Дюрер - Зарницкий Станислав Васильевич. Страница 92

22 июля 1528 года совет Нюрнберга принял решение, запрещавшее Андреа печатать книгу Бегама, пока не выйдет в свет труд Дюрера. Тогда не кончились те времена, когда не на всякое решение городских властей следовало обращать внимание. Андреа и Бегам его игнорировали — в августе книга была отпечатана. Однако Бегам не успел забрать ее из типографии — его опередила городская стража, которая конфисковала весь тираж. После этого стражники направились к дому, где проживал Зебальд, имея на руках предписание арестовать его за неповиновение. Дом был пуст — Зебальд предпочел бежать. Он возвратился лишь через год, чтобы распродать оставшееся имущество, и после этого навсегда покинул Нюрнберг.

Судьба рукописей и рисунков Альбрехта Дюрера волновала его друзей. Но двери дома мастера после его смерти навсегда закрылись для них. Неоднократно они пытались найти подходы к Агнес, ибо до них доходили слухи, что вдова Дюрера уничтожает какие-то бумаги покойного. Пиркгеймер не раз предлагал Агнес огромную сумму за рукописи умершего друга, надеясь, что деньги в конце концов соблазнят эту «мегеру» — иначе он ее теперь и не называл, — по ненависть пересилила жадность. Подставные лица, посланные им в дом Дюрерши, возвращались ни с чем — им тоже указывали на дверь. Ненависть обострила нюх Агнес. Она безошибочно угадывала среди покупателей помощников Вилибальда. Да что там рукописи! Агнес отказалась продать Пиркгеймеру даже какие-либо вещи, принадлежавшие Дюреру. Для Пиркгеймера они были дороги как память о друге.

Вилибальд отомстил Агнес по-своему. В письмах друзьям он не уставал изливать свой гнев на вдову Дюрера. В них представал облик Агнес как наиглупейшей бабы, помешавшейся на деньгах, сварливой и злой. Пиркгеймер прямо писал, что именно она ускорила смерть Дюрера, отравляя его последние дни бранью по всякому поводу и заставляя его работать ради денег даже тогда, когда силы мастера были подорваны болезнью. Письма Пиркгеймера сохранились. Из всех людей, близко знавших супругов Дюрер, только он один оставил несколько слов об Агнес. И потомки уже не в состоянии увидеть ее иной, чем она представлялась Пиркгеймеру.

Вилибальд пережил своего друга Альбрехта только на два года. Болезнь, подозрительность, а к тому же и последовавшая вскоре таинственная смерть любимой дочери окончательно превратили его в желчного старика, раздражавшегося по малейшему пустяку. Он повсюду видел сговоры и заговоры. Остаток дней он провел без друзей, не веря никому и ничему. Повсюду ему мерещились отравители и наемные убийцы.

Лазарус Шпенглер умер спустя шесть лет после смерти Дюрера. Мастер был свидетелем начала заката его карьеры. Его все больше оттесняли от городских дел, и наконец Лазарус счел за благо вообще удалиться от них. В последние годы жизни Шпенглер всецело посвятил себя нюрнбергской гимназии, созданной по его инициативе и благодаря его настойчивости. Правда, он отказался и от руководства ею, и от преподавания там, однако, коль скоро речь заходила о ее нуждах, отдавал ей и все свои силы, и все деньги.

Незадолго до истечения десятилетней привилегии Карла V, выданной Агнес Дюрер на издание произведений ее мужа, она пригласила к себе в дом теолога и математика Томаса Венатория, чтобы тот посмотрел: нет ли среди оставшихся бумаг ее покойного мужа каких-либо пригодных к публикации. Кроме того, Агнес намеревалась переиздать учение об измерениях. Венаторий нашел рукописное наследие мастера в образцовом порядке, но среди бумаг не обнаружил ни одного письма, полученного мастером от друзей, живописцев и просто хороших знакомых. Не осталось даже клочка бумаги, рассказывающего о поездках Дюрера в Венецию. Бережно сохранялся лишь дневник его путешествий в Нидерланды, однако Венаторий не счел его пригодным для опубликования. Посмотрел теолог и рисунки Дюрера, среди которых не оказалось ни одного с изображением обнаженной натуры.

