Полная переделка - Юрьев Зиновий Юрьевич. Страница 32

— Так, так, так… — одобрительно кивал мне профессор, так и светясь своей бело-розовой улыбкой.

— Но он не предусмотрел одной детали. Приятель сына, тоже студент, одалживает у него на вечер машину. Ему хочется произвести впечатление на свою новую знакомую. Они едут в кино на открытом воздухе, знаете, такое, где смотрят фильм из своих машин…

— Так, так, так…

— Фильм оказывается скучным, и приятель Питера вместе со своей девушкой перебираются на заднее сиденье. В их возрасте и в такой ситуации большинство фильмов покажутся куда менее интересными, чем возможности, предоставляемые задним сиденьем электромобиля. Но это скорее точка зрения приятеля Питера. Девушка не очень рада его приставаниям, а когда он становится еще настойчивее, она начинает его отталкивать. А когда два человека возятся на заднем сиденье, вполне может случиться, что один из них — приятель Питера — случайно сдвигает спинку заднего сиденья.

Что это? Странный какой-то пакет. Девушка тоже рассматривает его с любопытством. Она рада, что ее оставили в покое и она так легко отделалась. Они пытаются развернуть пакет. Какой-то белый порошок. О, они не дети. Впрочем, у нас даже дети знают, что за белый порошок прячут взрослые в укромных местечках. Оба напуганы. Это не шутка — пакет с наркотиками. Конечно, выдать приятеля — не слишком приятная вещь, но оказаться замешанным в таком деле еще хуже. Они идут в полицию. Она подтверждает его показания. Бедный Питер все отрицает. Он ничего не знает. А кто еще пользовался его машиной? Да никто. Разве вот отец ругал его в прошлый раз, когда он заезжал домой, что сиденья очень пыльные. Он как раз взял пылесос и почистил интерьер машины. Отец вообще очень аккуратный человек. Настолько аккуратный, что почти не оставил следов на пакете. Разве что где-то на сгибе один — два отпечатка пальцев.

— Так, так, так, — задумчиво пробормотал профессор Ламонт. Он больше не улыбался. — Ну что ж, просто и интересно. Но цена героина… Чтобы было солидное количество белого снадобья, как его называют, нужно заплатить за него изрядную сумму…

— Во-первых, бедный Кополла не знал, что его надули. Он польстился на дешевизну и купил партию героина, безобразно разбавленного молочным сахаром. Во-вторых, я думаю, что мы сможем достать героин через наших знакомых по божеской цене.

— А почему вы думаете, дорогой мой Рондол, что мои знакомые могут иметь отношение к героину? — лицо профессора было по-прежнему приветливо, но глаза смотрели холодно и настороженно.

— Я ничего не думаю, профессор. Просто вы мне как-то сказали, что вы связаны с очень влиятельными людьми…

Ламонт пожал плечами.

— Ну, допустим… Итак, что же мы имеем?

— Респектабельный банковский служащий купил или получил для перепродажи — сам ведь он не наркоман — пакет с героином. Спрятал его в машине сына. Отец пользуется честным, ничего не подозревающим парнем для обделывания своих грязных делишек. Красиво?

— Красиво.

— Кополла, разумеется, все отрицает, но что сделал бы любой другой на его месте? Итак, приговор обеспечен. Тюрьма. Если, конечно, он не выберет полной переделки. Процесс может получиться достаточно эффектный. Ну и, соответственно, близкие и друзья Кополлы будут чувствовать себя не лучшим образом. Например, его друг мистер Патрик Бракен, начальник следственного отдела шервудской полиции. Что и требовалось доказать.

Профессор бросил на меня быстрый взгляд и улыбнулся:

— Кажется, я в вас не ошибся, дорогой Рондол. У вас, безусловно, есть способности. Что ж, я еще подумаю над вашим сценарием, но на первый взгляд он кажется вполне осуществимым. Отпечатки его пальцев достать нетрудно. Найти кого-нибудь из приятелей его сына, кто сыграл бы роль человека, нашедшего пакет, тоже, пожалуй, не слишком сложно. Вот, пожалуй, и все. Не нужно заказывать масок, жаль лишь, что вы обошлись без его голоса. — Профессор ласково посмотрел на пульт своего синтезатора. — Что делать, каждый отец гордится своим детищем.

— Еще бы, — пробормотал я, — шестнадцать лет жизни отдать… Это чудо, а не машина. Я бы, наверное, не мог на вашем месте от нее оторваться. Я не могу только одного понять, мистер Ламонт, как вы нашли в себе силы оставить эту штуку только для себя… Слава ведь…

— О, действительно, соблазн был велик. И я бы, пожалуй, не устоял перед ним, если бы не Гереро. О, он помог мне не только закончить синтезатор. Он помог мне сделать выбор. Чтобы отомстить ему, я бы не остановился ни перед чем. И, как вы знаете, я не остановился. А слава… что ж, каждому, свое.

— Не мудрено, что вы так любите свою машину. Но, наверное, работа на ней требует большого искусства, долгой тренировки.

— Мне следовало бы обидеться на вас. Синтезатор ведь не скрипка. Работа на нем — не искусство. В том-то и прелесть машины, что она практически автомат. Каждый раз, когда я смотрю, как она работает, у меня мелькает одна и та же мысль: неужели же я смог это сделать? — Профессор оживился, даже разгорячился, жесты его маленьких ручек убыстрились. Он трепыхался и порхал, как маленькая птичка. Он посмотрел на меня. — У вас найдется хотя бы десять минут, дорогой Рондол?

— О чем вы говорите, профессор!

— Тогда с вашего разрешения я покажу вам, как работает эта игрушка. Игрушка, стоившая мне шестнадцати лет жизни. Ну-с, начнем. Вот сюда закладывается пленка с записанным голосом. Вот микрофон, скажите что-нибудь. Что угодно. Важно, чтобы набор слов был достаточно полным для последующего синтеза. Ну-с, прошу.

— Я восхищен синтезатором, профессор. Это не машина, это чудо. И от ее возможностей просто кружится голова. Я преклоняюсь перед вашим гением. Я горжусь, что случай свел нас с вами. Достаточно? Потому что я мог бы говорить на эту тему еще очень долго.

— Вы мне льстите, Рондол. — Профессор смущенно улыбнулся и слабо взмахнул рукой, словно решил отбиваться от моей грубой лести, но не слишком решительно. — Теперь смотрите.

Мы вставляем пленку с вашим голосом сюда и нажимаем на кнопку, то есть включаем машину. Видите, вот здесь два окошка, красное и зеленое? Сейчас, когда закончится анализ, одно из них зажжется. Если зеленое — звукового материала машине для синтеза достаточно. Если красное — значит, мало. Ну, вот видите: зажглось зеленое. Отлично.