Кровное дело шевалье - Зевако Мишель. Страница 83

Семнадцать лет, семнадцать лет прошло с тех пор… и все это время он мог бы жить спокойно и счастливо… При мысли об ушедших годах маршала де Монморанси охватывало бешенство… Отомстить, отомстить во что бы то ни стало — вот о чем думал Франсуа!

Когда Жан вбежал к герцогу, тот даже не решился о чем-нибудь спросить его. Но глаза Франсуа, полные нетерпения и тревоги, были красноречивее любых слов.

Маршал казался совершенно измученным. Еще вчера перед шевалье стоял гордый, могущественный сеньор, наследник славы и богатств знатнейшего рода Франции. Сегодня Жан увидел просто исстрадавшегося человека, охваченного глубокой скорбью. И Пардальян, бедный, безвестный дворянин, пожалел одного из первых вельмож королевства.

— Монсеньор, — с порога сказал Пардальян, — моя догадка подтвердилась! Их, и правда, держали во дворце Мем.

— Держали?

— Да, но теперь увезли в другое место. О, монсеньор, злая судьба наносит мне удар за ударом. Ведь я мог спасти их… Все решал единственный выстрел — но моя пуля пролетела мимо цели…

— Так вы участвовали в стычке?! — побледнел взволнованный Франсуа. — Дрались, пытаясь освободить мою супругу и мою дочь?.. Шевалье, я безмерно благодарен вам. Какое счастье, что на моем пути встретился такой человек, как вы!.. Столь бескорыстный и столь преданный! Не знаю, какими словами выразить вам мое расположение…

Жан слегка покраснел. Ироническая улыбка мелькнула у него на губах, но тотчас же исчезла.

— Да, но вызволить женщин мне не удалось.

— Значит, похититель все-таки мой брат. Дворянин из семейства Монморанси… О Боже! Анри навеки опозорил наше имя! Но сообщите мне скорее, что вы сумели выяснить, шевалье!

Жан рассказал все то, что уже известно читателю, однако не стал пока упоминать о своем отце.

— Таковы добытые мною сведения, монсеньор, — подытожил молодой человек. — Маршал де Данвиль увез пленниц, но куда поехал экипаж — загадка. Впрочем, возможно, я скоро ее разгадаю…

Франсуа схватил руку шевалье и нервно стиснул его пальцы.

— Я не могу ждать, мальчик мой! — вскричал маршал. — Я должен немедленно положить конец этим гнусным интригам! Вы осмелитесь повторить свой рассказ в присутствии моего брата?

— Я ничего не боюсь! — решительно заявил Пардальян.

— Тогда отправитесь ли вы со мной к королю?

— Хоть сейчас!

— Отлично! Поспешим же в Лувр. Надеюсь, его величество восстановит справедливость! А если он откажется рассмотреть мое дело…

— То?.. — трепеща, спросил юноша.

— То, — сурово откликнулся Франсуа де Монморанси, — не добившись суда земного, я буду уповать на суд небесный [6].

«О Господи! — не без содрогания подумал шевалье. — Король… Но там обязательно будет и королева-мать. Эта милая дама однажды уже засадила меня в Бастилию; второй возможности она, видимо, тоже не упустит».

Через пятнадцать минут маршал Франсуа де Монморанси был готов к встрече с монархом. Герцог появился перед Пардальяном в парадном одеянии из черного бархата, при всех регалиях, с массивной золотой цепью на шее, с подбитым горностаем серым шелковым плащом на плечах. Однако вместо обычной в таких случаях изящной шпаги с эфесом, усыпанным драгоценными камнями, он вооружился настоящим боевым клинком с железной рукоятью в виде креста. Маршал казался величественным и грозным; в этот момент никто бы не усомнился, что глава дома Монморанси может говорить с королем как с равным.

Перед особняком маршала и шевалье уже ждала громадная карета, украшенная родовыми гербами и запряженная четверкой прекрасных вороных коней. Форейтор, два кучера на козлах и четыре лакея на запятках были облачены в ливреи с гербами Монморанси.

Маршал и Пардальян уселись в экипаж, напротив них устроились четыре пажа, и карета покатила к Лувру. В пути Франсуа и Жан не обменялись ни словом.

