Порядок в танковых войсках - Земсков Андрей. Страница 13

Тем временем третий взвод развернулся вправо, в сторону уходящего на юг шоссе. Сделано это было весьма вовремя. На дороге появилась группа немецких танков. Это были четыре Pz-IIIJ с 50-мм пушками, четыре Pz-III более старых модификаций с 37-мм пушками и девять Pz-38t. Вместе с танками катилось одиннадцать неуклюжих легких противотанковых самоходок Панцерягер-1, представлявших из себя эрзац-переделку устаревших легких танков Pz-I. Приблизившись, они развернулись в линию и пошли в атаку. Вслед за танками появилась цепь пехоты. Похоже, немцы среагировали быстрее, чем ожидал Иван, и легкого разгрома не получится. Прикинув дистанцию, Иван решил, что отступать рановато и можно еще пополнить боевой счет. Тем более необходимо было прикрыть эвакуацию подбитого танка.

«Тройки» считались у немцев линейными. Они, имея пушки небольшого калибра, могли вести бой против танков противника, в отличие от «тяжелых» танков поддержки Pz-IV, которые по своему назначению скорее были самоходными орудиями. Конечно, 37-мм пушка старых версий Pz-III не была слишком опасна для брони тридцатьчетверок. А вот Pz-IIIJ со своими относительно длинноствольными 50-мм орудиями могли рискнуть вступить в бой. Да и Панцерягеры с чешскими 47-мм противотанковыми пушками тоже были серьезным противником, хотя их главной слабостью было плохое бронирование. Немецкие танкисты, идя в атаку, рассчитывали на свое численное преимущество, хотя их машины по отдельности и были слабее. Русские делали ставку на хорошее бронирование своих машин и мощность пушек, что на большой дистанции давало карт-бланш в начале боя. А превосходство в скорости позволяло диктовать дистанцию или вообще уйти, оторвавшись от преследования.

— Немецкие танки справа на шоссе! — сквозь треск помех послышалось в наушниках.

— Вижу! Постарайтесь в первую очередь выбить те, что с длинными пушками! — ответил Иван и крикнул своему механику-водителю: — Давай на правый фланг.

Команда была продублирована дружеским похлопыванием сапогом по правому плечу — своеобразный танкистский «язык жестов». Танк развернулся, а затем, взревев двигателем и выпустив клубы сизого дыма, метнулся к стоявшим на правом фланге машинам третьего взвода, которые уже открыли огонь по противнику. Противник также стрелял в ответ. Пока еще расстояние было большим, и немецкие снаряды не могли пробить броню тридцатьчетверок, в то время как сами немцы несли потери. Вот уже один из Pz-IIIJ закрутился на месте с перебитой гусеницей. Затем встал второй с пробитым лобовым бронелистом. У третьего Pz-III от удачного попадания взорвался боезапас. Внутри танка грохнуло сразу несколько взрывов, слившихся в один. Сорванная с погона башня подпрыгнула на несколько метров вверх и упала на бок. В стороны полетели бронелисты корпуса, превратившиеся в бесформенные искореженные куски рваного металла. Однако уцелевшие немецкие танки все еще продолжали атаку, надеясь на свое численное преимущество.

— Командир! У меня заклинило башню! — послышался в радиоэфире крик командира какого-то из танков. — Пытаюсь прицеливаться поворотом корпуса!

— Отходи, прикрывая Лехин танк пулеметом от пехоты! — приказал Иван, и один из танков третьего взвода, продолжая лупить по немецкой пехотной цепи из курсового пулемета, начал задним ходом пятиться к роще.

— Первый взвод, по танкам противника... огонь! — зазвучал в эфире приказ командира первого взвода, который решил поддержать второй и третий взводы, понесшие потери.

