Вечность сумерек, вечность скитаний - Юрьев Сергей. Страница 24

Но Хенрик нисколько не смутился, он запрокинул голову, прикрыл глаза, а из его гортани вырвались отрывистые хрипы. Со стороны могло показаться, что ему вдруг стало дурно. Хрипы превратились в трель сверчков, а её сменило завывание ветра. Лицо мальчишки порозовело, он поднял ладонь с растопыренными пальцами и сжал её в кулак. А когда пальцы вновь раздвинулись, на ладони обнаружилось бледное серебристое свечение, которое на глазах у всех превратилось в небольшой серебряный кубок.

– Вот, мой государь, – произнёс он, едва шевеля губами. – Это вам… В этом кубке может быть только вино… Только чистое вино или чистая вода… Если кто-то посмеет подлить в него яд или иное подлое снадобье, вино сразу же закипит и выплеснется… Никто не смеет навязывать государю чужую волю. Власть императора – высшая, самая грозная магия…

Лайя Доргон осторожно взял кубок и подставил его виночерпию – через мгновение он был полон.

– Значит, говоришь, закипит… – Государь с подозрением посмотрел на Хенрик и обратился ко всем сидящим за столом: – Эй, у кого с собой яд есть? – Ответом было испуганное молчание. – Ну и ладно. – Он повернул большой рубин на одном из своих перстней и тряхнул им над кубком.

– Осторожно, мой государь! – успел крикнуть Хенрик и резко наклонился вправо, прикрывая императора.

Вино в кубке сначала лениво фыркнуло, а потом стремительно поднялось вверх высоким пенным столбом, разливаясь на скатерть и бросая брызги на новенький серый камзол Хенрика. На ткани остались мгновенно подсохшие мелкие рыжие пятна.

– О как! – воскликнул император, когда суматоха улеглась, а лакеи торопливо поменяли посуду и скатерть, от которой отваливались превратившиеся в труху ошмётки ткани. – Вот теперь вижу: маг ты толковый… Полезный ты маг. Эй, барон, – обратился он к Иерониму. – Будем племянника твоего награждать. Угодил.

– Я ведь не ради наград… – поспешил заявить Хенрик.

– Ты не скромничай! – Император похлопал его по плечу, но тут же отдёрнул руку, заметив, что на месте пятен возникают дырки, сквозь которые виднеется нательное бельё. – Ты проси чего хочешь, а я уж если смогу, то всегда пожалуйста…

– Я хотел бы служить Вашему Величеству…

Случилось то, чего барон и опасался. Желание «служить Вашему Величеству» означало желание служить при дворе, причём о мелкой должности здесь речь идти не могла. Не зря, значит, мелкий паршивец интересовался, не слишком ли хлопотно быть сокольничим – на место родного дяди метит, гадёныш!

– Мой государь, – вмешался в разговор Иероним. – Я полагаю, что мой племянник достоин высокой награды, и только его природная скромность не позволяет ему просить то, чего он действительно заслужил.

– Вот ты и попроси за него. У тебя-то нет никакой природной скромности. Так ведь?

– Воистину, ваша проницательность не знает границ.

– Это я уже слышал. Скажи что-нибудь новенькое.

– Замок Литт.

– Что? – переспросил император.

– Я думаю, будет уместно, если вы пожалуете моему племяннику титул лорда и замок Литт с прилегающими землями.

– Но ведь там же одни руины. Мои доблестные горландцы там постарались на славу.

– Если вы согласитесь передать Хенрику имущество шарлатана и заговорщика Раима Драя, то у него будут средства и на восстановление замка, и на продолжение его весьма полезных изысканий. Вы же только что изволили убедиться, что опыты моего славного племянника не всегда бывают небезопасны. А так без малейшего ущерба для казны будет восстановлена твердыня империи на юго-западе и будет по достоинству вознаграждён человек, чьи заслуги несомненны.

– Умно, – одобрил император предложение барона после недолгих раздумий. – Эй, лорд-канцлер! Прикажи своим канцелярским крысам подготовить указ. Я желаю его подписать здесь и сейчас, пока обед не кончился.

Барон победно посмотрел на племянника, но тот, казалось, совершенно не был смущён неожиданным поворотом событий – на его лице красовалась довольная улыбка. И улыбка эта была вполне искренней – за годы, проведённые при дворе, барон Иероним ди Остор научился без особого труда распознавать по глазам и скрытое недовольство, и затаённую радость.

