Фиора и король Франции - Бенцони Жюльетта. Страница 31

— Послушай! Тебе надо обязательно остаться здесь! Оливье ле Дему так хочется завладеть этим домом, что он может навредить маленькому Филиппу. Нужно, чтобы кто-то охранял его.

— Но для этого есть Этьен! Он же не калека!

— Нет, но он не может бегать так быстро, как ты. В случае каких-либо подозрительных действий потребуется человек, который мог бы быстро добраться до Плесси. Ты поедешь к Арчи Эрли! Он знает тебя и обязательно поможет. К тому же двое людей будут незаметно вести наблюдение за особняком.

— Почему вы об этом не сказали несколько минут тому назад?

— В присутствии донны Фьоры? Чтобы ее растревожить?

Может, ничего и не произойдет, но так мне будет спокойнее. Ты все понял?

Флоран кивнул в знак согласия и взял свою лошадь под уздцы, чтобы отвести ее в конюшню. Мортимер снова остановил его:

— Садись на лошадь и поезжай к Арчи. Кстати, он научит тебя, как следует сидеть в седле. Я не всегда буду здесь, а донна Фьора весьма непоседливая особа, так что это может оказаться тебе полезным в будущем.

Флоран уже успокоился и, сев на лошадь, медленной рысью поскакал по дороге, ведущей к королевскому замку. Мортимер проводил его взглядом. В этот момент к нему подошла Фьора:

— Куда это он отправился?

— Учиться правильно ездить на лошади. Это будет ему нелегко! Посмотрите на него! Да это же просто мешок с мукой!

Несмотря на то, что Мортимер сказал Флорану, Фьоре никогда не приходилось скакать так быстро. Несколько раз она стискивала зубы, чтобы не признаться в своем поражении и не попросить пощады. Замечая усталость на лице спутницы, Мортимер использовал свой собственный способ подбодрить ее.

— То, что могут делать лошади, несущие вас, можете делать и вы! — заявлял он, и Фьора, забыв о ноющем теле, кивала головой в знак согласия, продолжая адскую гонку, которая, впрочем, была пустячным делом для шотландца.

Этот человек был словно отлит из стали. Он знал, как никто, дороги и даже тропинки. Благодаря этому путешественникам не пришлось прятаться от кардинала делла Ровере: когда он медленным шагом спускался по дорогам на Шатору, Ля-Шатр, Монлюсен, чтобы добраться до Роанна и Лиона, в неторопливом ритме движения его длинного кортежа, двое всадников добрались до Роанна немного раньше, чем прелат.

Было очень тяжело: они покрывали около пятнадцати лье в день. На каждой остановке происходило одно и то же. Пока вымотанная вконец Фьора добиралась до своей комнаты на постоялом дворе, мылась и, обессиленная, кидалась в постель, куда ей приносили еду, Дуглас осматривал лошадей, обмывал вином их уставшие ноги, затем давал двойной рацион овса, качество которого он проверял лично, и лишь потом занимался собой. Он сам выбрал в королевской конюшне лошадь для Фьоры, а уж его-то была сверх всякой похвалы. Людовик XI мало заботился о своем собственном внешнем виде, зато покупал только лучших лошадей, даже если они стоили целое состояние. Мортимер знал, что король простит ему все, что угодно, даже опоздание, обычно приравниваемое к дезертирству, лишь бы он возвращал ему лошадей в хорошем состоянии. Мортимер и сам очень любил этих животных, поэтому он и обращался с ними так заботливо.

За одиннадцать дней путешествия они не сказали друг другу больше ста слов. Каждое утро Мортимер сначала убеждался, что Фьора хорошо выспалась, следил за ее питанием, и если он спрашивал ее, как она себя чувствовала, так это было просто из вежливости: его манера осматривать ее строгим взглядом напоминала манеру осматривать лошадей, и Фьора все время ждала, что он заставит ее открыть рот, чтобы убедиться, что у нее было столько зубов, сколько положено. Затем он называл места, через которые они должны были проехать до следующей остановки вечером.

В течение первых четырех дней Фьора испытывала муки ада, а потом постепенно приспособилась к кочевой жизни, и к концу перегона чувствовала себя почти отлично. В этой бешеной гонке по порыжевшим осенним полям, под теплым небом, голубой цвет которого стал немного ярче, чем во время летней жары, было даже своеобразное очарование. Дождей не было, и дороги не успели раскиснуть, так что ничто не затрудняло их путь.