Это было, в общем-то, логично, танки являлись более серьезным противником, чем пехота в окопах. Силы и без того не равны. На поле около шоссе горело уже девять немецких машин. Но все равно, шесть танков против девятнадцати было явно неравным соотношением. А с уменьшением расстояния возрастала эффективность огня орудий Pz-III и Панцерягеров. Но вот снаряд вошел прямо в маску пушки последнему оставшемуся в строю Pz-IIIJ. Его башня дернулась в сторону, а ствол орудия сразу уткнулся в землю. Слабые пушки легких чешских Pz-38t и трех оставшихся более старых Pz-III были менее опасны. Иван приказал сконцентрировать огонь на самоходках и начать медленно откатываться назад задним ходом. Тем более что оставшиеся на левом фланге в окопах пехотинцы, воспользовавшись завязавшимся боем, вынудившим русские танки повернуться к ним бортами, уже ползли с ручными гранатами в руках, прячась в траве. Эта пехотная часть скорее всего имела боевой опыт, а потому действовала достаточно решительно и умело. К тому же вдали на шоссе показалась колонна немецкого противотанкового дивизиона с 50-мм противотанковыми пушками РаК-38 на конной тяге.

— Командир! Втащили Леху в рощу, продолжаем буксировку! — сообщил по радио командир танка, который тянул подбитую машину.

— Тащите к хутору, где сидит наша пехота. Пока поставьте там так, чтобы использовать в обороне, сейчас Гансы подтягивают силы и скоро будет по-настоящему жарко! — ответил Иван.

Тем временем оставшиеся немецкие танки прекратили преследование и тоже начали пятиться под прикрытие противотанкового дивизиона, который уже начал разворачиваться и занимать позицию. Иван решил, что если наше командование прикажет вести наступление в этом направлении, то 50-мм противотанковые орудия будут опаснее, чем кучка «жестяных» танчиков.

— Рота! По батарее противника осколочными... огонь! — крикнул он.

Танки перенесли огонь на вражескую батарею. От близких разрывов лошади одной из упряжек понеслись, потащив за собой еще не отцепленную пушку, сбивая и затаптывая расчеты других орудий. С большого расстояния не было видно, есть ли среди немцев убитые, но осколки явно задели некоторое количество солдат и лошадей. Однако, надо отдать должное, личный состав батареи был явно обстрелянным и продолжал занимать позицию даже под огнем. Наличие у большинства немецких подразделений боевого опыта сказывалось на фоне РККА, в которой было относительно немного солдат и офицеров, прошедших через Халхин-Гол и снега карельского перешейка.

Неожиданно перед танком Ивана грохнул мощный взрыв. В разные стороны полетели комья земли, забарабанившие по броне. Затем разрывы пошли один за другим. Судя по размерам воронок, били 150-мм гаубицы откуда-то с закрытой позиции. Лупили они по площади, так как несколько снарядов легли даже невдалеке от немецких окопов, на месте разгромленной зенитной батареи.

— Рота! Полным ходом отходим в рощу! — скомандовал Иван.

Собственно, это было единственное решение. Попадание 150-мм снаряда хоть в башню, хоть в корму гарантировало полное уничтожение танка. Атака пятью танками без пехоты противотанкового дивизиона 50-мм пушек тоже могло сократить состав роты, в то время как немецкие войска подтягивались во все возрастающем количестве. Тем более и приказ был удерживать позицию, а не нарываться на самоубийство.

С треском проломившись кормой через растущий на опушке кустарник, уже под прикрытием деревьев механик-водитель развернул машину и повел ее через рощу. Судя по тому, что немецкая артиллерия перенесла огонь на опушку, где скрылись русские танки, ее явно корректировал передовой артиллерийский наблюдатель. Однако даже когда оставшиеся шесть тридцатьчетверок благополучно мчались через поле к хутору, немецкая артиллерия продолжала стрелять по роще.

Около хутора мотострелковая рота вовсю рыла окопы. Трофейные немецкие 37-мм пушки были замаскированы и укомплектованы расчетами из числа мотострелков. Пленные немцы спокойно и тихо сидели под охраной в сарае и хлеву. Подбитый танк уже подтаскивали на буксире. Иван приказал укрыть танки в примыкавшему к хутору саду и замаскировать, поставив между деревьями. Когда капитан вылез из люка и спрыгнул на землю, чтобы размять затекшие ноги и осмотреть танк, то ужаснулся. И лобовая броня, и даже борта были покрыты выбоинами и бороздами от ударов немецких бронебойных снарядов. Но ни одному из них не удалось пробить броню модернизированной тридцатьчетверки. Один из запасных внешних топливных баков был вообще оторван, другой имел одну крупную рваную дыру и множество мелких. Были искорежены надгусеничные полки и ящики для имущества, разбиты фары. Остальные танки роты имели примерно тот же вид. Сегодня досталось всем.