Вечность сумерек, вечность скитаний - Юрьев Сергей. Страница 49

– Но я же тебе нравлюсь. Разве не так? – уже более сдержано сказала она, погладив себя по бёдрам и кокетливо выгнув шею. – А если бы ты увидел, какой я была четыреста лет назад, то бегал бы за мной как собачонка.

Хенрик вспомнил скелет, обтянутый сухой сморщенной синей кожей, что лежал в саркофаге, и его чуть не стошнило. Если бы эта милашка так и осталась бы той гордой и молчаливой рабыней Тайли, которую ему подарил регент Горландии, общение с ней доставило бы гораздо больше удовольствия. Но вот пользы от неё было бы несравненно меньше.

Но до сих пор альвийка, спрятавшаяся в человеческом теле, выполнила лишь ничтожную часть из того, что обещала. Она не открыла ему никаких тайн древней магии, зато она делала то, с чем не смог бы справиться никто из ныне живущих чародеев – ни Раим Драй, ни он сам, Хенрик ди Остор… Она заставляла обычные вещи, сделанные руками мастеровых, наполняться магической силой. В своё время Раим заказывал столичным ремесленникам точные копии древних артефактов, и они получались на славу – некоторые из них невозможно было отличить от настоящих, – но никакие заклинания не могли заставить их действовать. Теперь в обозе, который должен был вот-вот появиться из-за изгиба горной дороги, было два воза, до верху груженных плетьми, способными с полутора сотен шагов разрубить пополам воина, закованного в доспехи, ошейниками для рабов, которые лишали людей воли и способности противиться приказам хозяина, медными трубками в руку толщиной, из которых вылетали огненные шары, которые могли прожечь даже каменные стены толщиной в пять локтей. Всего этого должно было с лихвой хватить, чтобы истребить бунтовщиков, засевших в укреплениях на перевале. Но Хенрик ди Остор вовсе не собирался уничтожать всех тех, кто сейчас, ничего не подозревая, засел за стенами. Ойя права – страх должен двигаться впереди войска, и пусть свидетели его лёгкой победы смогут покинуть руины, в которые скоро превратится их цитадель, которая кажется им неприступной, пусть они разбредутся по Окраинным землям и всему Пограничью, чтобы все могли услышать от них правду о могуществе, бесстрашии и беспощадности нового лорда Литта.

Сначала надо превратить Ан-Торнн в кучу мелкого щебня, а потом дождаться «союзников» из Горландии – здесь, в ущелье, им некуда будет деться, им останется либо погибнуть, либо сдаться. Каждого, кого удастся взять живьём, ждёт великая милость – им предстоит стать личной гвардией будущего властелина мира. Ан-Торнн – только начало, придёт время, и вся империя окажется в его власти, потом Окраинные земли покорятся ему, а когда-нибудь свет его короны увидят жители островов в океане и загадочной страны Цай, где водятся такие прекрасные рабыни.

– Ты чего замолчал? – подала голос Ойя-Тайли. – Я с тобой разговариваю или с кем?!

– Не до тебя сейчас. Помолчи, – сдержанно отозвался Хенрик, решив, что сейчас неподходящий момент, чтобы затевать крупную ссору. К тому же из-за поворота показалась первая повозка небольшого обоза, а значит, скоро должна подтянуться пехота – четыре сотни закованных в латы меченосцев, двести лучников и полсотни копьеносцев – вполне достаточно, чтобы отловить хотя бы половину из тех наглецов, которые наверняка попытаются покинуть горную крепость, как только огненные шары ударят в стену и камень начнёт плавиться у них под ногами.

Первое время надо быть осторожным – рабские ошейники будут надеты только на пленников: сначала на тех, кого удастся взять живьём из гарнизона Ан-Торнна, а потом – на горландцев, почему-то решивших, что повелитель Литта без них не справится с каким-то выскочкой. Хорошо бы и этого Франго захватить целеньким – если командор прежнего лорда переходит служить к новому, это одно из подтверждений законности его власти – тоже не последнее дело на первых порах. Император слишком глуп и слишком занят собой, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как стычки в Пограничье, но там, во дворце, есть ещё и дядя Иероним, который всегда презирал племянника, а после того, как тому досталась корона Литта, люто возненавидел ближайшего из оставшихся в живых родственников…

– Сначала ты мне скажешь, что собираешься делать, а потом я оставлю тебя в покое, – с некоторым опозданием заявила Ойя, выйдя из экипажа, но оставаясь в его тени. Она не любила прямого солнечного света, хотя её новое тело было более чувствительно к холоду, чем то, которое было ей привычно.

