Полная переделка - Юрьев Зиновий Юрьевич. Страница 13

— Это можно доказать, профессор?

— Разумеется. Мы получили фонограммы двух голосов и сравнили их. Они тождественны. Вот эта фонограмма. Видите, даже неопытный глаз сразу может определить, что сходство полное. И у фонограммы «А» и у фонограммы «Б» совпадают буквально все элементы.

— А может ли суд просто послушать эти пленки? — спросил судья-контролер.

— Разумеется, разумеется, если, конечно, здесь есть магнитофон, — пискнул профессор.

— Обвинение приготовило магнитофон, — сказал Магнусон. — Вначале, ваша честь, мы поставим пленку, найденную в квартире убитой.

Раздался женский смех:

— Ну говори же, Ланс, говори… Экий ты упрямый… Если ты ничего не скажешь, я заставлю тебя проглотить микрофон.

Послышался громкий вздох и мужской голос, голос Ланса Гереро, сказал:

— Ну что мне тебе сказать, глупышка? Что я тебя люблю?

— А вот запись голоса, сделанного на предварительном следствии, — сказал Магнусон.

Тот же голос, голос Ланса Гереро, произнес:

— Нет, я не знаю никакой Джин Уишняк, никогда ее не видел и никогда с ней не разговаривал.

Нет, положительно Магнусон делает успехи. Так удачно подобрать отрывки…

Я бросил искоса взгляд на Гереро. Он сидел, не шелохнувшись, странно напряженный, замороженный… Замороженный… Для чего продолжать эту комедию? Если бы он послушал меня и сразу признал себя виновным, не нужно было бы, по крайней мере, участвовать в этом цирке. Были бы хоть эфемерные, но надежды. Была бы цель.

Было бы за что бороться. До самого конца. В конце концов покойная мисс Уишняк наверняка тоже не была ангелом. Оплоты добродетели не сдают себя напрокат немолодым бизнесменам. И скорее всего не нужно бы слишком тщательно ворошить прошлое, чтобы найти в карьере начинающей актрисы не слишком лестные для нее штришки. Но все это было бы возможно, если бы мой клиент признал себя виновным. Он же все отрицал, и его упрямство связало нас обоих по рукам и ногам, и Анатоль Магнусон, не торопясь, катил нас, подталкивая ногой, к обрыву.

Один за другим прошли оставшиеся свидетели, двоих из которых я уже знал: привратник дома, где жила Джин Уишняк, и Агнесса Анджело. Бедняжка так волновалась, что долго не могла сообразить, как ее зовут.

Да, все они видели человека, который сидит сейчас на скамье подсудимых. Он всегда приезжал вечером. Да, они видели его машину. Такую не каждый день увидишь па Индепенденс-стрит.

Когда судья-контролер объявил, что сейчас будет вынесен приговор, в зале зевали и шептались. Все было ясно. Наконец воцарилась тишина. Послышалось мелодичное позвякивание, похожее на сигнал лифта, и почти одновременно вспыхнули табло на трех машинах жюри: виновен в предумышленном убийстве. А затем и главная судейская машина вынесла приговор: лишение жизни пли полная переделка по выбору подсудимого. Срок апелляции — сорок дней.

Судья-контролер сообщил, что мистеру Гереро даются сутки для выбора наказания, и все было закончено.

— Мистер Гереро, — сказал я своему клиенту назавтра, — я должен вернуть вам чек.

Он непонимающе посмотрел на меня.

— Какой чек?

— Чек на пять тысяч НД, который вы выписали мне. К сожалению, я ничего не смог сделать. Ничего. У меня не было ни одной ниточки, ни одной зацепки… Мне очень жаль, но…

— Что? Что? О чем вы говорите, Рондол? — Гереро, казалось, действительно хотел понять, о чем я говорю, но не мог сосредоточиться.

— Я хотел бы вернуть вам чек, — сказал я.

— Оставьте, Рондол, — Гереро брезгливо поморщился. — Кому нужно ваше театральное благородство… Наоборот, я приготовил вам чек еще на такую же сумму. Вот, держите.

— Но…

— У вас есть больше месяца. Сделайте все, что можете. Я хочу, чтобы вы помнили только одну вещь — я не убивал Джин Уишняк. Вы верите мне?

— Не знаю, мистер Гереро.

— Моментами я начинаю думать, что и я не знаю. Но сейчас я знаю. — Голос его окреп, и он стал больше походить на того человека, каким он был, когда я в первый раз увидел его. — Это все чудовищная, нелепая, кошмарная ошибка. Я знаю все, что вы можете мне сказать: отпечатки, фонограммы, свидетели… Все это так, и тем не менее я невиновен…

Дверь камеры открылась.

— Мистер Гереро, пора.

Гереро повернулся, и мы вышли из камеры.

— Следуйте, пожалуйста, за мной, — скучным голосом пробормотал стражник со стертым, бледным лицом. Другой пошел за нами.

Запах дезинфекции, серый пластик под ногами, серые металлические двери. Тишина.

Наконец нас ввели в небольшую комнату. Такую же дезинфицированную, такую же пластиковую, такую же серую и тихую, Вчерашний судья-контролер попытался подняться из-за стола, но болезненно поморщился, потер поясницу, еще раз поморщился и все-таки встал.

— Вы Ланс Гереро? — спросил он.

— Да, — ответил Гереро.

— По приговору суда и согласно основам законодательства… — голос судьи становился все более монотонным, пока не превратился в жужжание, разобрать в котором отдельные слова не было ни малейшей возможности. Пожужжав с полминуты, он начал медленно тормозить. — На основании всего вышеизложенного вам предоставляется право в присутствии любых трех указанных вами лиц сделать выбор между смертной казнью и полной переделкой, каковые должны быть осуществлены в соответствии с приговором через сорок дней и случае отклонения апелляции или отказа подать ее. Вам попятно, мистер Гереро?

— Да.

— Вам сообщили, что вы имеете право пригласить трех свидетелей, которые могут присутствовать при совершении вами выбора?

— Да.

— Вы пригласили кого-нибудь?

— Нет, будет присутствовать только мой адвокат, мистер Рондол.

— Хорошо. Готовы ли вы сделать выбор?

— Да. Я его уже сделал.

— Подойдите к столу. Перед вами карточка с вашим именем. На ней вы видите два кружка. В одном написано «смертная казнь», в другом — «полная переделка». Зачеркните крестом тот кружок, который вы отвергаете. Вам понятно?

— Да.

— Пожалуйста, мистер Рондол, подойдите ближе и станьте рядом с мистером Гереро.

Я встал рядом со своим подзащитным. Гереро взял ручку и жирно зачеркнул крест-накрест левый кружок со словами «смертная казнь».