Час крысы - Зайцев Михаил Георгиевич. Страница 11

– Ты забываешь про авторитетов. Если люди из китайского квартала узнают, что авторитеты позволили учинить надо мной расправу, то я им не завидую.

– Погоди, я помню, в первый мой день здесь ты говорил, что и тебя встретили неласково.

– Незадолго до твоего появления здесь объявился черный, который объяснил остальным значение моей татуировки.

– Гм-м... Я прожил с тобою рядом девять лет и никогда не задумывался о том, что твоя татуировка может быть знаком принадлежности... К мафии, да?

– Доберемся до китайского квартала, у нас появится будущее, и ты все узнаешь.

– Если доберемся.

– Я – доберусь. И тебе помогу. Во всяком случае – постараюсь помочь.

– Спасибо... Послушай, Крыса, можно попросить тебя об одной услуге?

– Проси.

– Если так случится, что я погибну, а ты выживешь и... И если однажды судьба забросит тебя в Россию... В китайский квартал в Москве или просто в Москву...

– Ты хочешь, чтобы я разыскал твоих родственников?

– Нет! Нет, Павлик Лыков умер, душа его в аду... Я хочу, я прошу, чтобы ты разыскал... Запоминай: Самсонов Анатолий Михайлович, Ситников Алексей Петрович, Евдокимов Валерий Владимирович, Сергей Сергеевич... Фамилию Сергея Сергеича я не знаю, но, подозреваю, что ее знает Самсонов. Я почти уверен, в девяносто первом Сергей Сергеич шантажировал Самсонова, было чем... Разыщи их и убей! В память о Паше Лыкове. Так и скажи каждому перед смертью: в память о Паше Лыкове... Я понимаю, что прошу слишком о многом, но... Но я высказал просьбу, и теперь мне будет проще погибнуть...

– Я запомнил.

– Обещаешь, что... если... ну, ты понимаешь...

– Понимаю и обещаю.

8. Несколько лет спустя

Они прилетели в... Впрочем, не важно куда конкретно. Скажем так – в один из городов, где расплачиваются «евро». Прилетели из Гонконга. Они – это Павел и трое китайцев. Крысы среди этой троицы не было. Оба Мастера циньна – и русский, и Крыса – являлись слишком ценными кадрами для Триады, чтобы их объединять для одной акции в одну команду и таким образом рисковать сразу обоими.

Они сошли с трапа – квартет строго одетых мужчин. Одеты по-осеннему, в одинаковые длиннополые плащи серого цвета, одинаково темные костюмы и начищенные до зеркального блеска полуботинки. Единственное, что отличало белого, – наличие узкого, длинного, завязанного модным узлом шарфа.

Они прилетели без багажа. Американские паспорта не вызвали вопросов у таможенников, как и тот факт, что все четверо говорят по-английски с легким акцентом.

Возле здания аэропорта их ожидал автомобиль с молодым узкоглазым парнишкой за рулем. Парнишка заметно нервничал, в отличие от прилетевших господ.

Ехали молча. В объезд центра с его пробками и архитектурными излишествами, через районы проживания среднего класса, а затем и ниже среднего, – в трущобы, в клоаку.

Кислый запашок мусора проникал в пахнущий дорогими ароматизаторами салон, за окнами царило запустение. Редкие встречные оборванцы провожали автомобиль марки «Опель» подозрительными взглядами.

«Опель» свернул на совершенно безлюдную улочку. За окнами замелькали дома, предназначенные к сносу. Автомобиль сбавил скорость до черепашьей, въехал под арку в сырой сумрак, остановился. Водитель выскочил из машины, вышел и Павел. Парнишка, воровато озираясь, извлек из тайника в багажнике две трещотки марки «Узи». Павел расстегнул плащ, развязал замысловатый узел шарфа на шее, снял оба «Узи» с предохранителей, концы шарфа накрепко привязал к откидным прикладам автоматических пистолетов. Отцентрировал шарф-хомут на шее так, чтобы обе трещотки болтались на одном уровне. Прикрыл плащом, спрятал оружие под его складками. Сунул руки в карманы брюк – нормально: расстегнутый, распахнутый плащ болтался на плечах балахоном, оружия не видно, но локти чувствуют его под складками...

Опустилось стекло задней дверцы, из салона авто высунулась рука с электронными часами на запястье, на циферблате мигали цифры «00:15:00».

