Кровное дело шевалье - Зевако Мишель. Страница 12
X
ДАМА В ТРАУРЕ
Папа римский объявил тайный брак Франсуа де Монморанси и Жанны де Пьенн недействительным. В 1558 году Франсуа, ставший маршалом королевских войск, взял в жены принцессу Диану де Франс, незаконнорожденную дочь короля Генриха II. За две недели до свадьбы он навестил свою будущую жену.
— Мадам, — сказал Франсуа невесте, — я не знаю, как вы относитесь ко мне. Что же до меня, признаюсь вам честно: я не люблю вас и никогда не смогу полюбить…
Принцесса, улыбаясь, смотрела на жениха. А тот продолжал:
— Король и коннетабль желают нашего брака. Мне оказали огромную честь, предложив стать вашим мужем, и я готов выполнить волю его величества и волю моего отца, которые руководствуются соображениями высокой политики… Но, возможно, мои слова обидели вас?
— Отнюдь, господин маршал, — снова улыбнулась Диана.
— Если бы мое сердце принадлежало мне, — воскликнул Франсуа, — я положил бы его к вашим ногам, ведь вы само совершенство. Однако…
— Вашим сердцем уже завладела другая дама?
— Ах, нет, мадам! Я выбрал не те слова. Мое сердце мертво!
Диана поднялась со стула. Она была красива, умна и великодушна.
— Господин маршал, — ласково проговорила принцесса, — столь откровенные речи действительно покоробили бы меня, если бы их вздумал произносить кто-то другой. Но на вас я не могу сердиться… Так покоримся же королевской воле, но своими чувствами распорядимся сами… Вы ведь желали именно этого?
— Да, мадам, — тихо ответил бледный Франсуа. Возможно, сам того не сознавая, он ждал от невесты каких-то иных слов?
— Не беспокойтесь, господин маршал, я глубоко уважаю ту скорбь, которой охвачено ваше сердце.
Таким образом, между будущими супругами было заключено определенное соглашение.
Сразу после свадьбы Франсуа отправился в военный поход. В боях он не щадил себя, наоборот — стремился под пули и отважно кидался на врага, упорно ища смерти, но смерть бежала от него.
С Анри Франсуа больше не виделся. Ходили слухи, что братья откровенно избегают друг друга. Если старший воевал в северной Франции, то младший принимал участие в кампании на юге.
И все же им пришлось встретиться: слишком уж тесно переплелись их судьбы.
Оба они по-прежнему любили одну женщину. Но она пропала, и братья, как ни старались, так и не сумели найти ее.
Так где же скрывалась Жанна де Пьенн? Возможно, смерть была к ней более милостива, чем к Франсуа, и бедная женщина давно оставила сей бренный мир? Но нет, Жанне пока не суждено было умереть!
После роковой встречи с коннетаблем, который принудил молодую женщину отказаться от своего счастья и пожертвовать собой ради любимого, несчастная выбежала из дворца Монморанси и бросилась прочь. От горя она едва не лишилась рассудка.
Жанна перенесла страшные муки, но не погибла. И сейчас она жила в Париже, в одном из небогатых домов на улице Сен-Дени. Под самой крышей, в мансарде, Жанна занимала три маленькие комнатки. Поднимемся же по лестнице и зайдем в крошечную, бедную, но чистую и светлую комнату. Мы не увидим тут ни роскошной мебели, ни драгоценных безделушек — и все же обстановка здесь изящная, а все предметы подобраны с большим вкусом. Ах, что за очаровательная картина открылась нашему взору!
Жанна расположилась у окна, возле нее сидит прелестная юная девушка.
Теперь мы знаем, почему Жанна не умерла! Почему она так хотела жить! Материнское чувство спасло ее от отчаяния. Она навсегда потеряла своего возлюбленного, своего супруга, но у нее осталась дочь!
Именно любовь к этому восхитительному созданию и не позволила Жанне умереть, именно она давала женщине душевные силы и помогала противостоять невзгодам, именно она служила ей всю жизнь поддержкой и опорой.
Жанна шагнула к зеркалу, оглядела себя и грустно покачала головой.
— Он, скорее всего, уже и не узнал бы меня. Я стала старой и некрасивой. А ведь он звал меня феей весеннего леса… Теперь же все называют меня Дамой в трауре…
Но Жанна неправа! Она все еще ослепительно прекрасна. Бледность лишь оттеняет ее изысканную красоту, точеные черты, великолепные волосы, блестящей волной ниспадающие на плечи.
