Цунами - Задорнов Николай Павлович. Страница 47

– Могла быть получше: тай или тунец.

Дождь кончился, и после длинного и скучного заседания Кавадзи перед обедом прошелся по берегу и посмотрел на русский корабль. Наблюдатели губернатора сообщают, что сам Путятин иногда тайком приезжает вместе с другими на берег и бывает в городе.

Но что теперь? Он смотрел на корабль, и опять чувство одиночества овладевало им. Неприятно вспомнить о старческом упрямстве князя Мито Нариаки. Кавадзи должен обмануть Путятина. «Может быть, от Путятина потребовали, чтобы он обманул меня? Он ведь тоже был у своих берегов и получил распоряжение своего правительства!»

Кавадзи заметил сегодня самодовольное выражение лица бывшего урагского губернатора. А сам? Наблюдатели сообщают, как вел себя Исава вместе с другими князьями, когда принимали американцев в Канагава! «И он еще будет после этого следить за мной и рассуждать, что с русскими надо действовать строже! Он еще смеет судить, сохраняю ли я дисциплину!»

Не зря Исава так понравился американцам. Они уверяли его, что за японскими делегатами, подписавшими договор с Америкой, не только слава в будущем… «Вы еще так молоды, что ваше имя много раз упомянется в истории!» Исава курил сигару за сигарой и хлестал виски, как западный человек. Он стоек на ногах и с крепкой головой, весел, остроумен, разрешил американцам сходить в общественную баню.

А здесь он сидит, мрачно насупившись, и кажется, постарел лет на двадцать!

Сидим без дела и ждем Чуробэ. Он – главный мецке. Тсутсуй только формально назначен главнейшим мецке в государстве, для придания ему авторитета в глазах своих, а также иностранцев. Но настоящим наблюдателем является Чуробэ. Чиновник с таким высоким положением, как Кавадзи, при любых шпионах действует независимо и не обращает на них внимания. Но к ответу могут всегда потребовать. В любой миг. Поэтому халат Кавадзи запахнут справа налево. Он знает, что рано или поздно с его умом, благородным характером и остроумной речью ему прикажут вспороть себе живот.

Чуробэ очень хороший семьянин, очень любит своих милых горбоносых мальчиков и ласков с ними. По службе он исполнителен и молчалив. Он всегда и все внимательно слушает, но редко и мало говорит.

Но по его распоряжению и донесениям даже знатнейшие князья попадают в опалу, а некоторым посылается высочайшее повеление совершить сеппуку. [70] Целые княжеские семьи уничтожаются вместе с детьми, так что не остается ни единой души и некому в будущем отомстить за погибших. Совершаются казни по суду и убийства тайные, без суда.

Трудно сказать, сторонником чьей же партии является Чуробэ. Может быть, служит правде? Или живет по правилу «действовать медленно и верно, стараясь угодить тому, кто даст больше выгод»? Но этого в дневник не запишешь.

«Убийцы и поджигатели едят досыта, а у почитающего Будду всегда пустой желудок» – так говорит пословица. Да, сегодня рыба была нехороша и чай плох. Тут живешь голодом, ничего нет, порт еще только строится, и губернаторы этим хотят оправдаться. Но зря ничего не делается… Унижается само значение переговоров с Россией?

От губернатора пришли чиновники, чтобы просить у Кавадзи совета. Наблюдатели сообщили, что десять человек русских высадились на острове. Бугё хотел бы их прогнать. Запрос послан ко всем чиновникам приема, но решающее слово, как подразумевается, конечно, принадлежит Кавадзи.

– Не трогайте их. Пусть они поступят по своему желанию, – приказал Саэмон.

«Чем хотят доказать наши права! После того, как американцы тут всюду ходили и делали все, что им вздумается… Все! Как же можно после этого запрещать русским прогулки на пустынном острове!»

Вечером наблюдатели сообщили, что русские на острове поставили ванну в форме человеческого тела, а вокруг натянули парус. Нарубили дров, нагрели воды и подавали ее в маленьких металлических бочках под получившийся занавес. Накалили на огне камни, плескали на горячие камни воду, по очереди все перебывали в пару и воде, и так вымылись за день двести человек. Полицейские сидели вблизи и наблюдали, всех сосчитали, все записывали и обо всем доложили в управление. Оттуда сведения разосланы всем чиновникам приема.

Утром пришел Накамура Тамея. Он тоже рассказывал Кавадзи про баню русских.

Вдруг во дворе раздались крики, к воротам сбежались все подданные и прислужники. Там начался невообразимый крик. Накамура Тамея вскочил и выбежал. Кавадзи проткнул пальцем бумажную ширму и увидел Посьета среди толпы чиновников и слуг.

– Кавадзи-сама! Кавадзи-сама! – требовал огромный Посьет, весь в золотых пуговицах, показывая на храм. – Понимаете меня? Понимаете меня? – спрашивал он по-японски.

Накамура прибежал и, сжимая огромные кулаки и выпучив маленькие глаза, сказал, что Посьет просит разрешения войти.

– В таком месте, где мы спим под футоном, и принимать иностранцев! Ни в коем случае, – отвечал Кавадзи.

Накамура схватил толстый голландский словарь и убежал.

«Уж этого мы никак не предполагали!» – подумал Саэмон и на всякий случай велел подать официальный халат с гербами.

Посьет все-таки пробился в храм. Разговор с ним начался в маленькой комнате.

Кавадзи поборол смущение и взял себя в руки. Приходилось привыкать к варварским поступкам.

Накамура Тамея нашелся и повел Посьета и явившихся с ним офицеров посмотреть храм, предназначенный для первой встречи. Кавадзи смог вздохнуть спокойно.

У ворот поставили вооруженных караульных.

На другой день несколько раз русские офицеры подходили к воротам храма. На террасе сидел Кавадзи в халате с гербами. Офицеры вытягивались и отдавали честь. Саэмон но джо отвечал: «Хорошо, хорошо» – и кивал головой. Офицеры, видя, что их не пускают, уходили.

– Переговоры еще не начинались, – заявил Кавадзи губернатору Симода. – А русские откуда-то все узнали. Явился ко мне Посьет! Это нахально. Без хаори, в домашней одежде, я не могу его принимать. Сейчас они так поступают, а что же будет через десять лет. Это безобразие. Совершенно нет у вас порядка.

На следующий день Посьет опять пришел. Часовой не пускал его к Саэмону но джо. Посьет наступал на него шаг за шагом и наконец вошел в храм. Он сказал, что очень рад видеть Саэмона но джо. Путятин просит ускорить начало переговоров. Идет война, и ждать нельзя, надо скорей закончить дела и возвращаться в Россию.