Кто-то другой - Бенаквиста Тонино. Страница 22

— Вы бы хотели его сменить?

— ?..

— …

— Вам нужен не я, вам просто не нужен он.

— На его месте должен быть энергичный человек.

— Это идея Броатье?

— Да.

— Проблема в том, что я не амбициозен.

— Но вам нравится тальбо 82.

— Еще больше мне нравится душевное спокойствие, впрочем, для меня это пока в новинку.

Алиса торопливо встала — ничто больше не удерживало ее за этим столом. Николя обещал ей позвонить до конца недели и дать ответ. Он заказал сыр, только для того, чтобы прикончить полупустую бутылку. Не могло быть и речи о том, чтобы оставить хоть каплю. Он переживал самое изысканное опьянение и пил один, не нуждаясь ни в чем, — этого чувства безнаказанности не хватало ему всю жизнь. Никакого Мерго в поле зрения, ни коллег из столовой с их плоскими шуточками — он больше не чувствовал себя виноватым. В памяти всплыли слова Лорен: «Что бы вы ни делали, не выставляйте это напоказ. Не потому, что стыдно, а просто чтобы не доставлять им удовольствия». Обычная фраза, соединившись с ценной молекулой алкоголя, приняла неожиданные размеры. В голове роились туманные идеи, и все умственные построения закружились в бешеном танце. Он вышел из ресторана в приподнятом настроении, добравшись до «Группы», купил в кафе по банке кока-колы и Heineken, зашел в кабинет Жозе, у которого хранились инструменты технической службы. Там Николя одолжил ножницы для тонкого металла и «шкурку», клятвенно пообещав вернуть все до вечера.

Через полчаса, надежно укрывшись в своем кабинете, Николя приступил к операции над банкой из-под кока-колы, предварительно вылитой в раковину. Ножницами он проделал дырку в днище, аккуратно отрезал низ, потом верх, стараясь не оставлять заусенцев. Под конец рассек цилиндр сверху вниз и открыл его, как ракушку. Не считая нескольких зазубрин, ему удалось не поцарапать банку. Приближался момент истины, Николя аж разволновался, как давно он не делал ничего своими руками! А эта штука уж точно была самым прекрасным предметом, который он когда-либо видел. В этот разверстый цилиндр он вставил полную банку «хайнекен», и произошло чудо — красное платье колы пришлось впору зеленому «хайнекену». Осталось только сжать створки ракушки, и полная банка исчезла в пустой. Так Николя Гредзински изобрел ловушку для пива. Чтобы отпраздновать это событие, он сорвал чеку с кока-колы, и в награду она одарила его прохладной хмельной горечью.

В кабинет заглянула Мюриэль:

— Везет вам, вы можете пить настоящую колу, а я вынуждена глотать колу-лайт, иначе у меня все калории откладываются в бедра.

Осталось завоевать мир.

— Двойной пастис и много льда.

С приближением лета этот напиток стал нормой, его заказывал не только Николя, Жозе потягивал уже второй стакан. Маркеши и Арно остались верны ежевечернему пиву, Режина и Сандрин — киру.

— Что вы делаете в выходные? — спросила Режина.

— Ты уже думаешь о выходных?

— Как обычно, иначе не дотяну до конца недели.

— Я в субботу еду за город с детьми, — сообщил Арно.

— А ты, Николя?

— Вся неделя слишком странная, поэтому я пока не строю никаких планов.

— А ты, Сандрин?

— Иду на ярмарку со своим возлюбленным.

— Я бы с удовольствием пошла с вами, — заметила Режина.

Николя рассеянно их слушал — горячая волна поднималась по венам и заполняла сосуды головного мозга. Опьянение надо будить нежно и сладострастно.

— В выходные — просто отдых, — объявил Жозе. — Я взял в прокате пять видеокассет, все для смены обстановки. Буду перемежать их сиестами до воскресного вечера. Когда у меня страшный недосып, это очень помогает.

Недосып? Зачем вообще спать, задумался Николя. Интересно, Лорен когда-нибудь спит? Этой ночью она откланялась, как только бар закрылся, не предложив ему продолжить. В глазах у Николя все плыло, и он еле ворочал языком — какое уж тут продолжение? Он нашел номер мобильного, который она положила ему в карман пиджака, до того как погрузить его в такси.

— А вы, месье Маркеши, что делаете в выходные? Его единственного никто не называл на «ты» и по имени — сам того не замечая, он создал дистанцию. Мысль о том, что какой-нибудь такой Маркеши может познакомиться с Лорен, не дрогнув, предложить ей выпить и затащить в постель, просто бесила Николя. Все эти Маркеши выводили его из себя. Он представлял собой механизм, который ничто не остановит — он не утонет в стакане воды, ничто не испортит его прекрасного настроения, его предпринимательские таланты служили ему броней, защищали его от сомнений и всех мелких смешных горестей. Николя решил не давать ему спуску — Маркеши довольствовался их обществом только для того, чтобы покрасоваться перед публикой, одержать еще одну победу и задешево заставить восхищаться собой.

