Белое снадобье (часть сборника) - Юрьев Зиновий Юрьевич. Страница 30

— Мистер Коломбо, я как раз хотел попросить вас, чтобы вы разрешили мне продолжить опыты с Фрисби и детектором лжи. Я хотел бы усовершенствовать технику анализа показаний датчиков, вводя их в компьютер. Если вы не возражаете, я бы даже поселил Фрисби у себя на некоторое время. Он должен привыкнуть ко мне.

— Пожалуйста, доктор. Держите его сколько вам угодно. Это пешка, которой уже сыграли, сыграли хитро, коварно, но противник разгадал замысел… — Джо Коломбо слегка улыбнулся.

Открытый грузовичок медленно двигался по улице. На транспарантах, прикреплённых к бортам, белыми буквами на чёрном фоне было написано: «Зачем быть рабом белого снадобья? Хочешь избавиться от шприца — переходи на метадон. Раз в день бесплатный стакан сока с метадоном — и ты сможешь обойтись без дозы белого снадобья. Общество борьбы с наркоманией». Те же слова доносились время от времени и из динамика, установленного на крыше кабины, но в женском хриплом голосе не было особой уверенности, скорее безразличие, а может быть, даже и брезгливость. То же выражение можно было прочесть и на лице той, которая сидела в кабине рядом с водителем и каждые несколько минут подносила к губам микрофон.

Общество борьбы с наркоманией не испытывало недостатка в молодых добровольцах из сытых, благополучных ОП, которые горели желанием бороться против белого снадобья и перевоспитывать нарков. Но когда они сталкивались лицом к лицу с джунглями, когда видели перед собой упрямые, стеклянные глаза нарков, отказывавшихся от метадона, когда к ним придиралась полиция, когда их оскорбляли, — многие начинали колебаться. А когда газеты и телевидение рассказывали о гибели то здесь, то там очередной бригады общества, случалось, что какой-нибудь грузовичок с чёрно-белыми транспарантами оказывался брошенным экипажем.

Молодые люди, приходившие добровольцами в общество, представляли себе свою миссию иначе. Да, конечно, им говорили и о трудностях, и даже об опасностях, но рассказы лишь разжигали их стремление прийти к страждущим, протянуть руку помощи и увидеть в глазах чистое сияние благодарности. Да, конечно, это нелегко, это должно раздражать всяких там торгашей наркотиками, но зато сколько благородства в их миссии. Ведь это так просто. Послушайте, неужели вы не понимаете, что нельзя быть жалким рабом белого снадобья, нельзя губить себя ради мимолётного, эфемерного удовольствия. Стакан апельсинового сока с метадоном в день — и вы сможете обойтись без героина. Неужели же это непонятно? А может быть, всё дело в том, что обитатели джунглей устроены не так, как они? Может быть, они вообще не хотят, чтобы им помогали? Может быть, так и надо? Может быть, вся эта затея с метадоном, метанолом, налоксоном, циклацозином бессмысленна? И может быть, ей, Аби Шривер, лучше бы сейчас оказаться дома, в их уютном милом домике, принять ванну, лениво поспорить с мамой, что надеть вечером, когда она пойдёт в гости к Джеку Эйстайну.

— Не будь дурочкой, — ворчливо сказала бы мама, — надень новый серый костюм. Ты ведь знаешь, как он тебе идёт.

— Ну что ты, мама, — сказала бы она и презрительно сморщила бы нос. — Этот костюм… Он же… буржуазен. Типичный костюм ОП.

— Ну если тебе нравятся моды джунглей, — уже всерьёз рассердилась бы мама, — тогда, конечно, другое дело.

— Нет, мама, мне не нравится в джунглях, но ведь ежегодно в стране гибнет от белого снадобья почти полмиллиона человек. Это война. Это война, которую мы ведём сами против себя. Война шприцами против своей цивилизации, и пока побеждает шприц. Вот почему, мама, я опять подношу к губам микрофон и вот почему в моём голосе, что гремит из динамика на крыше, нет убеждённости.

— Откашляйся, ты же хрипишь, как пропойца, — криво усмехнулся Эрл О'Риордан, сидевший за рулём. — Я думаю, можно постоять здесь.

Они остановили машину, и Аби перелезла в кузов, уселась на стульчик у бака с соком и лекарством. Было жарко, и она вытерла лоб носовым платком. «Хорошо, что я без косметики, — лениво подумала она, — а то в такую духотищу всё поплыло бы».

