Час бультерьера - Зайцев Михаил Георгиевич. Страница 29

Выслушав дьявола, основной автоматчик закинул «калаш» за плечо. Двое китайцев на правом краю поляны опустили стволы и расслабились.

– Пойдем, – позвал основной, повернувшись ко мне спиной и направляясь к избушке.

– Как скажешь. – Я пожал плечом и похромал вслед за китайским знатоком русского языка.

Проходя мимо дьявола, я хмыкнул, глядя на цепь в его кулаке, и сделал соответствующее выражение лица – вздернул оттопыренную губу, приподнял бровь. Моя веселая гримаса вкупе с задорным «хм-м» должна означать что-то типа: «Во, какая у тебя цепуга-то диковинная, братишка! Во, невидаль-то какая!..» Я гримасничал, а лесной дьявол серьезно и вдумчиво рассматривал мой костыль, видать, строил догадки – то ли это случайно у хромоногого калеки оказался инвалидный инвентарь, смахивающий на знакомый китайскому дьяволу гуайцзы, то ли это, в натуре, гуайцзы, сделанный не только ради вспоможения хромой ноге, но и для боя. Дед мне рассказывал, что для линь гуй характерна патологическая подозрительность.

Дьявол с цепугой пропустил меня вперед, отпустил на три шага и двинул следом, вновь терзая взглядом мой чувствительный затылок с тренированным рудиментом третьего глаза. Снялась с места и пара автоматчиков на краю поляны, что является вопиющей безграмотностью с точки зрения тактики и стратегии. По уму, этой парочке следовало бы остаться под открытым небом, еще лучше, затеряться среди деревьев на краю поляны и контролировать оттуда избушку, вместо того, чтоб тащиться под ее, избушки, крышу вместе со всеми. Видать, слишком верят в силы лесного дьявола его компаньоны, раз чихают на элементарные меры предосторожности при встрече с неизвестным.

«Дураку ясно, что здесь, на этой поляне, происходят достаточно регулярные встречи, – думал я, прихрамывая и тяжело опираясь на гуайцзы. – Из разговора с основным понятно, что кто-то приходит за каким-то грузом. И обычно этот «кто-то» не один, ибо для одиночки груз слишком тяжел. И еще вывод: за грузом, случается, приходят разные люди. Иначе я, незнакомец, был бы атакован лесным дьяволом сразу, как только он меня засек».

Мои размышления оборвал говор китайца-полиглота. На сей раз основной китаеза заговорил по-английски и гораздо громче, чем раньше. В английской речи я разбираюсь лучше, чем в китайской, реплику основного на русский мой проверенный мозг перевел совершенно автоматически:

– Мистер! Откройте дверь!

Скрипнул засов, и дощатая дверь с гнутым гвоздиком вместо дверной ручки распахнулась. В пустом проеме, за порогом сказочной избушки, нарисовался «мистер» – высокий, на голову выше меня, мужик англосакской наружности, навскидку лет тридцати восьми – сорока от роду. Прикинут по фирме, в стиле «милитари», в костюмчик туриста с закосом под военную униформу. На нем короткий куртец цвета хаки со множеством карманов и «молний», непромокаемые зеленые штаны заправлены в ботинки на толстой подошве с высокой шнуровкой, ремень у него с вороненой пряжкой, на пряжке тиснение – герб Соединенных Штатов, к коже ремня приторочена большая красивая кобура у правого бедра, а на башке у мужика шерстяная «пидорка» вроде моей, только цвета салата и с блеклым трафаретом на лбу: «USA».

– Все в порядке? – спросил иностранный мужик по-английски, разумеется. И его произношение развеяло последние мои сомнения: это американец.

Совсем обнаглел штатник! Шляется по тайге с пистолетом на боку, обозначив гражданство гербом на пузе и буквами во лбу, типа – раз «USA», значит, мне все можно и все побоку, я круче всех, меня крышует самая-пресамая Супердержава на всем земном шарике.

– Все в порядке, – повторил по-английски китайский толмач с другой, с утвердительной интонацией.

Американец со своего высока оглядел меня с головы до ног, особенное внимание уделив хромой ноге, округлил глаза, заметив крюк, торчащий из правого рукава телогрейки, и, снова обратившись к толмачу-основному, воскликнул, естественно, по-английски:

– Он больной!

То есть я – больной, ферштейн?

