Час ворона - Зайцев Михаил Георгиевич. Страница 81
Что было потом, лучше забыть. Как их били сержанты! Виктор тоже считал Сашку не правым, но дрался с ним плечом к плечу, пытаясь Сашке хоть в чем-то помочь. После этого памятного побоища Сашка начал учить Виктора боксу. И еще кое-чему. Детдомовский сирота прекрасно владел так называемой техникой уличной драки. Умело пользовался ногами, локтями, головой...
Странно, но, помимо навыков мордобоя, Виктор как-то незаметно для себя перенял у Сашки жизненные установки, в том числе и его несовременную манеру бережно-уважительно обращаться со стариками. Правильно люди говорят: с кем поведешься, от того и наберешься. Когда вернулся домой, мать просто плакала от умиления, глядя, как ее сорванец ухаживает за больным дедом и ветхой бабкой...
Виктор невольно улыбнулся. Вспоминая Сашку, он всегда улыбался. Но тут же улыбка исчезла. Растаяла в суровых складках уже далеко не юношеских морщин.
Дело в том, что при расставании Виктор дал Сашке свой адрес, но так за целый год и не получил от дружка ни одной весточки. И вот вдруг неделю назад телеграмма: «ПРИЕЗЖАЙ СРОЧНО БЕДА ТЕЛЕГРАФИРУЙ НОМЕР ПОЕЗДА ВАГОН ГЛАВПОЧТАМТ ДО ВОСТРЕБОВАНИЯ МОЕ ИМЯ САША».
Мать ни за что не хотела его отпускать. И отец не хотел, но Виктор все равно сделал по-своему, поехал. Первый раз за этот год он пошел наперекор родительской воле. Поддержал его один только дед, мало того, еще и деньгами на билет помог, выскреб свои скромные, но вполне достаточные для поездки сбережения. Дед сказал, что ближе фронтовых дружков нет и не будет.
Прав дед. Хоть их, Сашкина и Викторова, часть и не участвовала ни в каких боевых действиях, но взглянуть смерти в лицо случай все-таки представился. И Сашка спас его тогда, так как же можно не поехать, если у друга несчастье?
...Трепетное отношение Виктора к другу Сашке и его, Виктора, благоприобретенное уважительное отношение к старикам и многое-многое другое в натуре бывших сослуживцев, безусловно, вызовет надменно-кривую улыбку у жителей обеих столиц, подобную той ухмылке, которая возникает у москвича или петербуржца на выставке деревенского художника-примитивиста. Но, господа хорошие, да будет вам известно, Россия не кончается за Садовым кольцом и простирается гораздо далее невских берегов. Можете смеяться в голос, но Виктор, например, очень любил смотреть мексиканские телесериалы, а Сашка искренне считал лучшим писателем в мире фантаста Беляева. И при этом они были классными ребятами, возможно, последними представителями вымирающего вида рубахи-парня из глубинки, того самого смекалистого и надежного парня, с которым можно смело пойти в разведку.
За окном промчались огни неведомого железнодорожного разъезда. Толстая строгая тетка на нижней полке захрапела пуще прежнего, и Виктор понял, что уже не заснет.
В потемках Виктор нашарил пачку сигарет, зажигалку и, стараясь шуметь поменьше, аккуратненько слез со своей верхней полки.
Жалко, не было билетов в плацкарт. В купейном Виктор чувствовал себя неуютно. Ему казалось, что за раздвижными дверьми спят очень важные люди, члены правительства, депутаты госдумы, артисты. В тамбур Виктор пробирался на цыпочках. Больше всего почему-то он боялся разбудить проводника в форменном железнодорожном костюме.
В углу полутемного тамбура одиноко курил сгорбленный лысый старичок. «Ветеран», – понял Виктор, взглянув украдкой на орденские планки, украшающие скромный, потертый пиджачок старика.
Примостившись в другом углу тамбура, Виктор достал помятую «Стюардессу», чиркнул разовой зажигалкой и с удовольствием затянулся. Здесь, в тамбуре, было хорошо, привычно, как в родной курилке при гараже, где Виктор работал механиком, а старичок очень походил на слесаря Ерохина, общего тамошнего любимца, выпивоху и балагура.
Где-то совсем рядом зашумели, захлопали дверьми. Из соседнего вагона в тамбур ввалилась изрядно поддавшая компания. Четверо пацанов, чуть помоложе Виктора. По отдельным репликам выходило, что ребята путешествуют вдоль поезда в поисках некоего Кузьмы, у которого «еще есть».