ГЛАВА 13

Магия заключена в любом предмете, даже в самом простом. Только надо уметь извлечь её оттуда…

Из «Книги мудрецов Горной Рупии»

Ещё одна зима осталась позади, и, наблюдая за таянием остатков последнего сугроба, притаившегося в ложбине, Трелли вдруг ясно осознал, что в следующий раз он, наверное, не скоро увидит снег. Почему? Кто знает… Ещё вчера учитель вскользь заметил, что он, пожалуй, передал своему ученику почти всё, что знал сам. Почти… В этом «почти» таилась некая загадка: почему у старика Тоббо остались немногие тайны, которыми он не пожелал делиться со своим единственным учеником? А ведь именно от Трелли сейчас зависела судьба всех, кто ещё остался в этом мире от некогда великого народа… Почему? Наверное, есть вещи, которые нужно постигнуть самому, которые не могут обрести ясность с чужих слов. Наверное… А может быть, всё проще: старик на самом деле не очень-то верит в то, что у Трелли что-то получится. Просто Тоббо решил продлить жизнь надежде, которая питает продолжение жизни. Кто меньше знает, тому легче верить…

– О чём задумался? – Повзрослевшая Лунна сидела рядом на длинном плоском камне и уже не в первый раз пыталась о чём-то заговорить. Но сейчас Трелли было не до неё… Скоро придётся покинуть этот остров посреди болота и вернуться можно будет лишь после того, как все фрагменты полотна чародея Хатто будут в его руках. Иначе и возвращаться не стоит.

Тоббо говорил, что многие уходили, но никто не вернулся. Может быть, кто-то до сих пор продолжает поиски? Может быть, кто-то из соплеменников, окунувшихся в мир людей, уже что-то нашёл? Может быть, кто-то из них встретится ему на пути? Может быть…

– Трелли, ну скажи хоть что-нибудь, – потребовала Лунна, ткнула его в бок маленьким кулачком, и цепочка из золотых зай-грифонов звякнула на её запястье.

– Я хочу побыть один, – ответил он, стараясь, чтобы слова не прозвучали слишком резко.

– Ну побудь. – Лунна не стала возражать. – Только я рядом посижу.

– Сиди. – Против этого Трелли ничего не имел – лишь бы не лезла с разговорами.

То, о чём умолчал Тоббо, можно было попытаться выспросить у духов, но эти бестелесные твари могли с самым серьёзным видом нести несусветную чушь, и со звонким хохотом говорить о серьёзнейших, действительно полезных вещах. Чтобы видеть и слышать духов, отличать звучащую в их устах правду ото лжи, нужно самому стать духом, оставив неподвижному телу лишь одну заботу – не забывать изредка вдыхать густой влажный прохладный воздух. То, что вначале было столь мучительно, на деле оказалось не так уж и трудно – не нужно было ломиться в Призрачный Мир, нужно было лишь впустить его в себя. Если б было возможно, освободившись от тела, облететь все долины, леса, горные склоны, заселённые людьми, проникнуть в тайные места каменных замков, то, прежде чем отправиться в путь, нетрудно было бы сначала узнать, где спрятано то, что следует искать… Но Призрачный Мир и мир людей почти не соприкасаются – разве что в том месте, где остаётся тело, лишённое способности мыслить, видеть, слышать, двигаться. Впрочем, странные существа, населяющие бесплотное пространство, многое знают о мире людей и альвов, зверей и птиц, деревьев и трав. Откуда? Например, Тоббо, однажды вернувшись из бестелесного странствия, сообщил, что Сид каким-то чудом избежал смерти, но в этом нет никакой опасности для альвов – там, где он сейчас, и так знают всё, что он может сказать. Однажды, когда Трелли сам продирался сквозь дебри бесплотного леса одуванчиков, из зарослей высунулась сонная морда какого-то призрачного существа, похожего на огромную взлохмаченную дикую кошку, и, прежде чем растаять, неведомая зверушка, сдерживая зевок, заявила: «Трелли, Трелли… Сначала будет тяжело, а потом – ещё труднее…». Призрачная кошка откуда-то знала его имя и посмела рассуждать о том, что его ждёт…