Спроси свою совесть - Задорожный Александр. Страница 13

— Мы пьи-ишли-и, — радостно улыбаясь, прокартавил профессор.

В террариуме, за толстым стеклом, что-то шевелилось.

Зильберман остановил каталку возле меня, и я с ужасом увидел огромную пиявку толщиной с человеческую ногу. Ее черное жирное тело лоснилось в свете ламп. Пиявка лениво вытягивала слепую голову с присоской и тыкалась в стекло, оставляя на стенках террариума склизкие отпечатки.

— Сейчас, сейчас, моя маленькая. — Зильберман в том месте, где пиявка касалась стенки террариума, бережно побарабанил пальцами по стеклу.

— Профессор, только давайте без нежностей, — попросил Пламмер, с брезгливым видом отходя в сторону, подальше от террариума с мерзким созданием.

Зильберман надел на руки толстые резиновые перчатки. Извлек из кармана белого халата маленькую коробочку и вынул из нее пучок длинных тонких игл.

— Никто не желает поассистиовать? — обратился профессор к присутствующим.

— Что нужно делать? — с охотой откликнулся на предложение Даг Истмэн.

— Подейжите, пожалуйста. — Зильберман протянул ему иглы. — Будете мне давать по одной.

Даг взял протянутые иглы и посмотрел на меня.

— Надо было соглашаться на заряд бластера в голову, — сочувственно произнес он.

То, что здесь происходило, мне нравилось все меньше и меньше. Я нервно заерзал на стуле.

— Господа (черт бы вас всех побрал), что вас интересует? Я готов сотрудничать, — попытался я остановить начинающееся мероприятие.

— Спохватился! — воскликнул Пламмер. — Теперь уж поздно. Доку важен сам процесс. Мы не имеем права вмешиваться в научный эксперимент. Скажите, господа! К тому же я еще ни разу не видел, как он это делает, хочу посмотреть.

— Да, — согласился Сэм Липснер, — это весьма любопытно.

Зильберман снял с террариума защитное стекло, отошел в сторону и аккуратно поставил его на пол, прислонив к идущему вдоль стены пульту лаборатории.

— Док! Док! — в ужасе воскликнул Пламмер. — Она вылезает!

Пиявка действительно высунула свою голову за край стенки террариума и, словно принюхиваясь, водила ею из стороны в сторону. Гамильтон и Вронский подняли карентфаеры, готовые открыть стрельбу. Липснер прижался горбом к стенке. А Даг Истмэн, хоть и остался на месте, не сделав назад ни шага, весь побледнел.

Я сидел от пиявки ближе всех. С моего места хорошо было видно, как открывается и закрывается ее черный рот. Я даже слышал отвратительное почмокивание и скрип ее тела, когда пиявка терлась о стекло террариума.

— Кто-нибудь, пристрелите эту тварь, — попросил я. Зильберман подтянул резиновые перчатки на руках и, не торопясь, пошел к террариуму.

— Я пьофессоу, а не доктоу, — снова напомнил он, проходя мимо Пламмера.

— Конечно, профессор, профессор, — торопливо согласился Пламмер, — только, профессор, запихните ее, пожалуйста, обратно.

— Куда ты, глупенькая? — Зильберман осторожно затолкнул пиявку обратно. — Подожди, кушанье еще не готово. А вы думайте, пьежде чем говоить, — сказал он мне. — Это етьчайший вид. Glistozius-paateus обитает только в тьопических лесах одной из планет системы Эос. Он занесен в Кьасную книгу. — Профессор взял из с рук Истмэна одну из игл. — Пищей этому виду служат пьиматы — такие маленькие обезьянки, — продолжил Зильберман с упоением рассказ об уникальном создании, при этом глаза его из-за мощных линз очков казались несообразно большими и страшными. — Она обладает уникальным свойством пьеобазовывать инфоймацию из мозга своих жейтв в электьические сигналы и пеедавать их своим соодичам, благодая чему все особи стаи узнают место нахождения пищи. Ваш покойный слуга тоже научился считывать эти сигналы и дешифовывать их.

— Теперь вы всегда сыты? — поинтересовался я.

— Ха-ха-ха! — Моя шутка развеселила профессора. — Очень остоумно, — отсмеявшись, продолжил он. — Благодая этой уникальной способности я смогу, напьимей, узнать, что вы видели, делали, слышали, о чем думали за пьошедшие день—два.