Хенрик выхватил из-за пояса Плеть и, что было сил, хлестнул ею рядом с рабыней. Оглушительный щелчок разнёсся по ущелью многоголосым эхом, экипаж разнесло на мелкие кусочки, и даже попавший под удар придорожный булыжник, похожий на спящего кабана, раскололся пополам.

– Ты сама знаешь, чего я хочу. – Всё своё раздражение он вложил в удар, и теперь вновь обрёл способность говорить спокойно и твёрдо. – У нас рабыням не принято задавать хозяевам глупые вопросы. Их за это наказывают. Запомнила?

– Да, конечно. Память у меня хорошая, – заверила его Ойя, отвернувшись, присела на обломок только что расколотого камня. Теперь было слышно лишь как ветер шуршит её короткой дорожной серой юбкой, и ещё – приглушённый шум ручья, протекающего где-то внизу, за дорогой.

Рядом с отвесными скалами, обступившими перевал с обеих сторон, стена в тридцать локтей высотой, перегородившая ущелье, вовсе не казалась чем-то грандиозным и неприступным. Она вполне могла развалиться и от удара обычного тарана или под тяжестью булыжника, выпущенного метательной машиной – из тех, которыми славилась Горландия. Но дело нужно было решить как можно быстрее, и Хенрик распорядился раздать отряду лучников все полторы дюжины медных труб для метания огненных шаров. Один залп – и раскалённая стена рухнет, превратившись в дымящиеся руины. Потом останется лишь приказать мечникам заняться отловом разбегающихся врагов, но с этим вполне справится и командор, а самому можно будет удалиться в шатёр – любоваться прелестями наложницы и ждать, когда приведут первых пленников. И, наверное, не стоит, оставшись с Ойей наедине, обращаться с ней как с рабыней – никакие угрозы не помогут вытянуть из неё тайны альвийской магии, а без них едва ли получится подмять под себя империю.

– В одну шеренгу становись! – скомандовал Геркус, и лучники, подозрительно разглядывавшие розданные им тяжёлые медные трубки, поспешили построиться в нечёткую ломаную линию. – А ну, подравнялись, а то не видать вам ни жалованья, ни похлёбки!

В отличие от сотни мечников, построившихся впереди в чёткую, сверкающую начищенными латами шеренгу по два, лучники представляли собой жалкое зрелище, и даже блестящие на солнце трубы не придавали их виду никакой воинственности. Одеты они были как мастеровые, и шлемы были не у каждого на голове, а на ногах у половины вместо сапог болтались сандалии. Но именно они составляли сейчас главную ударную силу штурмового отряда. Мечники нужны были лишь для того, чтобы прикрыть собой лорда, которому надлежало вовремя произнести заклинание, пробуждающее пламя в медных трубах. Скоро, очень скоро у него будут метатели огня, украшенные ошейниками, и тогда каждого из них можно будет обучить единственному заклинанию, которое будет приводить в действие их смертоносное оружие. Но пока придётся самому рискнуть приблизиться к цитадели противника.

Хенрик махнул рукой, и командор трубным голосом скомандовал:

– Вперёд – марш! Не отставать. Кого убьют – смыкать строй. Кто струсит – того лично придушу, – пообещал он напоследок.

Шеренги, подчиняясь приказу, сдвинулись с места, но, поскольку никто, включая командора, не понимал смысла начатого манёвра, никакого боевого азарта не отразилось на лицах наступающих. Но это не имело никакого значения. Главное – никто не посмел ослушаться…

Сам лорд вышагивал, как на прогулке, за спинами мечников, с нескрываемой брезгливостью глядя, как приближается стена, а чуть впереди него двигался Геркус, которому с каждым шагом всё меньше и меньше нравилась затея лорда. Вскоре уже можно было разглядеть силуэты людей, мелькающие в бойницах. Защитники крепости, вероятно, надсмехались сейчас над незадачливыми агрессорами, которые шли на штурм столь малым числом, без осадных лестниц, метательных машин и тяжёлых щитов, способных уберечь от камня, брошенного сверху. Что ж, веселиться им осталось недолго…