Каникулы оборотней - Черная Галина. Страница 36

— Кошка? Кошка! Кто впустил сюда кошку?! Уберите кошку! — Срывая голос, преподобный Мэнсон начал биться в конвульсиях (или изображать припадок). Мы, как агенты по борьбе со всякими аномальными существами, многого насмотрелись, но сходящего с ума священника видеть не доводилось…

— Во-первых, это не кошка, а кот! — не совсем уверенным голосом вступилась я за агента 013. Тот был так поражен, что даже не успел обидеться. — А во-вторых, как вас там по батюшке, может, позвать доктора? Тут вроде есть один специалист, одновременно цирюльник и кровопускатель.

Ответа я не дождалась, но священник вроде начал успокаиваться, правда, после вмешательства Алекса, который его основательно потряс, схватив поперек туловища и подняв в воздух. Метод действенный, по крайней мере, в отношении меня. Но у меня, как правило, до таких уж истерик дело не доходило…

Десять минут спустя Мэнсон вполне внятно отвечал на наши вопросы.

— Да, дети мои, призрак всегда исчезает в одном направлении. И появляется оттуда же, со стороны горы под названием Гонимое Облако, конечно, когда не испаряется на месте. Это к востоку отсюда, в глуши, где только индейцы живут, да еще банда Фрэнка Грубберта в ущелье орудует, — объяснял он, вытирая глаза платком и беспокойно озираясь на Профессора. Преподобный извинился за свой припадок, уверяя, что страдает аллергией и видеть не может кошек. Почему он их так страшно боится? Наверное, был крысой в прошлой жизни…

Я объяснила ему, что кот наш, он домашний и даже без блох, к тому же редкой породы, и если выгнать его на улицу…

— Так, значит, призрак прячется в индейских горах. Странно, почему ковбои у церкви нам этого не сказали, — задумалась я.

— Потому что мы у них не спрашивали, — логично заключил Алекс, несколько удивленно покосившись на меня. Теперь, когда мы с ним так сблизились, Алекс взял себе за правило искренне удивляться, если я вдруг задаю глупый вопрос. Увы, это происходит не так редко, как мне хотелось бы… Видимо, он слегка преувеличивает коэффициент моего интеллекта.

— А где, интересно, похоронен Долговязый Шериф? У сына как-то неудобно было спрашивать.

— Хороший вопрос, — согласился мой герой, но в этот момент отца Мэнсона прорвало:

— Это просто возмутительный призрак! Целый год он пропадал, но теперь, когда явился вновь, его посещения стали чаще, а он сам намного злее. Раньше если и встречал его кто раз-два в год, то призрак просто стоял на месте и смотрел или проезжал мимо, мигая горящими в темноте глазами. И все! Никого всерьез не трогал, клянусь Господом! А теперь что?! Вон бедный Боб Тигли, извозчик, лежит и неизвестно когда встанет, некоторые мои прихожане навещают его. А еще одного случайного прохожего это порождение Сатаны гнало до самого обрыва, конечно, несчастный сорвался и едва не разбился. А я?! Чем я заслужил гнев привидения?

— Элементарно, вы — единственный служитель церкви, и призраку это не нравится, — предположила я.

В ответ отец Мэнсон как-то странно на меня посмотрел, но, спохватившись, снова принял скорбный вид.

— Да, вы, наверное, правы, храбрый вождь, — смиренно согласился он. — Я всегда готов молиться за бедные души моих прихожан, но в остальном я бессилен. В наш мир проникает все больше зла, надо положиться на Господа Бога, он наша единственная защита. А нам остается только верить и молиться, молиться и еще раз молиться!

Говоря это, он не спускал встревоженного взгляда с Алекса, который, насвистывая что-то себе под нос, бродил по церкви. Помещеньице небогатое, надо признать, аналой в центре на возвышении, механическое пианино и скамейки с двух сторон от прохода. Под испуганным взором отца Мэнсона Алекс подошел к аналою, откинул покрывало, закрывающее его заднюю сторону, и… Взвывший священник рванулся вперед, заслоняя что-то своим телом. Очень странно, но… мне показалось, там была дверца, запертая пудовым висячим замком.

— Очень странно, — повторил мои мысли Алекс и вопросительно уставился на преподобного. Тот уже оправился от шока и принялся истошно вопить, загораживая аналой спиной:

— Святотатство! Кощунство! Как вы смеете?! Здесь хранятся церковные реликвии, то есть реквизит!