Весть о том, что в Лувр прибыл маршал Франсуа де Монморанси, молниеносно распространилась по дворцу: здесь любили посплетничать. Жизнь в резиденции монархов текла своим чередом, скованная жесткими рамками сурового этикета, но чопорность королевского двора скрывала кипение страстей, потрясавших этот замкнутый мирок.

Драмы и комедии, жестокие романы и поэтичные любовные истории, измены и дуэли, убийства и интриги — все бурлило в этом котле. Накрашенные и набеленные лица придворных модников казались неподвижными и равнодушными, лишь блеск глаз выдавал тщательно скрываемое волнение или замаскированное любопытство.

Любопытство — и достоинство, и недостаток придворного, его подлинная страсть, почти болезнь.

Неожиданная новость — приезд маршала Монморанси, который много лет не появлялся при дворе, — переполошила весь Лувр.

В тот день у короля Карла IX был прием, то есть придворные присутствовали при утреннем туалете его величества. Затем Карл показал приближенным свой новый кабинет, который по его приказу отделали на первом этаже, под королевскими апартаментами. К этом помещении, обширном, но казавшемся небольшим в сравнении с гигантскими анфиладами Лувра, Карл намеревался устроить охотничий и оружейный зал. Из окон кабинета открывался вид на Сену; здесь не было ни набережной, ни причалов; внизу, прямо под окнами, прихотливо извиваясь, бежала река.

Карл IX и десятка полтора его приближенных рассматривали аркебузу, которую демонстрировал им королевский оружейник Крюсе.

— Ваше величество, — говорил он, — это новая конструкция. Бьет без промаха!

Карл вертел в руках оружие, но думал явно не о меткости стрельбы. Он устремил мечтательный взгляд в окно, на струящиеся воды Сены и, забывшись, тихо выдохнул:

— Мари!

— Взгляните же, сир, — продолжал свои пояснения Крюсе.

Карл очнулся от грез и принялся рассматривать аркебузу.

— Вот представьте, ваше величество, — говорил оружейник, — что кто-то из ваших врагов как раз проходит вдоль Сены. Где-нибудь вон там, недалеко от того тополя. Вы можете выстрелить прямо из окна и наверняка попадете, а сами будете в полной безопасности. Ваше величество желает попробовать?

— Зачем? Надеюсь, у меня нет врагов, — раздраженно заметил Карл.

И морщины набежали на его бледный лоб.

— Конечно, у вашего величества нет врагов, — поспешил согласиться Крюсе. — Но попробуйте, оружие необыкновенной меткости…

— Ну, хорошо, хорошо… — вздохнул король.

Придворные подошли поближе, чтобы присутствовать при королевской забаве.

— Герцог де Гиз, — попросил Карл, — посмотрите, нет ли кого-нибудь на берегу, а то я, не дай Бог, задену человека.

Гиз, высунувшись из окна, огляделся:

— Никого, сир!

Король прицелился, выбрав мишенью тополь, росший шагах в тридцати от окна. Молодой герцог де Гиз подошел к Карлу с горящим фитилем.

— Зажигайте! — скомандовал король.

Герцог поднес фитиль, прогремел выстрел, и комната наполнилась дымом.

— Есть! — радостно закричал Крюсе. — Вы попали в тополь, ваше величество! Отсюда хорошо видно… Я же говорил — прекрасное оружие.

— Но учтите, — небрежно заметил герцог Анжуйский, — мой брат отличный стрелок!

Придворные согласно закивали головами, а фавориты Генриха Анжуйского даже радостно зааплодировали.

— У короля меткий глаз! — воскликнул Келюс.

— Его величество — лучший охотник королевства! — добавил Можирон.

Неожиданно стоявший поодаль мрачный мужчина произнес с неприятной усмешкой:

— А если бы на месте тополя оказался гугенот, король отправил бы его ad patres [7].

— Браво, Моревер! — заявил Сен-Мегрен.

Пока придворные болтали, король, внезапно побледнев, мрачно разглядывал рану, нанесенную тополю. Резким движением Карл отставил аркебузу и произнес:

— Дай Бог, чтобы из нее никогда не пришлось стрелять по живым мишеням!..

Придворные замолчали. Карл IX подозвал старика Ронсара, беседовавшего в противоположном углу комнаты с Дора.