляюще глянул на Салливана.

— Иди, — коротким словом магистр вытолкнул генерала прочь из комнаты так, что остановиться тот смог лишь на межэтажной лестничной клетке, даже о лифте забыл. Рыцарь подошёл к окну, посмотрел на парковый фонтан. Жаркое полуденное солнце беспечно играло лучами в прихотливых сплетениях водяных струй.

Такая хрупкая красота. Орден из неодолимой, всесокрушающей мощи превращается в красивую блестящую игрушку. Магистр прав. Ястребам давно пора влить в жилы свежую кровь. Пусть даже кровь плебеев, токарей и рыбаков, даже инородцев, да господи, он согласится надеть рыцарские пояса даже на зомбаков, лишь бы они любили орден так же, как любит его Декстр. Без свежей крови орден обречён.

Но Чижик ордену не нужен, больше того — опасен, его мощь чужеродна. С каждым днём Декстр видит его опасность всё яснее. Чижик — разрушитель, он уничтожит Ястребов. Но магистра убедить невозможно, он, как и Декстр когда-то, совершенно очарован его странной и непонятной силой, увлечённо прикидывает, как сможет её использовать.

А никак, досточтимый. Потому что Чижик ордену себя не отдаст никогда. Орден ему не нужен и неинтересен, больше того — неприятен. Не настолько, чтобы возненавидеть, как Соколов (А почему, кстати, Чижик так их ненавидит? Надо разобраться, это может быть очень важно.), но от неприязни до вражды довольно близко. А враг из Чижика будет очень серьёзный. Особенно — внутри ордена.

Значит, надо нарушить приказ. Имя Пауля будет опозорено, пояс сожжён, его вычеркнут из родового свитка Декстров и похоронят как безымянного наёмника.

Пусть. Становясь рыцарем, он клялся служить благу ордена, не колеблясь ни в чём и ничем, не ожидая наград и благодарностей. Пришло время доказать верность клятве.