Драгоценности Медичи - Бенцони Жюльетта. Страница 84

Как оказалось, Риччи – разочарованный и даже раздраженный недостатком энтузиазма со стороны приглашенных – фактически прогнал их, объявив, что он сам и его молодая жена жаждут удалиться в свои апартаменты, где насладятся всего несколькими часами близости, поскольку рано утром отправятся в свадебное путешествие на яхте «Медичи», уже готовой отплыть на Карибские острова. Холодное недоумение гостей быстро сменилось почти паническим стремлением покинуть зловещее место, и у стоянки машин возникла даже некоторая неразбериха. Оркестр продолжал играть, но гудящие клаксоны на какой-то момент заглушили его.

Затем все успокоилось, и победа осталась за музыкантами. Наступила пауза, потом вновь грянула музыка, на сей раз торжественная: оркестр заиграл «Свадебный марш» Мендельсона, и Альдо понял, что последний акт близок. Скрипки звучали все громче, и это означало, что шествие приближается...

Двое лакеев в перчатках, держа в одной руке факел, распахнули двойные двери перед четой новобрачных. Риччи в черном смокинге, согласно древнему обычаю, лично ввел в опочивальню совершенно ослепительную Хилари. В своем пурпурно-золотом, усыпанном жемчугом платье с огромными рукавами она походила на один из портретов Пизанелло. На ее гладко зачесанных волосах красовался тюрбан из той же ткани, круглый, как тыква, и почти такой же внушительный. Подобный наряд был в моде задолго до появления на свет Бьянки Капелло, однако впечатление он производил сногсшибательное и соблазнительное – особенно благодаря магической красоте глубокого квадратного декольте, в центре которого блистал рубиновый крест, серьги же великолепно дополняли фантастический головной убор, имевший более королевский вид, чем некоторые короны. Никогда еще Хилари не была так красива, и Морозини, несмотря на отвращение к ней, мог только оплакивать неизбежный страшный конец столь пленительного создания, равно как свое собственное бессилие, ибо он так и не сумел освободиться от пут или раскачать стул с целью повалить его и раздобыть тем самым некое подобие оружия. Бездна отчаяния была опасно близка.

Лакеи медленным шагом удалились, а Риччи остановил свою супругу в центре комнаты. Оскалив в улыбке свои золотые зубы, он с горделивым блеском в глазах запечатлел поцелуй на ее полуоткрытых губах.

– Теперь мы принадлежим друг другу, дорогая! Это самый счастливый момент моей жизни...

Продолжая говорить, он раскрыл объятия, но жесткая юбка и широкие рукава платья помешали ему прижать жену к груди. Он брюзгливо произнес:

– Зачем вы выбрали такое платье? Оно не похоже на те, что носили во Флоренции шестнадцатого века, и я просил совершенно о другом!

– Умоляю вас не сердиться, – пропела Хилари медовым голоском, отчего Альдо сразу насторожился. – Я давно мечтала о подобном наряде. Ничего более роскошного я не видела! И вы должны признать, что это платье мне изумительно идет...

– Конечно, конечно, но...

– ...и оно прекрасно сочетается с этим великолепным гарнитуром.

– Я совершенно с вами согласен, – вздохнул он, пытаясь ухватить ее за округлые полуобнаженные плечи, но она, выскользнув из-под его руки, быстро пробежалась по комнате и наконец остановилась перед кроватью.

– Как случилось, что здесь нет покрывала? На вашей службе слишком много мужчин и недостаточно женщин. Прошу вас, пошлите за моей горничной!

– Нам она не нужна, carissima! [47] Раздеть вас – это теперь моя сладчайшая обязанность!

Он изгибался, чтобы подобраться к застежкам на спине, но она стремительно повернулась и восстановила прежнюю дистанцию.

– Конечно, нет! Вы что-нибудь порвете, а я хочу сохранить это платье в полной сохранности! Позовите Броуни! У нее пальчики, как у феи!

Риччи внезапно оскорбился:

– Не может быть и речи, чтобы служанка вертелась тут во время моей брачной ночи! И я даже не понимаю, как такая мысль могла прийти вам в голову! Если я по несчастью испорчу ваше платье, вы получите точно такое же! – добавил он с кривой улыбкой. – Но уверяю вас, у меня гораздо больше ловкости, чем вам кажется.

