Белый шайен - Юров Сергей. Страница 18

Когда Бент закончил, Римский Нос что-то сказал ему на языке шайенов.

— Слушай, Джо, — обратился ко мне Джордж. — Римский Нос хочет знать, за что ты прикончил лейтенанта? Он думает, что ты шел на явную смерть, и это как-то связано с его младшей сестрой.

— Скажи Вокуини, что он проницательный человек. Да, я проломил череп негодяю из-за его сестры. Мне предложили убить ее и подсунули разряженный револьвер. Я просто использовал его вместо кастета.

Я не стал говорить им всей правды. Какая участь ждала бы всех белых пленниц, скажи я Римскому Носу об изнасиловании Голубой Птицы. Мне пришлось скрыть этот факт, и я никогда не пожалел о принятом решении.

Римский Нос снова крепко пожал мне руку и проговорил на шайенском:

— Наоноатамо, вехо-хетан!

— Вокуини уважает тебя, белый человек, — перевел Джордж.

— Хо-ва! — указал на меня шайен и, покрутив головой, добавил: — Нисси-нио!

— Вокуини назвал тебя другом, Джо, близким другом, — с радостью сказал Бент.

Затем шайен задал мне вопрос через Бента:

— Надолго ли ты к шайенам?

— Скажи ему, Джордж, что я всегда хотел пожить среди индейцев.

Бент перевел, и Римский Нос сказал так:

— Пусть пребывание Ниго Хайеза в кочевьях шайенов будет приятным и продолжительным.

Глава 7

Трех месяцев, проведенных с шайенами, мне вполне хватило, чтобы по уши влюбиться в индейскую жизнь. Мои ожидания сбылись, я был как никогда счастлив и доволен своей судьбой. Оправившись от болезни, я жил как индеец, охотился как индеец, отдыхал так же, как он, и это не переставало мне нравиться. За прошедшие три месяца я успел снискать славу опытного укротителя мустангов и меткого стрелка на большой летней бизоньей охоте. Я стал свидетелем Танца Солнца — второго по значимости шайенского церемониала после Обновления Священных Стрел. Мне удалось даже поучаствовать в набеге за лошадьми индейцев кроу и обзавестись, как следствие, своим первым табуном из шести голов.

Теперь немного о том, что представляли собой южные шайены, ушедшие после Сэнд-Крик на север. Под напором белых цельный костяк племени стал крошиться еще в середине века, а к 65 — ому году от могучего лагерного круга, состоявшего из десяти кланов, остались лишь воспоминания. С Римским Носом пошли люди разных кланов. Тут были Сожженные Аорты — Хевикснипакис, Волосяные Веревки — Хевайтанио, Струпья — Ойвиамана, Люди Хребта — Хисиометанио, Солдаты Псы — Хотамитанио, Сутайи и другие, но сейчас они жили как Солдаты Псы — военными обществами. Воины скорее называли себя Красными Щитами, Волками или Кривыми Копьями, чем Волосяными Веревками, Сожженными Аортами и т. п. И, тем не менее, шайены были верны себе как никакой другой народ прерий. Их обычаи ничуть не изменились. Воины, как всегда, отличались храбростью, а женщины — редким целомудрием.

Я с первых дней жил рядом с Римским Носом и поэтому мог считаться одним из Химо-вий-юк-ис — Кривых Копий.

Как мне описать те восхитительные дни по выздоровлении, слившиеся в один, казалось, бесконечный праздник? Они были сказочно превосходны! Я любил, и был любим!

Это время высокой любви сделало жизнь настоящим чудом. Я каждую минуту хотел быть рядом с Лаурой, видеть ее прекрасные карие глаза, слышать ее нежный бархатистый голос и мягкий смех. И она, я это знал, тянулась ко мне всем своим существом. Ведь мы любили друг друга и решили, что в пору индейских свадеб, в сентябре, станем мужем и женой. По правде сказать, я мог считать себя счастливчиком. Молодому шайену требовалось что-то около пяти лет постоянного ухаживания за избранницей. Как уже говорилось, шайенские женщины были самыми недоступными и чистыми в прериях. Соблазнить шайенку до свадьбы являлось делом почти невыполнимым, а если это происходило, то клеймо позора оставалось на ней навеки. Ни один юноша не делал такой предложения.

Ожидая заветного срока, мы наслаждались нашим счастьем, думая, что ему не будет конца. И вдруг грянул гром.