Павел вскинул руку, установил таймер на своих, точно таких же часах тоже на 15 минут и кивнул. Рука исчезла в салоне, Павел расслышал тихий писк чужих электронных часов, и у него на запястье тоже пискнуло – начался синхронизированный обратный отсчет. Как только он начался, Павел резко развернулся на каблуках и, не оглядываясь, пошел прочь. Маршрут он выучил заранее, еще в Гонконге, руководствуясь картой и фотографиями. Выйдя из-под арки, повернул налево, отсчитал сотню шагов, пересек улочку, прошел узким переулком и вышел на улицу, неожиданно оживленную.

Вдоль тротуара теснились проститутки. Молодые, старые, совсем еще девочки, беременные, высокие, карлицы, всех цветов и оттенков кожи, разной степени вульгарности и потасканности. Павел шел вдоль плотного ряда сомнительных удовольствий в ассортименте, мимо медленно проезжали, курсировали по улице продажной любви автомобили столь же разные, как и проститутки, но гораздо менее многочисленные. Авто периодически тормозили, приманивая стайки жриц похоти. То одна, то другая шлюха пытались тормознуть Павла. Правда, довольно лениво, ибо слишком сосредоточенно шагал господин, целеустремленно.

На подходе к цели, недалеко от двери в полуподвал с намалеванным над дверной ручкой иероглифом, Павел бросил мимолетный взгляд на часы и выяснил, что идет с опережением графика – он добрался до двери за 9 минут, и только через минуту тронется с места под аркой «Опель», чтобы спустя 6 минут затормозить напротив ступенек в полуподвал.

В полуподвал вели три ступеньки с примитивными перилами. Облокотясь на перекладину перил, скучал узкоглазый часовой, большой и толстый, более похожий на японца-борца сумо, чем на китайца.

Толстяк обшарил взглядом свернувшего к полуподвальчику европейца. Задержал взгляд на кистях гостя в карманах брюк. Сквозь ткань четко прорисовывались вялые пальцы. Гость спокойно спустился по ступенькам, не удостоив толстяка ответным взглядом, и стукнул ботинком в дверь. Она моментально открылась. В коридорчике, освещенном подслеповатой лампочкой, стоял, согнув спину в полупоклоне, улыбчивый китаец-привратник.

– Я пришел играть, – произнес Павел шепотом по-английски и добавил чуть громче: – Адрес мне дал старина Лянь Юшень.

Павел понятия не имел, кто таков этот Лянь, меж тем привратник растянул до ушей улыбку и, отступив в сторону, прижался спиной к стенке, давая возможность гостю войти в кишку коридорчика.

Прежде чем закрыть за гостем дверь, привратник и толстяк обменялись взглядами. Толстяк кивнул коротко, это значило, что гость пришел без «хвоста».

Заперев дверь на улицу, привратник – по стеночке, по стеночке – обогнул, обогнал Павла и посеменил по коридорчику к другой двери, в противоположном конце, к двери, обитой железом. Куриная лапка улыбчивого привратника стукнула по железу раз и через паузу – еще дважды. Скрипнули петли, тяжелая дверь отворилась. По глазам ударил яркий неон. Гость, сощурившись, перешагнул порог.

– Это друг господина Ляня, – радостно оповестил пару встречающих привратник и, оставшись в тесноте коридорчика, закрыл за «другом Ляня» тяжелую дверь.

Привыкнув к яркому свету, Павел огляделся, изобразил интерес. Ибо следовало его изобразить, впервые оказавшись в тамбуре перед входом в игровой зал подпольного казино. На самом-то деле визитер прекрасно помнил план полуподвала, все его закутки, входы и выходы. И был готов к тому, что его захотят обыскать в тамбуре. Однако следовало удивиться, и он удивился, увидев в кулаке одного из пары китайцев тупое рыло пистолета «Глок-17».

– Лянь не говорил, что, придя сюда, я окажусь под прицелом, – сказал Павел, отступая от двери, давая возможность безоружному китайцу защелкнуть засов.

– Лянь большой шутник. Любит сюрпризы, – любезно и несколько заискивающе произнес вооруженный пистолетом узкоглазый. – Господин друг Ляня, извольте вынуть на секунду руки из карманов и поднимите их, пожалуйста. У нас так принято, господин друг Ляня. Вам же самому будет спокойнее играть, зная, что мы всех проверяем, не правда ли?