— Профессор, а мы не сможем узнать, что делал этот человек несколько лет назад? — поинтересовался Даг Истмэн.

— Только самые яйкие моменты его пьошлой жизни. Понимаете, лучше всего считывается свежая инфоймация либо та, что оставила в его памяти неизгладимый след:

— Так не тяните, начинайте, — посоветовал Генри Пламмер. — Только постарайтесь не испачкать кровью мое кресло.

— А кьови не будет, — заверил Зильберман. — Glistozius-paateus будет отсасывать мозг через глаз испытуемого, а заодно и всю кьовь, котояя появится.

Профессор наклонился над террариумом и осторожно воткнул иголку в тело пиявки. Пиявка вздрогнула и зашевелилась.

— Тихо, тихо. — Зильберман аккуратно погладил своего мерзкого питомца. — Даг, давайте следующую. Истмэн протянул профессору новую иглу.

— Зачем вы это делаете? — поинтересовался он. — Мне кажется, ей это не нравится.

— Это необходимо, чтобы получить сигнал. — Зильберман воткнул вторую иглу, потом, одну за другой, еще десять. Теперь из черного блестящего тела пиявки торчала дюжина игл. Они шевелились, когда тело пиявки вздрагивало от боли.

— Хоошо, — вколов последнюю, сказал профессор. Он достал проводки с клеммами и принялся прикреплять их к кончику каждой торчащей иголки. Другой конец провода он подсоединял к компьютеру, стоящему на нижней полке под стеклянным ящиком с пиявкой.

— Так, готово, — сказал Зильберман, когда всё было закончено. — Тепей давайте сюда обьазец, нужно наклонить ему голову над акваиумом.

Под образцом профессор, конечно же, имел в виду меня.

Еще в самом начале, когда я только увидел Купера, у меня создалось ощущение, что нынешний полет окажется не из приятных, но чтобы настолько… Умереть на глазах у кучки негодяев, высосанным гигантской пиявкой, такого я не мог представить и в кошмарном сне.

— Гамильтон, Вронский, это по вашей части, давайте, — отдал распоряжение охранникам Пламмер, указывая пальцем на меня, и вновь достал свой носовой платок, чтобы вытереть руки.

Охранники закинули карентфаеры за спину и не спеша двинулись ко мне. По их лицам я понял, что парням не нравится то, что им предстояло сделать, но такая о у них была работа, и терять ее из-за какого-то бедолаги они не собирались. Я приготовился к самому худшему, как вдруг раздалась трель вызова мобильного телефона. Каждый из присутствующих полез к себе в карман. Охранники остановились в шаге от меня. «Неужели это насчет амнистии?» — мелькнула у меня в голове глупая мысль.

— Алло, алло!… Это не мой, — сообщил Генри Пламмер.

— И не мой, — убирая трубку обратно в карман, заявил Сэм Липснер.

— Какого дьявола, — выругался Даг, — телефоны на станции вообще не работают!

— Это моя рация, — сказал Пат Гамильтон, — извините. — Темнокожий гигант извлек из нагрудного кармана скафандра маленькую мобильную рацию и приложил ее к бесформенному борцовскому уху. — Да!… Понятно. Ждите, я сейчас подойду.

— Извините, шеф, — обратился он к Пламмеру, — но на шестой палубе, это закрытая зона, обнаружен труп одного из моих людей. Ему перерезали сонную артерию — работа профессионала. Я должен срочно идти.

— Иди, мы здесь и сами управимся, — разрешил Пламмер.

Гамильтон махнул рукой Вронскому, чтобы тот шел за ним, и охранники спешно покинули комнату. Не знаю, торопились ли они на самом деле выяснить обстоятельства гибели своего товарища или, воспользовавшись предлогом, спешили покинуть комнату, где намечалась отвратительная сцена.

— Итак, господа, теперь нам предстоит самим их как-то соединить, — указывая на меня и на террариум с пиявкой, сказал Пламмер. — Давайте возьмемся сообща. Я думаю, это не будет трудно.

— Да здесь нет ничего сложного, — подтвердил Зильберман, — главное, чтобы Glistozius-paateus почуяла пищу. Пододвиньте обьазец поближе к акваиуму, вот сюда, и она сама пьисосется.

— Сэм, идите к нам, — позвал горбуна Пламмер.

— А он хорошо привязан? — поинтересовался Сэм Липснер.

— Конечно, — заверил Пламмер.

— А вы проверьте, уважаемый.