Сын шевалье - Зевако Мишель. Страница 40

Из раздумий юношу вывел ворчливый голос Пардальяна, говорившего ему с грубоватой нежностью:

— Как, вы все еще здесь торчите? Разве герцогиня не сказала вам, что в спальне кое-кто желает поблагодарить вас? Ах, сказала! Так чего же вы ждете, дьявольщина?! Хорош рыцарь, что заставляет ждать даму! Фу, как не стыдно! — произнес он с наигранным негодованием. — Клянусь Пилатом! Все уходит… даже вежливость. Вот в мое время… Господи Боже мой, да он сейчас в обморок упадет! Хо-хо! Значит, эта кроткая нежная девочка пострашнее будет, чем лучники господина де Неви? Когда вы с ними бились, я не заметил, чтобы вы дрожали, а теперь… Ну же, черт возьми! Вас там не съедят!

И Пардальян, продолжая полунасмешливо-полулюбовно понукать юношу, проводил его до спальни, закрыв за ним дверь. Обратившись затем к герцогу и герцогине, с улыбкой наблюдавшим за этой сценой, он, смеясь, произнес:

— Так и не посмел бы войти, если бы я не вмешался! Ах, влюбленные, влюбленные! Вот этот, что едва не лишился чувств, будто девица… видели бы вы его всего несколько часов назад, когда он встал перед королем, как лев, вырвавшийся из клетки! Ей-богу, он едва не уложил того на месте!

— Едва не убил короля? Как это может быть?

— Сделав великолепный выпад… уж я-то в этом разбираюсь! Нанес удар, который мог бы перевернуть судьбу королевства, если бы я не подставил вовремя свою шпагу.

Дон Сезар и его супруга понимающе переглянулись, услышав, с какой небрежностью упомянул шевалье о своем вмешательстве. Не сделав попытки выяснить роль Пардальяна до конца, герцог спросил с большим интересом:

— Но почему? Полагаю, он не знал, на кого нападает?

— Прекрасно знал. Почему? Да потому, что король пожелал проникнуть ночью к девушке, которой вы предоставили временное пристанище. У Беарнца репутация волокиты, и наш влюбленный, заподозрив намерения, на самом деле не существующие, ринулся в бой, закусив удила. Поставьте себя на его место, дорогой мой, разве не поступили бы вы точно так же?

— Ба! — продолжал Пардальян, беззаботно пожав плечами. — Помню, как однажды ночью [17] я, подобно ему, преградил со шпагой в руке вход в дом своей любимой… Правда, я имел дело всего лишь с братом короля… Но брат сей впоследствии стал королем… Все это было тридцать семь лет тому назад. Генрих III давно мертв… а я все еще крепко держусь на ногах, не так ли?

Дон Сезар озабоченно покачал головой.

— Оставим это, — произнес Пардальян с рассеянным видом, — и поговорим о вещах серьезных. Вы понимаете, я хорошо знаю, какими несуразными и смешными бывают влюбленные! Видите ли, наши молодые люди признались друг другу в любви только два часа назад. И заметьте, оба не скажут об этом ни человечку… хотя только это их и интересует! Они слишком наивны… Не правда ли, восхитительная пара?

— Изумительная!

— Они просто созданы друг для друга.

— Мне приятно, что вы разделяете мое мнение, дорогая Жиральда… но не могу сказать, почему… даже под страхом смертной казни! И вот еще что, нам незачем терять время в ожидании, пока они… так ничего и не скажут друг другу. О нет, клянусь Пилатом! Я безумно хочу спать, а в моем возрасте бодрствовать всю ночь невозможно. В моем возрасте уже тяжело строить глазки хорошеньким девушкам… Мне нужна постель… и я немедленно возвращаюсь к себе. Уже рассветает… давно пора.

— Но почему вы не хотите остаться у нас? — робко спросила та, кого Пардальян запросто называл Жиральдой.

Пардальян, взглянув на нее с нежностью, ответил с ворчливой иронией:

— Не хочу понапрасну стеснять вас, моя маленькая Жиральда. Вы же знаете, я старый чудак и очень дорожу своими привычками. Лучше скажите мне, во время вашего короткого отсутствия эта девочка будет здесь в полной безопасности? У меня есть основания опасаться, что ее станут разыскивать.