Вереница расхлябанных тел деловито прошла через тамбур, и только замыкающий, прыщавый пацан, откликавшийся на кличку Клерасил, чуть замешкался.
– Дедусь, дай закурить! – Клерасил, держась за стеночку, подошел к старичку-ветерану.
– Держи, внучок. – Ветеран миролюбиво протянул парнишке початую пачку «Примы».
Клерасил схватил пачку и, гнусно хихикая, засунул ее, всю целиком, в задний карман своих потертых джинсов.
– Спасибо, дедусь, оревуар!
– Эй, малый, сигарки-то верни, – засуетился дед.
– Сигарки я реквизирую, старый, – хихикнул пьяный Клерасил, поспешно покидая тамбур.
И тут Виктор не выдержал, схватил Клерасила за плечо:
– А ну, стой! Отдай сигареты деду, сволочь!
В том, что он справится с подвыпившим хулиганом, Виктор не сомневался. Будет знать, подонок, как обижать немощных стариков! Клерасил, не оборачиваясь, резко шагнул назад и что есть силы ударил Виктора локтем под ребра.
Дыхание перехватило, но Виктор не растерялся. Одной рукой он вцепился обидчику в волосы, другой врезал ему в ухо. Клерасил заорал. Его дружки, один за другим, ринулись обратно в тамбур. Виктор дернул Клерасила за волосы, повалил на пол.
Перед ним тут же возник здоровый краснолицый рыжеволосый парень с занесенной для удара рукой. Виктор встретил его прямым с правой. Здоровяк, подталкиваемый сзади приятелями, упал прямо на Виктора. Черт побери, как неудачно! Виктор потерял равновесие и, падая, увидел возле своего лица грязную подошву кроссовки китайского производства. В глазах потемнело. Перфорированный каблук попал точно в нос. Следующий удар кроссовкой в направлении виска Виктор кое-как отбил, а следующий за ним тычок носком кроссовки в зубы опять пропустил. Свалившегося на пол Виктора били ногами умело и жестоко, а рыжий, что навалился сверху, мешал толково защищаться от двух пар ног, молотящих по телу.
– Ах вы, волки позорные! – услышал Виктор хриплый голос старичка – и сразу все кончилось.
Виктора перестали бить. Лежа, с полу, он видел, как неожиданно ловко престарелый ветеран выкрутил руку поднявшемуся было на ноги Клерасилу и прикрылся им, как щитом, от мощного пинка обутой в китайский ширпотреб ноги. Дальнейшее происходило в считанные секунды. Вот только что все стояли на ногах, за исключением Виктора и навалившегося на него нокаутированного здоровяка, и буквально через две секунды на полу валялись уже все, кроме старичка-ветерана. Как дедку удалось сокрушить трех агрессивных молодых парней, Виктор не понял. Крутанулся ветеран влево, вертанулся вправо – и все, готово. Как в кино, честное слово!
– Ах ты, старая вешалка! – заорал рыжеволосый парень, проворно вскакивая. Алкоголь толкал его на подвиги. В руке у рыжего блеснула сталь. Нож, падла, из кармана достал, понял Виктор.
Вооруженная рука метнулась вперед. Целил рыжий ветерану в грудь. Стремительный выпад, крайне опасный, почти стопроцентная смерть.
Виктор не поверил своим глазам. Вот это да! Старикан схватил нож за лезвие, да так, что не порезался! Точно не порезался! Ни капли крови! Поворот сухой, морщинистой кисти – и рыжий обезоружен. Удар другой рукой, ладонью в нос, снизу вверх – рыжий падает.
– Ну-ка, хлопчик, пошли отсюда! – Старичок, ловко переступая меж обездвиженных тел, подошел к Виктору, протянул руку. – Давай лапу и ходу.
Виктор схватился за протянутую руку, встал с помощью деда и, увлекаемый им, быстро засеменил прочь из тамбура.
К счастью, вагонный коридорчик был пуст. Пассажиры, убаюканные монотонным перестуком колес, по-прежнему блаженно спали на своих пронумерованных полках.
– Вот сюда заходи, в мое купе, – старичок потянул Виктора за рукав фланелевой ковбойки. – Я один до Питера еду, остальные сошли уже, а по причине позднего времени «зайцев» проводник сажать поленился. Проходи, хлопчик, не тушуйся...
Дверь купе закрылась, Виктор уселся на полку рядом со свернутым матрасом, старик устроился напротив.