Было действительно душно. Душно асфальтовым зноем, каменными обшарпанными домами, неубранными мусорными контейнерами на тротуарах, бессильным шорохом обрывков газет на мостовой.

Грузовичок постепенно окружали дети. Осторожно, шажок за шажком, приближались они к машине, и в их широко раскрытых глазах детское любопытство смешивалось с недоверчивостью маленьких зверьков.

— А она конопатая, — беззлобным басом сказал крошечный мальчик в одних трусах.

— Сам ты конопатый, дурак, — вступилась на защиту Аби девочка постарше.

К машине подошёл полицейский. Лицо его под форменной фуражкой было так красно от жары, что казалось, он уже сварился и вот-вот начнёт поджариваться, образуя вкусную хрустящую корочку. Он подозрительно осмотрел грузовичок, скользнул невидящим взглядом по Аби — не человек, а ходячее воплощение Закона — и медленно побрёл к своей машине.

Вслед за детьми к грузовичку начали подходить и взрослые.

— Враньё всё это, — убеждённо и почему-то радостно сказала женщина с рыжей чёлкой. — Это они специально так делают, чтоб народ к снадобью приохочивать. Напьёшься этого ихнего сока бесплатно, а тебя потом прямо подхватывает, к белому снадобью так и несёт, так и толкает.

— А вы пробовали? — громко, чтобы все её услышали, спросила Аби. — Как вы можете говорить такую чушь?

— А ты сиди там, — ещё более радостно, почти торжествующе сказала чёлка. — Тебя посадили — ты и сиди себе. А я раз говорю — значит, знаю.

Она действительно знала, что говорить, потому что её научил местный толкач, обещавший ей десятку.

— А я-то думаю, странно как-то — бесплатно, — задумчиво протянула худая чёрная старуха. — Я как увижу слово «бесплатно» — так я сразу думаю: к чему бы это?

— Болтаете вы все, — зло крикнул высокий парень с узкой, впавшей грудью. — Мой приятель пробовал. Всё точно, говорит.

— Всё-то ты знаешь, доходяга, — ласково проворковала рыжая чёлка. — Платят тебе, что ли, расхваливать их сок?

— Рехнулась баба! — крикнул парень и шагнул к ней, но она сама бросилась навстречу и с неожиданной силой уцепилась за его белую безрукавку.

— Убивают! — торжествующе прокричала, почти запела она.

«Господи, — тоскливо подумала Аби, — хоть бы этот варёный полицейский подошёл, разнял этих зверей». Она оглянулась, но страж закона бесследно исчез. Хотелось пить. Слюна во рту загустела, и она с трудом проглотила её. У ног крохотного мальчугана, сосавшего палец, расплывалась на асфальте чёрная лужица. Но через минуту, когда Аби снова взглянула на него, лужица уже высохла. Жарко.

— Ну-ка отойди, дай пройти, — угрюмо сказал человек лет двадцати пяти со стеклянными глазами нарка. — Сил больше нет. Дай попить.

«Господи, — благодарно подумала Аби, — хоть один. И то хорошо».

— Пожалуйста, — улыбнулась она, налила сок с метадоном в бумажный стакан и, упёршись одной рукой в борт грузовика, протянула нарку.

Толпа, стоявшая вокруг, молча смотрела, как нарк медленно высосал стаканчик и бросил его на мостовую.

— Ну как? — спросил высокий худой парень.

— Легче, — пожал плечами нарк и медленно побрёл прочь от грузовичка.

— Тогда дай и мне попробовать…

«Пора», — подумал рыжий Донован по прозвищу «Крыса». Он стоял в подъезде, откуда был виден грузовик, и думал о том, что через полчаса получит обещанные сто доз первоклассного белого снадобья, которых ему хватит надолго. Ух и надолго же… На неделю запрётся в своей конуре, провались весь божий мир к чёрту. Запузырит себе для начала хорошенькую порцию — так, чтобы подхватило, понесло… Эх, побыстрее бы… Он выскочил из подъезда и побежал к машине, по-лошадиному вскидывая ноги.

— Стойте, — визгливо закричал он, — не пейте эту отраву! — И мысль о ста дозах, о целой горе героина наполняла его необыкновенной силой. — Вчера в шестом доме человек от этого помер. Как шёл, так и покатился по лестнице.

— А, это ты, Крыса, — пробормотал высокий худой парень. — Опять шумишь…