Изгнанник - Бенцони Жюльетта. Страница 9

Роза в это время подошла к Агнес. Она слишком хорошо ее знала, чтобы не заметить, насколько машинальной была ее улыбка.

– По-моему, у тебя неприятности? Не хочешь ли мне о них рассказать?

– Гийом в ярости из-за меня, ты ведь заметила?

– Из-за того, что ты пригласила этих людей на обед? Признаюсь, это странная мысль!

Госпожа Тремэн попыталась оправдаться:

– Крестины – это все-таки семейный праздник, не так ли?

– Не всех членов семьи можно показывать. Я знаю некоторые семьи, где держат под ключом болезненного дедушку или тетю с помутившимся рассудком. Во всяком случае, не очень милосердно напоминать твоему супругу, что он произошел не из бедра Юпитера. Я сказала бы даже больше: это чересчур в манере Нервилей.

Агнес опустила голову на руки, которые теребили кружевной платочек.

– Не говори так!.. Я не знаю, что на меня нашло! Мной овладело неудержимое желание унизить Гийома.

– Дать ему почувствовать, как ему повезло, ему, внуку торговца солью, что он женился на знатной даме? Такие причуды не в твоем стиле, однако!

– Разве мы знаем, что из себя представляем на самом деле! А потом Адель кажется такой любезной! Я сказала бы даже, такой преданной!

– На твоем месте я бы не доверяла ее преданности, – посоветовала проницательная Роза. – Даже слепой увидит, что она влюблена в Гийома.

– Как и многие другие! – горько сказала Агнес. – А я вот не уверена, что он меня еще любит.

– О!.. Громкие фразы, великие тревоги! Конечно же, он тебя еще любит. Ты очень красива и приносишь ему великолепных малышей. Я уверена, что он очень дорожит тобой.

– Может быть… Тем не менее я не чувствую себя спокойной. Я… я чувствую что-то, но не могу сказать, в чем дело.

– Ты боишься, что у него есть другая женщина? Я очень удивилась бы. Он не так уж часто отсутствует. Или уж это создание должно обладать поразительным терпением и большой скромностью. Чего нет ни у одной из тех, кто хочет ему понравиться. Любая, в случае победы, разнесла бы новость по всей округе, поместила бы его в свой салон, как в рамку, и пришпилила бы к своему корсажу, как брелок!

– Может быть, это крестьянка?– Это невозможно. Ни за что на свете твой супруг не скомпрометировал бы то общественное положение, которого достиг своими руками, кувыркаясь с деревенской девкой в соломе на риге или в овраге. Есть вещи, которые нельзя себе позволить, если ты не сеньор, владелец вотчины. Вся область была бы уже в курсе. Поверь мне, Агнес, перестань терзаться., и давай поговорим о чем-нибудь другом! Вот он!

Немного ободренная, Агнес взяла подругу вод руку и пошла вместе с ней к гостям выполнять свои обязанности хозяйки дома. Вечером, когда все разъедутся, она извинится перед Гийомом. Потом они, может быть, подпишут вместе самый сладкий мирный договор…

Было уже поздно, и праздник – под большой палаткой, разбитой в варке над стойками с закуской, – был в разгаре, когда запыленный всадник въехал в широко открытые ворота Тринадцати Ветров.

Элизабет заметила его первой. В это время они с Александром играли в любимую игру, которая заключалась в том, чтобы заставить бедную Белину бегать в разные стороны в надежде, всегда напрасной, их поймать. Но в этот раз, чуть не попав под ноги лошади, Элизабет остановилась, чтобы посмотреть на вновь прибывшего. Она не знала его, а он, вероятно, был не в курсе праздника, потому что был одет в повседневную одежду: выцветшую синюю блузу из сурового полотна, вельветовые штаны с крагами и кожаные ботинки.

Мужчина посмотрел на двух малышей, потом на красную и потную гувернантку, которая нервно взяла каждого за руку.

– Здесь живет господин Тремэн? – спросил он.

– Да, но что вы от него хотите? Сегодня праздник и…

У любопытной Белины не хватило времени, чтобы вести дальнейшие расспросы. Потантен тоже заметил приезжего и пошел ему навстречу.

– Чем могу быть полезен вам, сударь? – произнес он учтиво.

– У меня письмо для господина Тремэна, хозяина Тринадцати Ветров. Я приехал из Картерэ.

Он протянул тщательно сложенную записку, которую только что вытащил из-под блузы.

