Цунами - Задорнов Николай Павлович. Страница 87
– А может быть, и не посадят в клетки?
– Да, может быть, и так…
– Но люди гибнут, и нельзя на это смотреть, очень больно.
В это время безмолвная толпа рыбаков подходила к страшной волне. Все шли молча, некоторые слегка улыбались. Другие шли со стиснутыми зубами и каменными лицами.
– Если утонут, начальство будет радо! – сказал Хэйбэй.
Так, нагло смеясь над своим дайканом, парни шли за старшими.
Староста рыбаков обернулся и показал на пояс, что надо обвязываться. Рыбаки аккуратно затягивали свои короткие халаты крепкими кушачками.
Отец обвязался веревкой, а конец ее отдал ближайшему из рыбаков. Тот тоже обвязался веревкой и передал ее дальше. К старику привязались своими веревками еще двое. Вскоре вся толпа оказалась крепко опутанной, как неводом.
Все стояли у кромки воды. Прибегая, волна совершенно ослабевает, оставляя зигзаг пены на песке, и начинает бег обратно.
Черная отмель сузилась сейчас на две трети, все остальное затоплено. Рыбаки попытались мелкими шажками заходить в добегавшие слабые гребни, змеившиеся по всей отмели. Идти страшно, вода угрожающе ревела, гнулся, провисая, как крыша от огромных храмовых ворот с резьбой, и ухал с силой океанский вал. Над гребнем мелькнула черная лодка. Парус в ней упал, не нужен им больше. Отец что-то закричал, стоя в воде уже по пояс.
За рухнувшей крышей волны, в ее тяжелой массе, на фоне мрачного неба проступил поднятый на огромную высоту черный, как стрела, нос баркаса. Стоявший сзади всех староста рыбаков передал крестьянам на отмели крепкий толстый канат. Толпа бегом вбежала в страшную волну, и вдруг вся масса рыбаков, как стая уток, поднялась на накатившей воде, и тут же все они исчезли в водяной пыли. Толпа на берегу крепко держалась за канат. Чиновники, бросив зонтики, подбежали помогать. Теперь все зависело от того, кто как в воде себя чувствует и как дышит море.
Отошла пена, и стало видно множество барахтающихся людей. Это и рыбаки и эбису, все вместе барахтаются, словно дерутся в воде; оказывается, они хватаются за черную лодку эбису.
Волна откатывается обратно. Толпа на берегу держалась за канат, не давая унести людей с лодкой в море. Подбежали теперь и старики, и женщины, и дети, и полицейский, все держались за крепкий канат, упирались и тянули его сюда, к берегу.
«Неужели придется нести ответственность? – думает старый чиновник, что есть силы упираясь босыми ногами в черный песок. – Совершаем ошибку? Без позволения совершенно с эбису перемешались!»
Из воды опять появилась плотная масса рыбаков и матросов. Головы у них как поплавки невода, и они, сначала едва видные, вдруг побежали с лодкой, видно почувствовав песок под ногами. Они мчались бегом по отмели. Волна на откате еще раз ударила в толпу и заплескалась. Ударила здорово, как всегда на мели, некоторые люди перевернулись и многие упали, но их тянули остальные за привязанные крепкие веревки. И всех тянули крестьяне, те, кто всегда является главной трудовой силой. Оказывается, эбису тоже были связаны друг с другом, и все это было очень удивительно, и все зрители, видя, что спасение близко, теперь заволновались, а женщины плакали.
Пена, вой ветра, волна несет. Василию надо прыгать, футшток не достает дна, а кажется, команда дана и все прыгают, и он прыгнул, очертя голову и крепко держась за борт и чувствуя, что прозевал команду. Вдруг из воды перед ним появилось чье-то лицо, вернее здоровенная рожа, а за ним другая, третья, тут же их сотня, они как нерпы. Букреев похолодел: «Из воды и в такой шторм!»
– Это японцы! – закричал ему Сизов.
Баркас вдруг пошел к берегу, и тут же вскоре почувствовался песок под ногами. «Вода теплая, и, слава Богу, судорога не схватила. Остальное – ничего! – подумал Василий. – Ловко обошлось!»
Толпа моряков и японцев легко и быстро, как единое существо, бежит через подхлесты водяных вихрей и тащит на руках баркас, как японскую качалку. Букреев несется себя не помня, утешаясь, что ноги на песке. Но над головой опять поднялась вода, баркас полегчал, его подняло и всех вознесло. И облако, и пена, и вода вокруг, и нет дна опять. И вокруг опять видны люди… Кто-то успел обвязать Василия. Перетерпели, канат не лопнул. Волна ушла, и опять побежали изо всех сил.
Откуда дух взялся! Если бы не на службе, то после такой высадки можно за дело не браться, а только рассказывать людям, что было, и никто не поверит! «Это невозможно, чтобы человек вышел со дна воды целый в такую бурю!» – так думал Букреев, когда с разбега баркас затащили чуть не под сосны. Страшно посмотреть отсюда на холодные волны.
Японцы помогают, вот уже леер откреплен от кнехта в баркасе, вот все бегут на обрыв прочь от нового вала, по отмели к обрыву лезут массой, быстро работают топорами, рубят дерево, японцы пилят, все вместе накидывают петлю леера на сосновый пень. Леер дрогнул и поднялся. Он дрогнул и поднялся сейчас и на палубе «Дианы». Матрос выкинул сигнальные условные флажки.
С «Дианы» вскоре спустили гичку, закрепив ее скользящей петлей к лееру. Конец троса закреплен к гичке.
– Для опыта к нам идет гичка, – говорит Колокольцов.
Навстречу кинулись, обвязавшись японскими веревками, и матросы, и рыбаки.
Войдя в волну, гичка исчезла.
– Гичка погибла, ее в щепы разбило! Неужели люди погибли? – после напряженного молчания сказал Колокольцов.
– Нет, вон все трое, привязанные к лееру веревками… Все спаслись, – ответил Пещуров.
Опять мокрая толпа выходила из волн.
К Сизову с халатом в руках подбежала босая молоденькая японка.
– Нет, мне еще идти на баркасе на «Диану» и обратно, – ответил ей огромный матрос, – а ты халат отдай кому-нибудь, кто замерз. Я еще потерплю.
– Как, Леша, не спилят они тут нам головы? – спросил Пещуров.
Загребной с гички сказал, что адмирал задержится на «Диане» до утра. Приказано баркасу с людьми ночевать на леере за волной наката.
Двое японских рыбаков бегом тащили матроса Маслова, видимо ударившегося обо что-то в воде и потерявшего сознание. Терентьев успел ухватить его из волны, когда Маслов вынырнул. Колокольцов вбежал в море.
Пещуров глядел на волны, не веря глазам своим. Колокольцов что-то возбужденно закричал ему и Сибирцеву, но шум волн все заглушал. Бледные губы подбежавшего лейтенанта двигались беззвучно. Он кричал, что надо приказать собраться и держаться всем вместе.