— Ну что же, эти выходные я буду любоваться своим потолком…

Он оставил фразу незаконченной и с легкой улыбкой ждал, пока кто-нибудь попросит разъяснений. Собой пожертвовала Сандрин. Николя мысленно обозвал ее дурой.

— А что там с вашим потолком?

— Чтобы вы поняли, мне придется рассказать вам, как я провел последние выходные. Я уже говорил вам о своем домике в Эре? И представьте себе, в субботу в восемь утра я решил в одиночку заняться балками, к которым никто не прикасался вот уже тридцать лет. Всякие разрушения, насекомые, жир, грязь — сколько всего, оказывается, угрожает дереву. Уже несколько месяцев друг-архитектор твердил мне, что нужно как можно скорее заняться этими балками, если я не хочу, чтобы в один непрекрасный день все это рухнуло мне на голову. Но сами знаете, как это бывает — дни идут, я откладываю ремонт еще на неделю, потом еще, и в конце концов это приняло невиданные размеры. Я даже не мог больше предложить своим пассиям провести выходные за городом — боялся, что все кончится плачевно. Ну и в субботу я наконец взял себя в руки и принялся за строительство, чтобы покончить с этим раз и навсегда. В одиночку, повторяю. Если бы вы только видели этот нелепый наряд! Комбинезон цвета хаки, испачканный краской, на голове — бандана, другой платок закрывает рот и нос, как у налетчика, решившего ограбить банк. С щеткой, мастерком, наждаком я лезу на стремянку, а потом — трагедия. Эта балка живет своей жизнью, она полна тайн, иногда она поддается, иногда — сопротивляется. Я начал эту адову работу, запасшись ангельским терпением, и первый час был, вероятно, самым худшим. Первый же взмах щеткой — и пыль сыплется в глаза, и тут ничего нельзя сделать. Ни-че-го! Я все перепробовал, даже специальные очки, но они так быстро становятся грязными, что их приходится вытирать каждые две минуты, не говоря уже о поте, который капает с носа. Когда я покончил с первой половиной, был уже полдень. По три метра за пятнадцать минут… Поливаешь все вокруг последними словами, материшь мастеров, но продолжаешь. Мало-помалу ты начинаешь воспринимать это как вызов, и только так можно найти в себе силы продолжать. К обеду руки уже отваливаются, перестаешь чувствовать запах, потому что нос забит пылью, чихаешь каждые десять секунд с регулярностью метронома. Дело продвигается медленно, но ты не отдаешь себе в этом отчета. Затылок разрывается от неудобного положения — это самое идиотское, самое неудобное положение для тела, которое только можно придумать. Плечи превратились в одну длинную ноющую перекладину, страдания сменяют друг друга и перемешиваются, чтобы дать тебе роздых, воля тебе изменяет, и ты уже готов устроить из этой дурацкой халупы погребальный костер, чтобы отблески были видны соседям на многие километры вокруг. Когда стемнело, я заснул прямо так, на полу, одетый, пьяный от боли, разбитый, жалобно постанывая и чувствуя себя всеми забытым и покинутым. На следующее утро кошмар продолжился с того же места, но на этот раз я уже не был столь наивен, чтобы полагать, что все закончится через пару часов, я понимал, что придется вкалывать, но все же снова взялся за работу, потому что опустить руки теперь — стоит сказать об этом — значит, что все потраченные усилия пропали зря. Когда снова появился призрак запустения, когда все объединились для того, чтобы тебя унизить, когда режет глаза, когда рот полон какой-то дряни, когда твоя решимость лужей растекается у ног, наконец случается чудо — ты только что закончил последнюю четверть последней балки. Но на этом этапе еще рано праздновать победу, муки еще далеко не кончились. Нужно подняться обратно на Голгофу, чтобы покрыть лаком все, что было ободрано и отшкурено. И тут тебя поджидают новые радости: удушье, головная боль, резь в глазах, слезы и все то же проклятое положение — изогнувшись назад на полусогнутых ногах, поясница болит так, что ты уже не уверен, что когда-нибудь сможешь принять вертикальное положение. Короче, в понедельник в два часа ночи все закончено. Я нервно хихикал и пролежал на полу битый час, пока мышцы не расслабились. На следующее утро я, свежий и чисто выбритый, был уже в своем кабинете, несчастный страдалец, что не помешало мне до конца дня подписать контракт с Solemax и выпить с вами аперитив, на этом же самом месте.