Неуловимая дрожь пробежала по телу Потантена:

– Я передам его. Если вы соблаговолите последовать за мной на кухню, то сможете там немножко подкрепиться.

Доверив всадника Клеманс Белек, занятой в это время командованием батальоном нанятых по этому случаю посудомойщиц, он пустился на розыски Гийома, которого нашел в библиотеке, где тот курил и выпивал в обществе Бугенвиля и нескольких именитых граждан Сен-Васта.

– Гонец только что привез вот это. Он говорит, что приехал из Картерэ.

По всей видимости, то было волшебное слово! Гийом тотчас встал, извинился перед друзьями, которые, будучи поглощены оживленной беседой, не придали никакого значения его уходу, сунул записку в карман и увлек за собой Потантена в свою комнату. Только там, при закрытых дверях, он развернул послание слегка дрожащей рукой. Письмо из Картерэ – порта, расположенного в одной миле к северу от Порт-Бай, где Тремэн уговорил братьев Сорель, концессионеров шахт Котантена, уступить ему право на бурение месторождений угля и олова,– означало, что Мари-Дус приехала и зовет его. Таким образом она действовала впервые: обычно она предупреждала его письмом за две или три недели до своего отъезда.

На развернутом листе было всего пять слов: «Приезжайте, умоляю вас! Это серьезно». Была также условная подпись: «Вергор».

– Неприятности? – пробормотал Потантен, который наблюдал за своим хозяином и отлично знал, что означает «Картерэ». Доверие, объединявшее этих двух мужчин, никогда не позволяло Гийому скрывать что бы то ни было от Потантена, бывшего раньше доверенным лицом и слугой его приемного отца, Жана Валета. Мажордом все знал о его тайной любовной связи и, если и не оправдывал этого, по крайней мере мог понять. Кроме того, никогда не пытаясь подкупить его своей преданностью или любовью, он всегда был готов оказать помощь.

Вместо ответа Гийом протянул ему письмо. Было видно, что тот одновременно счастлив и встревожен.

– Вы туда поедете, конечно? – произнес Потантен.

– Надо узнать, что произошло. Она говорит, что это серьезно… Иди приготовь мой багаж! Я пойду предупрежу жену.

– Что вы ей скажете?

– Что произошел несчастный случай на угольной шахте и что необходимо мое присутствие.

– Вы не можете все же уехать немедленно. Дом полон гостей, которые могут не понять, что вы их бросили из-за простого происшествия на шахте.

– Ты прав,– согласился раздосадованный Тремэн.– Что ты сделал с гонцом?

– Я оставил его на кухне. Им занимается Клеманс.

– Пойду туда. Это может быть только Жиль Перье, сторож Овеньеров. Он говорит не больше трех слов в день, и женщины выпытают у него только то, что он сам захочет сказать, но я все-таки предпочитаю не оставлять им его слишком надолго. Я отправлю его назад… до постоялого двора в Кетеу, чтоб он там отдохнул. Он вернется завтра.

– А вы?

– Когда уедут гости…

Действительно, было уже поздно, стояла глубокая ночь, когда копыта Али, любимой лошади Гийома Тремэна, разметали в разные стороны песок с аллеи Тринадцати Ветров. Из окна своей комнаты Агнес с облегчением и тревогой смотрела, как он уезжает. Бурное объяснение, которого она боялась, не состоялось. Более того, Гийом, казалось, совершенно забыл о своих претензиях к ней. Он был даже любезен, прощаясь с женой, а его объятия крепче, чем обычно. К тому же молодой женщине показалось странным, что известие о драме могло привести его внезапно в такое хорошее расположение духа…

Глава II САД НА БЕРЕГУ ОЛОНДЫ…

Гийом почувствовал запах сирени даже раньше, чем заметил множество сиреневых гроздьев в серых тонах начинающегося рассвета. Он видел ее в первый раз, так как Мари-Дус никогда не приезжала в такое раннее время года, и Гийом изумился ее изобилию. Неизвестно почему, ее мирное цветение успокоило его, а также раздерганная бахрома дыма над трубами: длинный дом, так спокойно окутанный цветами, мог ли он дать приют драме? На протяжении всей своей ночной поездки верхом его сердце то сжималось, то расширялось в зависимости от того, представлял ли он свою любимую раненой, больной, подавленной горем, или только начинал думать о мгновении, когда заключит ее в свои объятия.