Вот только ее глаза не сияют больше как звезды, на них будто набежало облачко грустных воспоминаний и всепоглощающей материнской нежности.
И все же Жанна — удивительно красивая женщина. Соседи называют ее Дамой в трауре, ибо она всегда носит черные платья.
Но стоит Жанне взглянуть на девушку; вышивающую у окна, как глаза ее вновь загораются надеждой, а лицо освещается дивной улыбкой.
Эта юная рукодельница, тонкие пальчики которой так ловко управляются с иглой, — дочь Жанны, ее обожаемая Лоиза.
Девушке уже исполнилось шестнадцать…
Ее глаза подобны голубому майскому небу, нежные шелковистые волосы образуют вокруг прелестной головки золотой ореол. Но в этом хрупком создании угадывается огромная сила духа и удивительное чувство собственного достоинства. А в бездонной глубине чудесных глаз девушки затаилась тихая грусть…
Жанна склонилась над Лоизой, та оторвала взгляд от вышивания и улыбнулась… Увидев сейчас мать и дочь, ни один человек не смог бы сказать, кто из них прекрасней. Они были похожи на сестер, одна из которых лишь ненамного старше другой.
Жанна опустилась на стульчик рядом с дочерью, разгладила другой конец полотна, и игла так и замелькала в ее проворных пальцах.
— Матушка, передохните немного, — нежно обратилась к ней Лоиза. — Вы же три ночи просидели над этой работой. Я сама все доделаю, ведь осталось-то чуть-чуть.
— Дорогая девочка, разве ты не помнишь, что та дама непременно хотела получить эту вышивку сегодня?
— Да, да, вы рассказывали… Она богачка… По-моему, ее зовут Мари Туше…
— Да, девочка моя.
— Я мечтаю, чтобы и мы были богат ми, а мы лишь бедные вышивальщицы… Но я хочу богатства лишь для вас, — торопливо закончила Лоиза. — Сама-то я ни в чем не нуждаюсь!
Жанна пристально поглядела на дочь и с горечью, еле слышно, прошептала:
— Богатство… Несчастная малышка, без имени, без отца… Ты даже не можешь себе представить, что твое имя — Лоиза де Монморанси…
— О чем вы задумались, матушка?
— О том, девочка моя, что ты предназначена для другой жизни… Мое сердце разрывается от горя, когда я вижу, как много тебе приходится работать, как кровоточат твои пальцы, исколотые иглой!
Жанна схватила руку дочери и начала целовать маленькую ладонь. Но слова матери развеселили Лоизу, и ее звонкий смех наполнил бедную мансарду переливами серебряного колокольчика.
— Что вы такое говорите, матушка! Разве я какая-нибудь принцесса?
— Как знать, девочка моя, как знать… Если бы не два негодяя, будь они прокляты…
Лоиза замерла с иглой в руках и воскликнула дрожащим голоском:
— Милая матушка, ну когда же вы доверите мне свой секрет и объясните, кто погубил нас?..
— Никогда! — решительно сказала Жанна.
Но Лоиза, казалось, не обратила внимания на ответ матери.
— Откройте мне, кто те двое? Я же знаю, это они виноваты во всех наших бедах! Имя одного вы назвали…
— Да, девочка моя… шевалье де Пардальян!
— Я никогда не забуду этого имени, матушка. Не знаю, что этот человек сделал, однако вовек не прощу ему того горя, которое вы из-за него пережили. Но кто же второй?.. Вы говорили, что его грех намного страшнее… Так кто этот негодяй?
— Ах, нет! Ты никогда этого не узнаешь! — упорствовала Жанна.
Лоиза погрустнела, но оставила мать в покое, и обе они продолжали работать в молчании.
Скоро вышивка была закончена.
Жанна закуталась в накидку, ласково потрепала Лоизу по щеке и заспешила к даме, которую звали Мари Туше, — той, что заказывала эту работу.
Лоиза посмотрела матери вслед и вдруг, не в силах совладать с собой, прильнула к окну, из которого открывался вид на улицу Сен-Дени…
Напротив дома, где жили Жанна и Лоиза, располагался постоялый двор «У ворожеи». Девушка бросила осторожный взгляд на ряд окон его последнего этажа и ее сердечко затрепетало.