Когда они добрались до земель, поросших оливковыми деревьями и кипарисами, где воздух был наполнен стрекотанием цикад, Фьора испытала истинную радость, и в ее улыбке, подаренной Мортимеру, светилась надежда, царившая в ее душе.

Спустя одиннадцать дней после их отъезда, за которые они преодолели сто семидесяти лье, перед всадниками открылся город, раскинувшийся по обоим берегам широкой реки. На одном берегу, освещенном солнцем, возвышался дворец с башенками и колокольней римской церкви. Другой был почти так же красив, но выглядел более грозным со своей высокой центральной башней, укреплениями вокруг нижней части города, окруженного стенами с бойницами.

Оба берега соединялись мостом, построенным рядом с небольшим укрепленным замком с массивной центральной башней, названной в честь Филиппа Красивого, стоящей прямо на голой скале. Этот мост, перекинутый через маленькие островки, видимо, знал лучшие дни: около папского города его каменные арки были еще красивы, и здесь стояла даже маленькая капелла, а центральная часть состояла из толстых брусов, подтачиваемых сильным течением. Ближе к Вильневу было только две арки, и Фьора подумала о том, что между папой и королем Франции, хозяином Вильнева, согласия не было в течение нескольких веков. Город и мост, стены и колокольни были построены из белого камня, в котором отражалась вся палитра заходящего солнца. Почти всюду росли тисы, эти темные воины, вырисовывающиеся на голубом фоне неба.

— Как красиво! — сказала Фьора, остановившая свою лошадь, чтобы полюбоваться открывшимся видом.

— Да, но забудьте на минутку поэзию, иначе ворота закроются перед нашим носом, — вернул ее с небес на землю Мортимер. — Вперед! Нам осталось всего четверть лье.

По мере их продвижения вперед сердце Фьоры наполнялось радостью, она не могла представить себе, что такая красота была создана не только для того, чтобы радоваться жизни. Дуглас Мортимер решил поехать на правый берег Роны, чтобы не входить в сам Авиньон. Несмотря на сильную усталость, молодая женщина забыла о своих страданиях, восхищаясь окружающей красотой и открывая для себя все новые и новые вещи, словно она попала в другой мир. Здесь было еще лето, и кусты лаванды, розмарина и сои, растущие повсюду, благоухая в вечернем воздухе, резко выделялись на фоне обнаженных скал.

Крестьянка с загоревшими руками, несущая плоскую корзину с инжиром, повстречавшаяся на их пути, весело поприветствовала их. А вдали виднелся перелесок, ряд кедров и кипарисов, посаженных для защиты виноградников, заросли тростника шуршали под теплым вечерним ветерком, идущим с реки. Они уже приближались к цели, и Мортимер перевел лошадей на легкую рысь.

А может быть, он сделал это и для того, чтобы полюбоваться сборщицами лаванды, которые шли по дороге им навстречу.

— Давно я не бывал здесь, — сказал он вдруг с сожалением. — Это был действительно красивый край! Идеальное место для восстановления сил после трудных испытаний, если вашему супругу и впрямь удалось достигнуть этих мест…

— Если это действительно он, то сюда его привел слепой случай. Мне сказали, что он находился в лодке, а когда монахи обнаружили его, Филипп был в бессознательном состоянии. Но ведь это далеко от Лиона, а река здесь очень быстрая.

На Роне, частично пересохшей летом, виднелись многочисленные песчаные отмели, но посередине река текла быстро, и плыть по ней сейчас практически было невозможно.

— Нам не следует терять надежду сейчас, когда мы почти у Цели. Видите там, за башнями, около входных ворот, церковь и здания обители?

И действительно, через какие-то полчаса путники, сдерживая коней, уже поднимались вверх по улочке, усаженной тутовыми Деревьями и ведущей к зданиям обители. Там находились кузни, риги, склады, конюшни, курятник и вход в огород. На территории им встретилась небольшая группа паломников. Некоторые из них, решив отдохнуть, присели под деревом, а послушник раздавал им хлеб и наливал холодной воды. Позже, после службы, их проводят в большой зал гостиничного двора, где они смогут провести ночь.