Венаторий добросовестно отнесся к поручению. Готовя второе издание книги Дюрера, он тщательно учел все исправления, сделанные мастером накануне смерти. Ученый Томас дополнил ее найденным им описанием и изображениями двух приборов для упрощения процесса рисования. В свое время Дюрер не стал их публиковать, полагая, что и они сами, и принцип их действия хорошо известны живописцам. Книга вышла в свет в 1538 году. Венаторий не остановился на этом: среди бумаг Дюрера он обнаружил рукопись Альберти о живописи. Он купил ее у Агнес и спустя два года издал в Базеле.

Уничтожение архива Дюрера, предпринятое по совету святош, окружавших Агнес в последние годы ее жизни, служило цели, которую она всегда ставила перед собою, — превратить живой образ своего супруга в благостную личину добропорядочного набожного ремесленника. В какой-то мере вдове мастера и ее окружению удалось это: постепенно мерк образ живописца Дюрера с его неуемной жаждой жизни и знаний, ищущего и заблуждающегося человека, умевшего работать до кровавых мозолей, но не чуравшегося веселых застолий и бесед с друзьями в тесном кругу. Возникал образ другого Дюрера — глубоко религиозного человека, презиравшего все плотские наслаждения, раскаявшегося в конце жизни в своих «заблуждениях» и умершего в лоне католической церкви. Именно в этом смысле стали толковать его надписи на «Апостолах».

Агнес Дюрер умерла 28 декабря 1539 года. Страх перед бедностью, который отравил всю жизнь не только ей самой, но и ее мужу, оказался беспочвенным. Хотя сразу же после смерти Дюрера совет урезал проценты с предоставленного мастеру городом займа «вечных денег» до сорока гульденов, Агнес никогда не нуждалась в деньгах для удовлетворения не только своих потребностей, но и своих прихотей. Наследовал ей брат Дюрера — неудавшийся золотых дел мастер Эндрес. Все перешло к нему, кроме «вечных денег». Агнес распорядилась обратить их в фонд, из которого выплачивались стипендии студентам-теологам. За это они обязывались замаливать перед богом грехи мастера Дюрера. В глазах Агнес супруг так и остался великим грешником.

«Апостолы» Дюрера украшали зал ратуши в течение века. Даже в самые трудные годы Нюрнберг предпочитал расставаться со многими сокровищами, но только не с творениями своего великого сына. Он отказался продать их самому императору Рудольфу II, страстному поклоннику искусства Альбрехта Дюрера. Лишь спустя ровно сто лет с того дня, когда их согласно воле автора поместили в зале ратуши, Нюрнбергу все-таки пришлось уступить свое бесценное сокровище баварскому курфюрсту, владения которого сжимали имперский город кольцом. Получив картины, повелитель Баварии, чтобы утешить горе нюрнбергских граждан, приказал отправить им точные копии «Апостолов», а заодно и возвратить отпиленные от досок надписи-«предостережения», так как усмотрел в них порицание католической веры и поругание апостольского престола…

Спор о Дюрере продолжался. Остался ли он перед смертью лютеранином или же вернулся к католицизму? Обладал ли он силой воображения, фантазией или же просто старался отобразить окружающий мир? Много ли дают его книги художникам, или же это скорее всего пособие по математике? И так далее и тому подобное.

Но Дюрер остался Дюрером. Гигантом немецкого Возрождения, человеком новой эпохи. Об этом сказал его соотечественник Ф. Энгельс — о том времени и о нем самом:

«Это был величайший прогрессивный переворот из всех пережитых до того времени человечеством, эпоха, которая нуждалась в титанах и которая породила титанов по силе мысли, страсти и характеру, по многосторонности и учености. Люди, основавшие современное господство буржуазии, были всем чем угодно, но только не людьми буржуазно-ограниченными. Тогда не было почти ни одного крупного человека, который не совершил бы далеких путешествий, не говорил бы на четырех или пяти языках, не блистал бы в нескольких областях творчества… Альбрехт Дюрер был живописцем, гравером, скульптором, архитектором и, кроме того, изобрел систему фортификации, содержащую в себе некоторые идеи, которые позднее были подхвачены Монталамбером и новейшим немецким учением о фортификации…»