– Он, наверное, хороший проводник, хорошо знает тайгу, – ответил на родном иностранцу языке китаец, подходя к лесенке, что вела к распахнутой двери.

– Нужны здоровые грузчики! Зачем мне хороший проводник? – рассердился американец. – Зачем, когда есть быстрая дорога через тайгу?

Во дает блаженный! Еле-еле заметную тропку называет «хайвей»!

– В России беда с дорогами, – отбрехался китаец, начиная подъем по крутизне примитивных ступенек.

Молодец, переводчик! С юмором у основного китаезы, как только что выяснилось, все о’кей, а у его собеседника, как оказалось, не очень. Сбитый с толку гражданин США серьезно растерялся и, обдумывая последнюю реплику узкоглазого толмача, отступил в глубь избушки и освободил вход.

«Что ж у нас получается? – размышлял я, поднимаясь вслед за основным, чувствуя затылком напряженный взгляд дьявола. – Америкос собрался и далее сопровождать загадочный груз, передача коего должна состояться здесь и сейчас?»

Груз я узрел, как только переступил порог избушки. При закрытой двери в помещении должно быть темновато – сквозь мелкие оконца-бойницы свет едва-едва сочится, – однако дверь за спиной нараспашку, и я прекрасно вижу три здоровенных рюкзака, килограмм по пятьдесят поклажи в каждом как минимум.

Рюкзаки с грузом покоятся на дощатом лежаке у противоположной от входа бревенчатой стены. Под лежаком валяются рюкзачки поменьше, видимо, с личными вещами и запасами еды походников. Посередине избушки стоит на четырех деревянных ногах щербатый стол. На столешнице пластмассовые кружки, плошки, обертки от лапши быстрого приготовления. Возле стола простенькие лавки. В углу, справа от входа, маленькая поленница сухих дровишек. В левом углу цилиндрическая печка-«буржуйка». Коленчатый дымоход выходит в оконце над печуркой. На теплой крышке печурки стоит остывающий чайник. Неплохо устроен передаточный пункт. Уютно, и даже потолок не царапает макушку, и даже пол не скрипит. Обстоятельно, с любовью все построено и устроено.

Америкаш отступил к лежаку. Основной китаец сместился в угол, поближе к печке, автомат как болтался, так и болтается у него на плече. Лесной дьявол остался стоять подле дверного косяка, рука с цепочкой опущена, грузило на конце цепочки болтается ниже колена, зрачки дьявола неподвижны, его рассеянный взгляд словно опутал меня паутиной внимания. Я же, войдя, прислонил к стеночке костыль, да там его и оставил, дабы не дразнить интерес дьявола. Я доковылял до стола и уселся на лавку, сел спиною к столешнице, поджав правую ногу, вытянув левую – хромую, оперевшись о торец столешницы локтями. Подтянулись отстающие автоматчики. Вошли, «калаши» поставили рядышком с моим костылем, подошли ко мне, встали по бокам.

Я сижу с наглой рожей, а все остальные стоят и смотрят на меня вопрошающе, ждут чего-то. И, к величайшему моему сожалению, я, кажется, догадываюсь, чего они от меня ждут.

– Где деньги? – задал наконец-то давно ожидаемый мною вопрос сведущий в лингвистике основной узкоглазый.

Понял, не дурак. Хотя, наверное, и дурак бы понял – он хочет получить плату за груз. Ничего себе, ситуация, да? И, что самое смешное, при мне вообще ни монетки, ни купюры. Даже ради шутки не имею возможности предложить косоглазому за сто пятьдесят кэгэ товара хотя бы один железный российский рубль.

Молча убираю локти со стола, стряхиваю с плеч сидор, кладу его на столешницу. Пара китайцев, что стояла по бокам, тут же оживились, затопали сапогами ребята, засуетились, мигом освободили пространство на столешнице, сдвинули к краю свои кружки да плошки, распотрошили мигом мой сидор, вывалили на стол все его содержимое.

Потрошители проявили беглый интерес к разобранному арбалету, комплекту болтов и ножику в ножнах, развязали горловины холщовых мешочков с крупами, обследовали с быстротой тараканов остальной скарб и, ясное дело, никаких дензнаков не обнаружили.

– В чем дело? – Основной нервно сдернул с плеча «калаш», нацелил на меня ствол. – Деньги где?!