Конец лета - Зейдель Кэтлин. Страница 36

Как и все остальные. Дом Йена и Джойс был не слишком просторным, и все ощущали недостаток уединения. Джойс запланировала необыкновенно изысканное угощение, и все остальные планы были подчинены его приготовлению. Йен и Джойс очень трепетно относились к окружающей среде — и Эми понимала, что это правильно, — но накормить тринадцать человек три раза в день, не использовав ни единой бумажной тарелки или стаканчика? Эми казалось, что она, Феба и Джойс прикованы к кухне, а она ненавидела кухонную работу.

«Давайте сходим в ресторан! — хотелось взмолиться Эми. — Закажем по телефону пиццу, китайскую еду, все, что угодно. Я заплачу».

Но тут распоряжалась Джойс. Ее невестка была исполнена решимости быть ответственной за этот праздник, как раньше мама. Поэтому Эми ничего не сказала ни про пиццу, ни про Диснейленд. Она только без конца загружала и разгружала посудомоечную машину.

А на озере не будет даже посудомоечной машины. Внезапно Эми захотелось предупредить Холли и Джека — этих двух милых людей, между которыми она сидела, — о том, что представляет собой ее семья. Объяснить им, что значит для Йена и Фебы озеро, как странно они воспринимают многие вещи. Пожалуйста, будьте осторожны! Пусть они поступают как привыкли.

Но почему Холли и Джеку надо подстраиваться под Йена и Фебу? Почему Йен и Феба не могут быть великодушными, пойти на компромисс?

Потому что они не могут.

Ник слушал свой CD-плейер на такой громкости, что Эми был слышен монотонный скрежет, доносившийся из наушников. Холли и Джек разговаривали о финансовой стороне сделки, которую только что совершил Джек. Они подробно объяснили Эми ее суть, чтобы она не чувствовала себя исключенной из беседы, но едва она начала думать про Йена и Фебу, как сосредоточиться на чем-то другом стало трудно.

В начале поездки они мчались по федеральной автостраде. Вокруг простор, прерия Миннесоты расстилается по обе стороны шоссе. В первые полчаса им попадались щиты, рекламирующие какой-то фирменный магазин, затем — казино в индейских резервациях. Миновав резервации, они съехали с федеральной автострады; здесь уже нечего было рекламировать. Поля сухие, вдоль русел речушек — тонкие деревца.

Тени удлинились, и путники въехали в страну шахт. Дорога петляла между огромных гор земли, вынутой экскаватором при добыче железной руды открытым способом. Это была возвышенность Месаби. Руда, добываемая из этой земли и превращаемая в сталь, выиграла две мировых войны.

— Я хочу остановиться в Нашуолке, — сказал Джек. — Чутье мне подсказывает, что это последнее место, где можно заправиться.

— Похоже, что так, — отозвалась Эми.

Нашуолк оказался очень маленьким городком, прилепившимся к краю шахты. По форме он напоминал букву «Т», дорога округа проходила вдоль шахты, а Главная улица шла перпендикулярно и, встречаясь с дорогой округа, заканчивалась у шахты тупиком. Город имел от этого довольно странный вид. Несмотря на его маленькие размеры, дома строились близко к дороге и друг к другу. Даже церкви теснились к обочине. Никто не хотел тратить на застройку землю, под которой могла оказаться руда.

Заправочная станция находилась на пересечении дороги округа и Главной улицы. Джек подъехал к насосам, а Холли и Эми отправились в туалет. Это была не только последняя бензозаправка, но и последний нормальный туалет, последняя горячая вода из крана, Когда они вышли, Джек как раз расплачивался, — Кто-нибудь хочет содовой? — крикнул он через плечо.

Они покачали головой.

— Ник в туалете? — спросила Холли.

— Да вроде нет.

Холли скривилась:

— Куда он мог уйти?

Напротив заправочной станции расположился бар. Они окинули взглядом Главную улицу и убедились, что баров на ней было чуть ли не больше, чем магазинов. Холли вздохнула:

— По-моему, мы вот-вот превратимся в ищеек.

— Вон там смотровая площадка, — сказала Эми, — с которой можно посмотреть на шахту. Может, он забрался туда?

В конце Главной улицы, перед высоким забором, огораживающим шахту, стояла маленькая деревянная башня. Наверху кто-то был. Ник! Эми и Холли подошли к башне.

— Потрясный видок, — сказал он, когда они взобрались по ступенькам. — Что это?

Он в первый раз завязал разговор, — Это шахта по добыче железной руды. — Эми достигла верха площадки. — А, нет, думаю, теперь это озеро.

В последний раз она карабкалась на эту башню в детстве. Тогда шахту закрыли всего год или около того назад, и можно было увидеть ее внутренность — яркую оранжево-красную землю. Это был рукотворный каньон, по стенам которого спиралью спускались на дно дороги.

Но за долгие годы он наполнился водой, темной, неподвижной, которая казалась ледяной и глубокой. Все, что можно было увидеть, — крутой, ржавого цвета берег, увенчанный забором, чтобы не подпускать к бывшей шахте людей. Вода не использовалась ни для катания на лодках, ни для плавания, ни для рыбалки.

Холли начала задавать вопросы о шахтах, на большинство из которых Эми ответить не могла.

— Это знает папа.

Джек поднялся к ним на площадку, и та внезапно словно сделалась меньше. Он поглядел на воду и передернулся:

— У меня от нее мурашки бегут по коже.

— Да? — удивилась Эми. — Почему? Она такая спокойная.

— Похоже, да. Кажется, что здесь утонула тысяча людей и она такая спокойная, потому что превратилась в кладбище.

— Нет, — сказала она. — По крайней мере я об этом не знаю. Она наполнилась водой постепенно. Через много лет после того, как шахту закрыли.

— Знаю. — Он пожал плечами. — Наверное, мне просто не нравится глубокая вода.

Эми посмотрела на него. Неужели она ошиблась на его счет, решив, что он похож на знакомых ей звукоинженеров и осветителей? Эти мужчины никому, даже самим себе, не признаются, что им не нравится глубокая вода.

Сделка, о которой говорили Джек и Холли — та, что помешала ему подстричь волосы, — была его сделкой. Тот тип мужчин, о которых она подумала, не имели своего дела — они становились руководителями в чужом бизнесе.

— Почему ты не любишь глубокую воду? — спросила она. — Ты же наверняка умеешь плавать.

— Да, но как тебе может помочь умение плавать, если ты заперт в подводной лодке?