Лагерь наш стоял на берегах Паудер-Ривер рядом со стоянкой северных шайенов Тупого Ножа. Я жил в жилище Бентов, а Лаура — в типи своей тетки, Легкой Антилопы. Как я уже отмечал, мы с ней почти не расставались, нас разлучала лишь ночь. И вот, одним проклятым утром в июле я не застал ее дома. Мне сказали, что она и ее подруга, Лиловая Заря, ушли в соседний лесок по грибы. Делать было нечего и я, сводив своих лошадей к реке, вернулся в жилище, чтобы убить время с друзьями-метисами. Мы курили, болтали, и крику лагерного глашатая сначала не придали никакого значения. К тому же, он шел с южного конца стоянки, его почти не было слышно.

— Наверное, очередное приглашение от северных шайенов на пир, — предположил Чарли.

Голос глашатая стал звучать отчетливее.

— Нет, это не приглашение, — покачал головой Джордж. — В голосе Твердого Вяза слышна тревога.

Они напрягли слух. Я уже немного знал шайенский и тоже прислушался. Глашатай приближался.

— Черт побери! — воскликнул Чарли, вскочив на ноги. — Что-то стряслось с Лаурой!

Меня словно окатила холодная волна. Я неподвижно сидел на шкурах, уставившись на Чарли.

— Что!? — наконец вырвалось у меня.

— Бежим! — крикнул он, бросаясь к выходу.

Мы с Джорджем ринулись за ним и, выскочив наружу, обнаружили такую картину: со всех сторон лагеря к типи Римского Носа бежали молодые воины; женщины и дети взирали на столпотворение, стоя у жилищ.

Глашатай уже разговаривал с Римским Носом. Мы кинулись к нему. Моя растерянность сменилась ужасом, когда Римский Нос в волнении произнес:

— Апачи захватили Белое Облако (так шайены называли Лауру) и едва не убили Лиловую Зарю.

Он говорил о двух апачах — мескалеро, незадолго до этого прибывших в лагерь. Лет десять назад, когда они были еще подростками, военный отряд шайенов взял их в плен в одном из южных походов. Они жили среди Кривых Копий как полноправные члены племени, но не забывали свою родину. И когда представилась возможность, сбежали на юг, в места кочевий мескалеро. Вскоре о них забыли. Однако недели две назад они вернулись, сказав вождям и приемным родителям, что сделали ошибку. Племя мескалеро Длинные Ножи загнали в голодную резервацию, говорили они, и им там не понравилось. Они хотят жить среди шайенов вольной жизнью, твердили молодые апачи, и вожди, вняв просьбам, приняли назад своих заблудших приемных сыновей.

Теперь они снова предали шайенов. Но на сей раз, прихватили с собой Лауру, и чуть было не обагрили руки кровью Лиловой Зари. Зачем они это сделали? Что, кому-то из них понравилась Лаура?

Я терялся в догадках, не находя ответа.

— Когда это произошло? — глухим голосом спросил я.

— Только что, — ответил Римский Нос. — Нам надо спешить. — Он взглянул на Чарли Бента. — Чарли, со мной поедут Джордж, Ниго Хайез, ты и еще шесть надежных воинов, которых выберешь сам. Нас хватит, чтобы догнать паршивых собак мескалеро и спасти Белое Облако… К оружию!

Через считанные минуты я, мои друзья и избранные воины уже ожидали Римского Носа у южного конца лагеря. Его приближение мы приветствовали восторженными кликами. Он скакал на красивом гнедом жеребце в боевом наряде Кривых Копий, его пышный головной убор из орлиных перьев с бизоньим рогом в широкой налобной повязке, словно разноцветный шлейф, красочно развевался на ветру.

— Братья! — громко вскрикнул он, остановив гнедого. — Я воин, а не оратор. Поэтому я буду краток. Белое Облако в опасности. Разве позволят Кривые Копья, чтобы дочь шайенов была обесчещена паршивыми собаками мескалеро? Разве они позволят это?

Протяжный вопль негодования вырвался из глоток воинов и не затихал до тех пор, пока Римский Нос не поднял руку.

— Я знал ваш ответ. Великий Дух и Отец Солнце следят за нами, и они будут на нашей стороне.

Он развернул жеребца и хотел было пустить его вскачь, но один из воинов, Бегущий Ворон, своими словами приостановил движение:

— Вокуини говорил о Великом Духе и Отце Солнце, которые всегда хранят наш народ. Я думаю, они не одобрят отправления на военную тропу без священной пляски — Танца Войны.