Челюсти - Бенчли Питер Бредфорд. Страница 13
— Ты видел «Таймс»? — спросил Медоуз. Он стоял в дверях.
— Да, видел. Они ничего не знают об Уоткинс.
— Ничего. И это странно: ведь Лен тогда проговорился.
— Но ты все же упомянул о ней.
— Да. Я вынужден был. Вот. — Медоуз протянул Броди номер газеты «Эмити лидер».
Заголовок во всю полосу гласил: «Два человека стали жертвами акулы-чудовища у побережья Эмити». Ниже более мелким шрифтом подзаголовок: «Число жертв рыбы-убийцы достигло трех».
— Ты, безусловно, умеешь подавать новости, Гарри.
— Читай. Броди начал читать.
«Вчера в Эмити двое курортников стали жертвами акулы-людоеда, напавшей на них, когда они безмятежно плавали в прохладной воде неподалеку от Скотч-роуд.
6-летний Александр Кинтнер, проживавший со своей матерью в доме Ричарда Пакера, оказался ее первой жертвой. Он плавал на надувном матраце, и акула ринулась на него снизу. Тело его не найдено.
Не прошло и получаса, как 65-летний Моррис Кейтер, приехавший в Эмити на уик-энд и остановившийся в гостинице „Герб Абеляра“, подвергся нападению акулы, плавая неподалеку от городского пляжа.
Гигантская рыба снова и снова яростно кидалась на Кейтера, который звал на помощь. Полицейский Лен Хендрикс, случайно оказавшийся на пляже (он решил искупаться впервые за последние пять лет), сделал отчаянную попытку отбить человека, но акула не отступала. Когда Кейтера вытащили из воды, он был мертв.
За последние пять дней это третий случай нападения акулы у берегов Эмити со смертельным исходом.
В прошлую среду ночью Кристина Уоткинс, гостившая у семьи Футов (Оулд-Милл-роуд), пошла купаться и исчезла.
В четверг утром начальник полиции Мартин Броди и полицейский Хендрикс обнаружили ее тело. Как заявляет следователь Карл Сантос, „причина смерти — нападение акулы, двух мнений здесь быть не может“.
На вопрос, почему о причине смерти не было объявлено в газете, Сантос ничего не ответил».
Броди взглянул поверх газеты и спросил:
— Сантос действительно уклонился от ответа?
— Нет. Он сказал, что говорил только с тобой и со мной, но не считал себя вправе заявить обо всем этом публично. Как ты понимаешь, его ответ меня не устраивал. Во всем обвинили бы тебя и меня. Я надеялся, что смогу его вынудить сказать что-нибудь вроде: ее семья просила причину смерти сохранить в тайне. Но он не захотел. Его тоже можно понять.
— Ну и что же ты тогда сделал?
— Я попытался связаться с Ларри Вогэном, но он уехал из города на уик-энд. Он лучше других изложил бы официальную версию.
— И что же ты сделал, не найдя его?
— Читай.
«Понятно, что полиция Эмити и местные официальные лица в интересах всех проживающих в городе решили умолчать об этом происшествии. „Люди будут слишком бурно реагировать, когда услышат о нападении акулы, — сказал один из членов муниципалитета. — Мы не хотели поднимать панику. К тому же нам было известно мнение одного эксперта: вероятность повторного нападения акулы ничтожно мала“».
— Кто этот разговорчивый член муниципалитета? — спросил Броди.
— Все и никто, — сказал Медоуз. — В сущности, они все это говорили, но их имен мы, разумеется, не назвали.
— Ну а почему пляжи не были закрыты? Кто-нибудь говорил об этом?
— Ты говорил.
— Я?
«На вопрос, почему не были закрыты пляжи, раз у побережья обнаружили акулу-людоеда, начальник полиции Броди сказал: „Атлантический океан велик, и рыбы легко меняют места обитания. Они не задерживаются там, где мало пищи. Как мы должны были поступить? Закрыть пляжи в Эмити? Но тогда люди поедут в Истгемптон и станут купаться там, подвергая свои жизни не меньшей опасности, чем если бы они купались в Эмити“. Тем не менее после вчерашних событий начальник полиции Броди отдал распоряжение закрыть пляжи впредь до особого распоряжения».
