Между Полюсом и Европой - Зингер Евгений. Страница 12
Первое известное описание Шпицбергена сделал в 1761 году гамбургский естествоиспытатель и судовой врач китобойной экспедиции Филипп Мартенс, который посетил значительную часть западного побережья архипелага. В 1761 году учёный побывал на том месте, где находился Смеренбург, и засвидетельствовал в своей книге, что этот город давно уже покинут людьми и разрушается безжалостным временем.
У европейцев надолго пропал интерес к архипелагу. Поморы хотя и не промышляли китов, но продолжали ходить сюда часто. Как и раньше, их занимала главным образом добыча моржа, а также тюленя, белухи, медведя, песца и оленя, сбор гагачьего пуха.
Наибольший интерес поморы проявили к Груманту в начале XVII века. В то время специально перевели на русский язык голландскую работу под названием «Историческое описание края Спитзберга, его первое издание, положение, натура, звериё и прочая оказующее». Это интересное описание вошло в так называемые хронографы — памятники древней письменности, содержавшие историческую хронику.
Есть все основания полагать, что именно в то время как раз и возникли на Шпицбергене первые постоянные промыслы поморов. В отличие от голландцев и англичан, посещавших архипелаг только летом, они часто оставались здесь и на зиму. В XVII-XVIII веках русские промышленники были единственными круглогодичными обитателями Груманта.
Как правило, поморы высаживались на острова летом, когда позволяли навигационные условия, а через год за зверобоями и их богатой добычей приходили из Поморья небольшие промысловые суда. Иногда же охота шла настолько успешно, что промышленники возвращались домой в то же лето. Но нередко случалось, что они вынуждены были оставаться на острове два года и более. Поморы обычно старались захватить с материка припасы на долгое время. Провиант промышленников состоял из ржаной и ячменной муки, разных круп, толокна, мёда, растительного и животного масла, солёной трески, небольшого количества солёной говядины, топлёного молока в бочках, сосновых шишек, морошки. Морошка и молоко считались самыми лучшими средствами от цинги.
Усиление деятельности поморов на Груманте с первой половины XVII века связано помимо ряда причин ещё и с тем, что царь Михаил Фёдорович издал в 1620 году указ, который запрещал беломорцам и другим жителям Поморья ходить на восток, к устьям Оби и Енисея. Это обстоятельство вынудило поморов устремить свой взор на более далёкий западный Север. Развитию промыслов на Шпицбергене никто помешать не мог: сборщики пошлин туда не ездили.
В те времена на архипелаге имелось достаточно большое количество русских изб и хижин, удалённых друг от друга в среднем километров на двадцать, что давало возможность добираться от одного дома к другому за несколько часов. Несомненно, это говорит о значительном масштабе освоения поморами Груманта.
Каким же надо было обладать мужеством, терпением, выдержкой, умением и силой, чтобы преодолевать многочисленные опасности, грозившие груманланам буквально каждую минуту их пребывания на архипелаге.
Часто зимовки заканчивались трагически — сказывалось влияние плохого или недостаточного питания, тяжёлого климата и связанной с этим страшной болезни — цинги. Длинная полярная ночь с её многодневными ветрами и метелями, сбивающими человека с ног, морозами, студившими кровь, бесспорно, ослабляла организм, подтачивала его здоровье. Не случайно у груманланов были популярны песни вроде:
Чтобы не поддаться коварной болезни, возникавшей обычно при отсутствии в пище витаминов и сопровождавшейся слабостью и кровоточивостью дёсен, мужественные груманланы старались проводить долгие тёмные вечера и дни в весьма интенсивной работе. То они ходили проверять расставленные капканы и часто вытаскивали из примитивных ловушек белых и голубых песцов, то вязали рыболовные сети или верёвки, то выделывали шкуры белых медведей и нерп, то шили себе верхнюю меховую одежду из оленьих шкур, то мастерили что-нибудь из принесённого морем дерева — плавника — или коротали время за пошивом обуви. У промышленников практиковалась даже такая оригинальная борьба с навязчивым сном, как вязание узлов на верёвках и их развязывание, а также спарывание с овчинных полушубков заплат и нашивание их заново…
Свои плавания груманланы совершали на небольших парусных судах — ладьях (лодьях). Их команда состояла примерно из двадцати человек, которых возглавлял опытный мореход — кормщик. Как правило, выходили в море с началом очередной навигации — в конце весны или начале лета. Промышленники отправлялись на Грумант и Новую Землю из Архангельска, Онеги, Кеми, Колы, Мезени…
Известно, что мезенские моряки очень часто ходили на Грумант, сначала посетив Новую Землю. Этот путь был намного длиннее, чем, например, от Колы прямо к Шпицбергену. Такое плавание обычно занимало около двух месяцев, но оправдывалось его безопасностью: двигаясь от новоземельских берегов к западу вдоль кромки льдов, суда были защищены от сильных северных ветров в Баренцевом море. Следует вспомнить, что поморы пользовались примитивными самодельными картами и компасами.
Плавания на Грумант в те времена поморы совершали часто. Вместе с тем в русских документах XVI-XVII веков данных о них нет. Чем это можно объяснить? Профессор М. И. Белов считает, что новоземельский вариант плаваний на Грумант как раз отвечает на вопрос об этом. Учёный полагает, что многие северные архивы погибли и поэтому до нас дошла только таможенная документация XVI-XVII веков. Так как таможню не интересовал точный маршрут следования мореходов, она лишь отмечала Новую Землю и не ставила целью уточнять дальнейший их путь от её берегов.
Документальным свидетельством использования новоземельского пути на Грумант в начале XVII века служит старинная голландская навигационная карта 1619 года, выполненная на небольшой деревянной доске. На ней показан морской путь от Новой Земли к острову Медвежьему и от него на Шпицберген. Известно, что голландцы в то время не ходили указанным маршрутом, если не считать единственного плавания Баренца в 1596 году от Медвежьего до северного острова Новой Земли, да и то значительно южнее пути, отмеченного на карте 1619 года. Несомненно, что в основу создания карты легли данные, а возможно, и чертежи, полученные голландцами от поморов. Интерес представляет и то, что путь на карте совпадает с осенней или весенней среднемноголетней кромкой льдов Баренцева моря.
История колонизации архипелага, история зимовок на нём насчитывает множество драматических событий, происшедших и в XVII, и в XVIII, и в XIX веках. Так, погибли от цинги все участники первой голландской зимовки в 1633 году и норвежской зимовки на Медвежьем в 1833 году, а в 1837 году на самом юге Шпицбергена умерли двадцать два русских зимовщика.
Волнующий рассказ о злоключениях четырех полярных Робинзонов написал петербургский историк академик Пётр-Людовик Леруа (Пьер Ле Руа) со слов груманланов, которые неожиданно и надолго стали пленниками дикой природы одного из необитаемых островов Шпицбергена.
Эта повесть впервые увидела свет в 1766 году в столице России на… французском языке, а ещё через два года была напечатана в Митаве (Риге) на немецком языке. В 1772 году она вышла, наконец, на русском языке в Петербурге под длинным названием «Приключения четырех российских матрозов к острову Ост-Шпицбергену, бурею принесённых, где они шесть лет и три месяца прожили». Книга Леруа имела огромный успех, обошла всю Европу и прочно вошла в классику полярной приключенческой литературы…
Все мы в детстве зачитывались книгой Даниеля Дефо «Жизнь и странные небывалые приключения Робинзона Крузо». Английский писатель воспроизвёл в 1719 году действительную историю моряка А. Селькирка, насильно высаженного на необитаемый остров в Тихом океане и прожившего там четыре с половиной года.