Возвращение оборотней - Черная Галина. Страница 75

Вытаскивать ученых из канала мы не стали, неприятные они все-таки. Вроде тоже люди, а ведут себя как представители другого класса, хуже нечисти порою… Сами выплывут, не маленькие.

Мы с агентом 013 сидели у окна в нашей гостинице, ожидая командора. Алекс вышел проверить прибытие практикантов и проконтролировать их встречу с Ломбарди. Дожили, думала я, теперь и у нас есть свои подчиненные…

— Выходит, что орден Скрывающих Лицо в действительности не только хранил Маску. Они же ее изначально и спрятали, первые члены ордена — те самые ханжеские миссионеры, но только больше чем за тысячу лет их последователи уже забыли, как выглядит истинная Маска. И уделяли больше внимания охране фальшивки…

— Это все давно поняли, милочка, — фыркнул кот.

Я наморщила лоб и прикусила губу:

— Может, задержимся еще на один вечерок в Венеции? Так хочется еще раз погулять вдоль каналов, побродить по площади Рима и хоть краешком уха послушать итальянскую оперу…

— В плане оперы агент Орлов тебя не поймет, ты ему обещала, что мучить его этими тенорами не будешь. Задержаться на весь вечер, скорее всего, нельзя, но еще пару-тройку часов мы, я думаю, вполне погуляем. Скажем, что улаживали отношения с орденом, беднягам больше нечего охранять и придется расформировываться, если они не найдут себе новую тайную игрушку.

— А тут еще и Алекс ушел, когда он вернется?

— Скоро, — хитро улыбнулся Пушок. — Он хочет быть уверенным, что Ломбарди там хорошо устроили. Забота о клиенте есть профессиональное качество опытного агента. Лучше все проконтролировать самому, чем потом переделывать из-за чьей-то досадной оплошности…

Что-то не очень все это похоже на командора, с чего вдруг он стал таким сопереживающим? Ладно, в принципе это неплохая черта. Главное, чтобы обо мне он не забывал, беспокоясь о бытовых условиях очередного призрака…

Минут десять я укладывала вещи, обстоятельно обсуждая с Профессором события последнего дня, как с набережной вдруг послышалась не очень мелодичная и немного фальшиво исполняемая, но почему-то очень трогательная мелодия. Она явно не была какой-нибудь итальянской, а, наоборот, казалась очень близкой и знакомой. Я улыбнулась и, чтобы ничего не пропустить, вышла на балкон. Внизу в черной, как и положено, гондоле стоял Алекс, он играл на лютне, глядя на меня.

— Эта песня случайно не для кота? — пошутила я.

— Нет, для тебя, — улыбнулся он.

— Я так и думала, грацие, любимый! А когда ты научился так играть?

— Ну вообще-то я всегда немножко умел, и потом, пока ты ходила на свои восточные танцы, я брал уроки у Бэса. Тебе нравится?

— И все это для меня, столько стараний и труда, мой милый, обожаемый муж!

— Эй, хватит болтать, мы хотим дослушать мелодию! — крикнул кто-то из соседей.

— Я ее уже отыграл и кое-что, надеюсь, выиграл! — отозвался Алекс. Я сбежала вниз, прыгнула в гондолу и расцеловала его под завистливые аплодисменты всей улицы. Он дал знак лодочнику, и мы поехали кататься по Венеции в наш последний вечер в этом городе карнавала и любви, и только вдвоем, несмотря на выкрики с балкона опомнившегося кота:

— Коллеги, вы куда? Подождите меня, я с вами!

Это были самые чудесные часы в моей жизни. Вы не поверите, он привез меня в оперу, в этот вечер мы были одни при набитых людьми ложах… Лишь один вопрос у меня оставался: почему из всех любовных песен мира он выбрал для меня «В траве сидел кузнечик»? Хотя следовало бы спросить: почему я сразу ее не узнала?! Возможно, из-за его «оригинальной» манеры играть, чуть фальшивя и путаясь в струнах. А над Венецией снова взрывались ракеты, и из них вылетали светящиеся звезды…

Мы вернулись на Базу ночью, чтобы успеть хоть немного отоспаться, в карнавальной Венеции с этим туго. Отчет напишем и сдадим утром, на свежую голову. Пока шли по пустому коридору, то еще не знали, что за поворотом нас ждет потрясение — мимо нас протопал, вытянув вперед тоненькие ручки, хоббит-лунатик.