— Боже мой, Гарри, — сказал Броди, — ты все свалил на меня. Ты представил дело так, будто я настаивал на том, на чем я вовсе не настаивал, а потом оказалось, что я был не прав, и меня принудили сделать то, чего на самом деле я добивался с самого начала. Довольно грязный трюк.
— Это не трюк. Мне нужен был человек, который выступил бы официально, а так как Вогэн уехал, то, естественно, выбор пал на тебя. Ведь ты согласился с этим решением и таким образом — вольно или невольно — поддержал его. Я не видел никакого смысла в том, чтобы предавать гласности все наши переговоры.
— В этом, пожалуй, нет нужды. Но так или иначе дело сделано. Что еще я должен прочитать?
— Больше, по правде говоря, читать нечего. Я тут еще привожу слова Мэта Хупера, того парня из Вудс-Хода. Он говорит: маловероятно, что акула еще на кого-нибудь нападет. Но сказал он это уже не так уверенно, как в прошлый раз.
— Он считает, что у нашего берега разгуливает одна акула?
— Да, он склонен думать, что одна. И что это — большая белая.
— Я тоже так считаю. Я хочу сказать, мне все равно — белая она, зеленая или голубая, но я думаю, это была одна и та же акула.
— Почему?
— Попробую объяснить. Вчера днем я звонил в береговую охрану в Монтоке. Спросил, не приходилось ли им видеть у берега акул в последнее время. Они ответили, что не видели. Ни одной за всю весну. И это неудивительно — лето только начинается. Они обещали, что пройдут на катере вдоль берега и сообщат мне, если что-нибудь заметят. Я все же позвонил им снова. Они сказали, что плавали в нашем районе около двух часов и ничего подозрительного не увидели. Значит, здесь мало акул. Еще они сказали, что если какие акулы и заплывают сюда, то это главным образом голубые акулы средних размеров — от пяти до десяти футов — и песчаные акулы, которые обычно людей не трогают. Из рассказа Леонарда следует, что он видел совсем не голубую акулу средних размеров.
— Хупер говорит, что мы можем сделать следующее. Теперь, когда ты велел закрыть пляжи, мы могли бы приманить ее. Разбросать в воде рыбьи потроха и другие лакомства. Если акула плавает где-нибудь неподалеку, говорит он, это сразу привлечет ее сюда.
— Великолепная мысль, только этого нам и не хватает — привлекать акул. А если она и в самом деле появится? Что тогда нам делать?
— Поймать ее.
— Чем? Моим ржавым спиннингом?
— Нет, загарпунить.
— Загарпунить? Гарри, у меня нет не только судна с гарпуном, но даже полицейского катера.
— Здесь полно рыбаков, у которых можно нанять лодки.
— Да, минимум за сто пятьдесят долларов в день.
— Верно. И тем не менее… — Какой-то шум в приемной прервал его на полуслове.
Он и Броди услышали, как Биксби сказал:
«Я говорю вам, мадам, у него совещание». Затем послышался голос женщины: «Ерунда. Мне плевать, что он делает. Я все равно войду».
Кто-то побежал по коридору. Сначала один человек, потом двое. Дверь в кабинет Броди широко распахнулась, в проеме стояла, сжимая в руках газету, мать Александра Кинтнера, по щекам ее текли слезы. Через секунду в дверях появился Биксби.
— Извините, шеф. Я пытался остановить ее, — сказал он.
— Ничего, Биксби, — ответил Броди. — Входите, миссис Кинтнер.
Медоуз встал и предложил ей свой стул, но женщина направилась прямо к Броди, стоявшему за столом.
— Чем могу…
Женщина ударила его по лицу газетой. Броди не было больно, но этот удар и особенно звук — резкий, словно звук выстрела — потрясли его. Газета упала на пол.
— Что это значит? — выкрикнула миссис Кинтнер. — Что это значит?
— О чем вы? — спросил Броди.
— О том, что здесь написано! Вы знали, что купаться опасно, что акула уже кого-то растерзала, и вы скрыли это!
Броди был в затруднительном положении. То, что она сказала, было правдой, все было правдой, с формальной точки зрения этого нельзя было отрицать, но он не мог и согласиться с этим, так как это была не вся правда.
— Не совсем так, — ответил он. — Я хочу сказать: то, что вы говорите, это правда, но… прошу вас, миссис Кинтнер… — Он мысленно умолял ее взять себя в руки, выслушать его.