— Кто может заподозрить, что она скрывается у нас в доме? Все наши люди получили строжайшие указания не спускать с нее глаз, — пояснил дон Сезар. — Разве что она захочет выйти по собственной воле…

— Если вы беспокоитесь, то мы могли бы отложить путешествие, — предложила Жиральда.

Пардальян на мгновение заколебался. Но, внезапно, решившись, отрицательно покачал головой.

— Нет! — сказал он. — Возможно, вы правы, и никто не станет искать ее здесь… К тому же, пока вас нет, я сам буду заглядывать сюда, чтобы удостовериться в ее добром здравии.

— Кстати, — воскликнула вдруг герцогиня, — вы знаете, что она спрашивала у меня, как ваше имя?

— И что же?

— Я ответила, что вас зовут граф де Маржанси.

— Странная мысль! — промолвил Пардальян, поднимая брови. — Я вовсе не собирался скрывать свое имя от этой девочки.

— Поскольку вы сами не назвались ей, я решила, что мне не следует опережать события… По возвращении из Андильи я исправлю свою оплошность.

— Ба! Не тревожьтесь из-за пустяков. Это не имеет никакого значения.

Тут Пардальян распрощался с друзьями и отправился прямиком на свой постоялый двор «Паспарту».

Оказавшись у себя, Пардальян, который безумно хотел спать и который был уже не в том возрасте, чтобы бодрствовать всю ночь — если читатель помнит, он сам это заявил, — так вот, Пардальян, подтащив кресло поближе к окну и поставив рядом на столик полную бутылку с пустым стаканом, впал в долгое раздумье, прихлебывая время от времени маленькими глоточками вино.

Только когда бутылка почти сравнялась пустотой со стаканом, шевалье очнулся, увидев, что уже совсем светло и что на улице царит привычное утреннее оживление.

С кряхтением поднявшись, он с сожалением посмотрел на разобранную постель и решительно двинулся к лохани с холодной водой. Умывался он машинально, ибо мысли его явно блуждали где-то далеко. Затем он вдруг встряхнулся, словно желая отогнать навязчивое видение, и подумал вслух:

— Эка важность, в конце концов! Я интересуюсь этим юношей, потому что он мне и в самом деле интересен. Вот и все!

Освободившись, таким образом, от мысли, терзавшей его так долго и так упорно, он, освеженный своими холодными обливаниями, вышел на улицу и неторопливо, как праздный прохожий, направился на улицу Фур, дабы посмотреть, что творится вокруг Бычьего дворца.

Не обнаружив ничего, что могло бы внушать тревогу, он двинулся обратно, насвистывая песенку времен Карла IX.

Глава 17

РЕМЕСЛО, КОТОРЫМ ЗАНИМАЕТСЯ ЖЕАН

Увидев, как Жеан входит в спальню, Бертиль встала.

Он приближался к ней, несмелый и растерянный, и едва не перевернул маленький стол с угощением, что возник, будто препятствие, между ними. Он и сам не смог бы сказать, как сумел добраться сюда, настолько подгибались у него ноги. Его обуревало сильнейшее волнение, сердце бешено стучало, в голове было пусто, как у пьяного. Он не смел смотреть на нее! и, тем не менее, видел ее совершенно отчетливо. Ему хотелось заговорить, но он чувствовал, что любой звук застрянет у него в горле.

Она ощущала такое же волнение. Но девственная чистота и невинное простодушие давали ей силу, которой не могло быть у мужчины. Поэтому первой нарушила молчание именно она, и голос ее лишь слегка дрожал:

— Если бы не вы, я бы погибла!

Она устремила на него светлый взор своих громадных глаз, а ее точеные пальцы машинально разглаживали и приминали белоснежную скатерть, покрывавшую столик.

Она не заметила, что забыла поблагодарить его: быть может, намереваясь это сделать; быть может, сочтя, что уже сделала — она и сама толком не знала.

Что до него, то он об этом вовсе не думал, уж можете поверить! Он видел только изящный наклон ее головы, погружался в глубины ее глаз, читая в них все, что еще не было высказано, упивался чудесной музыкой ее голоса.

Она продолжила, возможно, не слишком сознавая, что говорит:

— Как вы сумели так вовремя появиться?

Вопрос этот привел его в чувство, напомнив о том, что произошло. Непринужденность вернулась к нему; радостно засмеявшись, он объяснил: