Ангелмасса - Зан Тимоти. Страница 21

— Если только не усмотрит в нас угрозу, — заметил Коста, раздосадованный столь вопиющим пренебрежением к Паксу. — Насколько я понимаю, он считает ангелов носителями чуждого разума, овладевающего нашими мирами.

Джази негромко фыркнул.

— Некоторые мои знакомые в Рэнгви думают точно так же. Очень жаль, особенно если вспомнить, что мы можем выбирать из множества интересных теорий. — Он вскинул бровь. — Вас уже предупредили, что мы не должны обсуждать теории ангелов с людьми, не работающими в Институте?

— Нет, — ответил Коста, чувствуя, как его уязвленная гордость сменяется интересом. Теории! Во множественном числе?

— Так вот, можете считать, что предупредили, — сказал Язон. — Это касается и других открытий. Вы можете публиковать свои работы во внутренней сети Института, но никакие данные не должны выходить за его пределы без особого разрешения.

— Понимаю.

Уже лучше. Похоже, эмпиреанцы все-таки имеют некоторое понятие о мерах безопасности.

— Вот и хорошо, — сказал Язон. — Это, в сущности, мелочь, но после событий на Флице было установлено правило — тщательно обсуждать любые результаты в узком кругу, прежде чем сделать их достоянием общества.

— Понимаю. — Коста глубоко вздохнул, осторожно формулируя следующий вопрос.

— Чем вы намерены заниматься? — спросил Язон.

— Э-э-э… — Коста был вынужден сделать над собой усилие, чтобы подобрать нужные слова. — Начну с обзора литературы. Я, можно сказать, добровольно вызвался проверить, пытался ли кто-нибудь установить, что такое ангел — только ли центральная частица либо частица в совокупности с окружающей ее материальной оболочкой.

Джази нахмурился:

— Разумеется, ангел — это только центральная частица. При чем здесь ионное облако?

Коста пожал плечами.

— Может быть, ни при чем. А может, оно играет значительную роль. В любом случае, я хочу выяснить это наверняка.

Джази пристально посмотрел на него.

— Уж не собираетесь ли вы вернуть к жизни старую теорию Чандакри? Я полагал, ее предали полному и окончательному забвению еще пять лет назад.

— Я лишь ищу истину, — ответил Коста, чувствуя, как у него на лбу проступает испарина, и гадая, кто такой Чандакри. Вероятно, сведения о нем содержались в файлах, список которых он только что одолел. — И хотел бы приступить к поискам непредвзято.

— Ага. — Язон пожал плечами. — Великолепно. Непредвзятость — отличная штука, но не забывайте, что разум, открытый всем ветрам, быстро засоряется.

— Конечно, — согласился Коста. — Но мне трудно поверить, что одна-единственная субатомная частица способна оказывать этическое воздействие, которое, как полагают, присуще ангелам.

— Нас всех занимает этот вопрос. — Джази кивнул. — Именно поэтому Аккха — теория доктора Кахенло — выглядит столь привлекательной. В ее рамки укладываются имеющиеся данные, ее предсказания надежны и точны, и она исходит из того, что ангел — это сама частица. — Он наставил на Косту палец. — Запомните мои слова: через три года — максимум четыре — физики начнут выяснять, каким образом теория Кахенло согласуется с Единой теорией Рейнольдса.

— Да, это очень интересная задача, — согласился Коста чуть покровительственным тоном. Ученые Пакса столько раз переиначивали и перекраивали Великую Единую теорию, что уже не называли ее именем Рейнольдса. — Вы советуете мне подождать до тех пор, пока не выяснится, до какой степени верна Аккха!

Язон улыбнулся.

— Нет, конечно. Отныне вы принадлежите к нашей компании. — Его улыбка исчезла, на лицо набежала легкая тень. — Неужели вы до сих пор не слышали о теории Кахенло? Это удивительно, ведь вы… — он повел рукой вокруг, и было непонятно, имеет ли он в виду комнату либо весь Институт, — ведь вы приехали сюда !

Коста пожал плечами, лихорадочно размышляя.

— Я уже сказал, что хотел бы сохранить непредвзятость, — заговорил он, импровизируя на ходу. — В любом случае я не сомневаюсь, что добрая половина теорий, о которых я читал на Бальморале, были выброшены в корзину еще до того, как я оказался здесь.

— Тут мне нечего возразить, — уступил Язон. — Если речь идет о Бальморале…

— Очень остроумно, — проворчал Коста, вспомнив о своей новой роли.

Джази улыбнулся:

— Простите. Снобизм бывает трудно преодолеть. — Он перестал улыбаться и посерьезнел. — Дело в том, что ангелы никак не могут быть всего лишь субатомной частицей; при таких массе и заряде они неминуемо распались бы. Именно поэтому Аккха работает так хорошо. В соответствии с ней ангелы являются квантами — основными строительными кирпичиками, как электроны и фотоны. А кванты стабильны по определению. Понимаете?

— Я кое-как разбираюсь в квантовой теории, — сказал Коста, возможно, излишне сухо. — Бальморал не настолько погряз в невежестве. Но если ангелы — кванты, то кванты чего ?

Во взгляде Язона отразилось напряжение.

— Это кванты той сущности, которую люди называют добром, — ответил он.

Несколько долгих мгновений Коста молча смотрел на него широко распахнутыми глазами. Последнее слово Язона металось в его мозгу, будто кузнечик, который стремится выпрыгнуть из горшка.

— Вы шутите? — услышал он собственный голос. — Это шутка, которой у вас принято встречать новичков.

Язон покачал головой.

— Это не шутка, дружище. — Он указал на дисплей Косты. — Можете убедиться сами, если хотите. Работ по теории Кахенло великое множество.

Коста все еще не мог собраться с мыслями.

— Это безумие, — сказал он Язону. — Кванты добра и зла?

— Почему бы и нет?

— Почему? — Коста крепко стиснул зубы. — Да потому, что добро и зло не существуют сами по себе — они являются результатом поступков людей.

Язон вытянул руки ладонями кверху.

— Свет есть результат слияния молекул водорода в центре звезды, — сказал он. — Либо результат того, что кто-то щелкнул включателем. Но это отнюдь не значит, что свет не квантуется.

— Это ложная посылка, — возразил Коста. — Вы говорите о двух совершенно разных явлениях.

— Поясните.

— Что ж… — Коста на мгновение задумался. — Во-первых, фотоны света одинаковы повсюду. А для описания добра и зла нет единого стандарта. Эти понятия зависят от культуры.

— Сильный аргумент. — Язон кивнул. — Но означает ли это, что в определениях добра и зла у различных народов нет вообще ничего общего?

Коста присмотрелся к нему, чувствуя подвох.

— Что ж, просветите меня, — с вызовом сказал он. — Я вижу, вы большой специалист в этом вопросе.

— Вряд ли. — Язон покачал головой. — Но как и все мои коллеги, в последние годы я много думал об этом. Всех ответов я не нашел, зато у меня появились весьма интересные вопросы.

— Например?

— Например, каким образом в культурах, которые большинство сторонних наблюдателей назвали бы злыми, продолжают появляться добрые люди. И не только появляются, но даже и поворачивают ход развития культуры в ином направлении.

— Большое дело! — фыркнул Коста. — Злые люди также способны на это.

Язон кивнул.

— Совершенно верно. Обратная сторона той же монеты. Но есть целая группа иных вопросов, которые, я полагаю, можно отнести к категории «народной медицины». Крупицы знаний, передаваемые из поколения в поколение; обычаи, которые люди считают правильными, даже не понимая механизма их действия. Например, древний материнский призыв не связываться с дурной компанией либо вера в то, что можно повлиять на характер человека, если не пожалеть времени, сил и любви. Либо вопрос о том, нет ли глубокого физического смысла в факте, что добро столь часто ассоциируют со светом, который квантуется.

Коста моргнул:

— Э-э-э?..

Язон усмехнулся.

— Не обращайте внимания. Я подбросил эту идею, только чтобы убедиться, что вы меня слушаете.

— Слушаю, и очень внимательно, — заверил его Коста. — Но по-прежнему не могу с вами согласиться. Вы перевернули все с ног на голову.