– Я в этом убеждена, но в любом случае следует позвать мою камеристку. Хотя бы для того, чтобы она принесла мои ночные принадлежности, отсутствием которых я просто шокирована! Я уже сказала, что служба у вас поставлена из рук вон плохо! К такому небрежению я не привыкла!

– Это пустяки, птичка моя. Я схожу за ними сам, если вам так этого хочется!

– Хочется ли мне? Естественно, как может быть иначе? Такое восхитительное дезабилье! Жемчужный атлас и кружева из Малина. Распорядитесь же, чтобы Броуни принесла мою ночную рубашку.

– Она вам не нужна! – с чувством произнес Риччи. – Атлас и кружева – это прекрасно, не спорю, но для такого страстного супруга, как я, ночная рубашка невыносима. Вы будете прекраснее всего голой, я жажду увидеть вас голенькой!

Наблюдая из своего укрытия, Альдо с восхищением знатока оценил румянец, заливший лицо молодой женщины. Она отнюдь не была недотрогой, но какая же изумительная актриса! Ответ ее прозвучал гневно:

– В Англии не принято бросаться столь вульгарными словами в присутствии новобрачной. Вы могли бы по крайней мере проявить такт и пощадить мою стыдливость! Мне нужна Броуни!

От вздоха Риччи мог бы рухнуть балдахин над кроватью:

– Хорошо! Я сейчас объясню: вашу Броуни отправили на яхту «Медичи», где она сейчас укладывает вещи, чтобы завтра, когда мы снимемся с якоря, все было готово к отплытию. Судите сами, если я и виноват, то лишь в избытке предусмотрительности. Ну же, сладчайшая моя птичка, не томите меня. Нам пришло время любить друг друга. Не сопротивляйтесь нашему обоюдному влечению и страсти. В особенности это касается меня, ведь я старше вас, а вы так прекрасны, что могли бы совратить даже святого. Позвольте мне раздеть вас!

– А я должна буду, вероятно, оказать вам ту же услугу или вы намерены заниматься любовью в одежде? – заявила Хилари ледяным тоном. – Я поражаюсь, где вы могли получить такое воспитание? Джентльмен всегда прибегает к услугам своего камердинера...

Хилари была бесподобна в роли целомудренной простушки, и при менее драматических обстоятельствах Альдо насладился бы этим зрелищем сполна, но нарастающая угроза не способствовала веселью. Да и Риччи явно начинал терять терпение, о чем свидетельствовал ставший злобным взгляд. Должно быть, он понимал, что выглядит смехотворно в глазах невольного свидетеля сцены, которого сам же «пригласил». И он дал волю гневу: сорвал с себя смокинг, галстук и крахмальную манишку с такой яростью, что алмазные пуговицы полетели на пол.

– Ну, хватит! – рявкнул он. – Таким я тебе больше нравлюсь, шлюха? Теперь твоя очередь! Пора показать тебе, кто здесь хозяин... Но сначала сними драгоценности!

Белая рука Хилари взлетела к груди и застыла на сверкающем кресте:

– О нет! Я не сниму их. Они мне очень к лицу. Я полагаю даже, что никогда не верну вам этот гарнитур...

– Ах, ты полагаешь?

Риччи ринулся на нее, словно разъяренный бык, но она вновь ускользнула от него, нащупывая что-то в широком рукаве, и, когда вновь оказалась лицом к лицу с супругом, в руке у нее оказался заряженный револьвер. Спокойно взведя курок, она сказала с насмешливой улыбкой:

– Ну да, полагаю! И не воображайте, будто я не решусь выстрелить. Я очень искусна в этой игре. Гораздо больше, чем в той, что вы хотите мне навязать. Я не такая дура, как вам кажется, сеньор Риччи, и вы можете убедиться, что я должным образом подготовилась к брачной ночи с бандитом!

Ее томный голос и сухая ирония, очевидно, подействовали на нервы Риччи, словно скрежет шила по черепице. Со своего места Альдо мог видеть, как лицо его вздулось от бешенства, однако он сохранил достаточно хладнокровия, чтобы взять себя в руки.

– Стреляй, если это тебя позабавит! Ты переживешь меня на несколько секунд! Чего стоит твоя игрушка в доме, набитом вооруженными слугами?

– Набитом вооруженными слугами? На вашем месте я не была бы так уверена. Среди них есть мои люди, и вы проявили большую наивность, когда нанимали дополнительную обслугу. Вся она куплена мной.