— Куда Перумов дел кольцо? — без устали вопрошал он, сонно шевеля губами. Зрелище не для слабонервных, скажу я вам…

Свою полумаску я повесила над костюмом амазонки на стену у кровати, на память о Венеции. Алекс посмотрел с улыбкой и повесил свою маску рядом с моей. Так закончилось это незабываемое «Дело о первом прокаженном и Маске Смерти» — так бы я его назвала, хотя даже в отчетах оно сменило несколько названий.

В последнее время мы с мужем, засыпая, слышали за стенкой звуки волшебной музыки Генри Манчини. Это кот по нескольку раз крутил конец фильма «Завтрак у Тиффани» с Одри Хепберн. Как-то мы посмотрели его втроем, вернее, мои напарники стали его смотреть ради меня и под моим давлением, просто мне хотелось, чтобы они увидели и оценили это чудесное кино. Это была первая и последняя мелодрама, которую мне удалось их заставить посмотреть, уговоры и убеждения с тех пор не помогали. Но Профессор подсел и прокручивал его уже, кажется, в десятый или одиннадцатый раз.

Ночью, когда Алекс уже спал, я, не выдержав, зашла к коту спросить, что это он в этом фильме такое нашел. Но он даже не услышал, как я открыла дверь, слишком уж драматический финал у картины, я остановилась на пороге и стала смотреть, как Холли Голайтли выбрасывает своего рыжего кота из такси под дождь. И вдруг Профессор невнятно забормотал:

— Но ведь она тоже дала мне имя, и не одно, называла меня Пушистиком, Мурзиком, Толстуном. Это может означать только одно, она все еще любит меня…

Получается, у него еще остались чувства ко мне? Да-а, то-то его в последнее время в сплошные крайности бросает. А героиня этого фильма не давала имени своему коту, называя его просто Кот, поясняя это обстоятельство тем, что они не принадлежат друг другу. В конце она исправилась, нашла своего кота и целовала его под дождем. Я, конечно, тоже плакала в финале, а как удержаться, когда такая музыка, ливень хлещет и героиня, рыдая, целует любимого мужчину и кота попеременно, но с нашим Пусиком и не думала никаких аналогий проводить…

Мужу я слова кота не передала, хотя рассказываю ему все, даже то, что ему неинтересно. И сама постараюсь забыть, пусть агент 013 думает, что его тайна осталась с ним, поэтому я незаметно вышла в коридор и вернулась к себе.

На следующий день, пока командор занимался в спортзале, я решила навестить моего друга Боббера, попить с ним чаю и посплетничать. Но вскоре он меня выпроводил, сказав, что обед уже через час и ему пора в столовку, а там он присмотрел для себя с утра (как я уже говорила в одной из предыдущих книг, Синелицый любит готовить заранее) самый мясистый мосол.

Возвращаясь по извилистым улицам хоббиточьего квартала, я вдруг заметила, как впереди мелькнул хвост агента 013. Я ускорила шаг, но, когда завернула за угол дома вслед за котом, тот уже пропал, растворился в общем коридоре среди спешащих на обед хоббитов.

— Кого-то ищете-с, агент С-сафина?

Это был незнакомый мне хоббит со скользким взглядом, трепетно прижимавший к груди пакет с пряниками.

— Да, не к тебе случайно агент 013 заходил? — спросила я, пытливо глядя на него.

— Не ко мне-с, — обнажив нестройный ряд закопченных от долгодольского табака зубов, с кривой ухмылкой проворчал он.

Я сощурила глаза:

— Подозрительный ты какой-то, дружок.

Хоббит промолчал, но одарил меня таким гнусным взглядом, что я удивилась, как его до сих пор не арестовали. Мамой клянусь, тип с таким выражением глаз не мог не принять участия хотя бы в половине самых мерзких преступлений века…

На следующий день я столкнулась в коридоре с шефом, и он попросил захватить папку с новым заданием. Нам предстояла операция в Германии, дело одного известного писателя, но кого именно — не скажу. Нужно было приступать к подготовке, я нашла Алекса, но он был занят. Писал объяснительную по поводу того, что мы с каждого задания тащим кого-то на Базу, на лечение, обучение, трудоустройство и тэ дэ! О чем, как вы помните, я их и предупреждала… Поэтому искать кота пришлось мне одной.