— Действительно, какие-то золотые божки, и уж явно не христианского происхождения, — удовлетворенно констатировал агент 013, успевший незаметно проскользнуть между ног священника и сунуть нос в щель между дверцей и косяком.

— Вы ошибаетесь, это позолоченные чаши для обряда причастия, — с мольбой, обернувшись ко мне, забормотал отец Мэнсон — похоже, он принял слова кота за мои.

— Это не трудно проверить, — парировала я.

— Да кто вы такие, чтобы тут распоряжаться?! Это дом Господа нашего! Не имеешь права, краснокожий!

— Хау, да вы еще, оказывается, и нацист! Тогда мы, представьте себе, церковные ревизоры, — решила я, засучивая рукава. Не люблю тайн! Когда-нибудь мое любопытство погубит меня, как кошку, но если его не удовлетворить сейчас — я просто лопну…

— У него должен быть ключ, — резонно предположил Пушок, — проверь карманы, девочка моя!

Медный ключ действительно был там. Шумный преподобный не успел осознать мои намерения, а потому не успел сам его достать и проглотить. Хотя в этом случае я бы ему только посочувствовала — ключик имел сантиметров двадцать в длину и весил едва не полкило…

Пока Алекс удерживал за пояс брыкающегося священника, я быстренько открыла замок. Ах, мамочка, это были действительно литые из чистого золота статуэтки индейских богов и родовых духов! Честное слово, я такие видела в иллюстрированном альбоме «Художественно-прикладное творчество индейцев Северной Америки».

— Да-а-а, факт святотатства налицо! Языческие идолы в христианском храме, да еще под аналоем. Для чего же вы их здесь прятали, а?

— В нашем городе это самое надежное место для сокрытия ценностей, — хрипло начал преподобный, в его голос вернулась уверенность. — Индейцы, смиренно пожелавшие стать христианами, добровольно принесли свои посильные пожертвования делу церкви. Я крестил многих краснокожих и…

— Вот так сами и принесли?! Пусик, сними лапкой лапшу с ушей, ты ведь поверишь…

— Я храню их как вещественные доказательства того, что души аборигенов блуждали в потемках многие века, пока на их землю не ступили самоотверженные миссионеры вроде меня! — вновь запетушился отец Мэнсон. — Эти языческие тотемы им уже больше не нужны.

— Звучит довольно убедительно, — устало пробормотал Алекс. — И давно они здесь? Почему же вы их до сих пор не обратили в деньги, как и собирались, я полагаю?

— Не вам, примитивным вестменам, дано понять мой путь служения Всевышнему! Вы и так допустили святотатство. Задавать вопросы священнику — непростительный грех для любого христианина!

— Я — атеист!

— А я — космополит!

— А я тогда вообще мусульманка!

Кот, командор и я по очереди пожали плечами. По счастью, святому отцу было недосуг сверять правильность употребления мужского и женского рода, он поманил нас пальцем и, выудив из-за пазухи кошелек, предложил взятку.

— Кто бы вы ни были — убедительно прошу не рассказывать об этом инциденте в нашем городе! Надеюсь, мы сумеем понять друг друга… Если у нас банк грабят регулярно раз в неделю, то что стоит не имеющим моральных преград бандитам ограбить и церковь! Но это исторические и художественные ценности, они принадлежат всему человечеству! Я уже договорился с парой музеев Европы за неплохие деньги, которые конечно же пойдут бедным и сиротам, — с достоинством заключил священник.

Мы переглянулись. Взгляд Профессора светился ледяным презрением ученого…

— Алиноч… тьфу! Великий Виннету, не одолжит ли мой краснокожий брат свой скальпировальный нож?

— Хау! Пусть Серый и Мудрый Зверек возьмет мой томагавк и вспомнит боевую молодость!

— Хау, хау! — охотно согласился кот. Священник принял позу и навострил уши, но… В этот момент в церковь вошли двое мужчин в форме Конфедерации, с военной выправкой. С лица отца Мэнсона мгновенно сошло все напускное благородство. Один из вошедших, средних лет, с кирпичной челюстью и пышными черными усами, достал из внутреннего кармана какую-то бумажку, прочитал там что-то, поднял глаза и, глядя на нашу разношерстную компанию, поинтересовался: