Между Полюсом и Европой - Зингер Евгений. Страница 4

Перед рудником возвышался непривычный для окружающей природы тёмный конус террикона. Над его вершиной нехотя вились голубовато-серые струйки дымков. Правее, на ступенчатом горном склоне, спускавшемся к берегу несколькими морскими террасами, прилепилось множество различных строений. Ближе к заливу стоял нестандартный двухэтажный дом розового цвета. Над острым скатом его крыши выглядывала башенка, а за ней ощетинились нацеленные в небо антенны, с помощью которых аэрологи следят за полётом радиозондов.

— Сразу видно, что здесь хозяйство моих коллег — аэрологов и метеорологов, — авторитетно поведал наш климатолог Маркин.

Вдоль берега вытянулись прямоугольные «коробки» складских помещений. Правее их стояла громада теплостанции, называемой здесь всеми просто ЦЭС (Центральная электростанция). Над ближним причалом вздыбилась эстакада конвейера. С её макушки свисала длинная гибкая труба, сочленённая из многих бездонных конусов образных бочек. С моря этот металлический хобот вместе с эстакадой можно было принять при некотором воображении за какое-то доисторическое животное. Подняв глаза, я увидел большой чёрный холм добытого за зиму на руднике угля.

Немного выше аэрологической станции расположились ровной линией четыре небольших финских домика. За ними красиво смотрелся самый большой вто время дом Баренцбурга. Чуть выше, подымаясь по склону горы, выстроились друг за другом, словно на параде, нарядные двухэтажные деревянные дома-общежития, похожие, как братья-близнецы. Хорошо, что они были выкрашены в разные яркие цвета. На крутом потемневшем боку нависшей над посёлком горы вытаяли огромные буквы, выложенные, по-видимому, белыми камнями: «Миру мир!»

На самом верху посёлка примостилось зелёное здание с балконом на втором этаже. Над ним развевался алый флаг нашей Родины. Авдюков тут же приходит на помощь:

— Это консульство СССР на Шпицбергене.

Оттуда сбегала к самому порту — где круто, где полого — неширокая дощатая лестница-тротуар, ограждённая в наиболее опасных местах перилами. Из центра посёлка к эстакаде углеперегружателя протянулся рельсовый путь бремсберга — устройства, напоминающего фуникулёр. По нему вагонетки подымают из порта в посёлок различный груз.

Тем временем «Сестрорецк» медленно приближался к северному пирсу. Полуночное солнце было явно недружелюбно настроено к нам. Оно скрылось за непроницаемой стеной многоярусных облаков. Дул сильный порывистый и холодный ветер. Густой мокрый снег смешивался с мелкими каплями бесконечного дождя. Несмотря на промозглую погоду, весь Баренцбург встречал первое в 1965 году пассажирское судно, пришедшее с Родины. Самые отчаянные баренцбуржцы ухитрились забраться на ферму эстакады и крышу ближайшего портового склада. То и дело до нашего слуха долетали звуки музыки, исполнявшейся духовым оркестром. Бодрый маршевый мотив заглушали восторженные крики встречавших. Временно оторванные от родного дома и отчизны, от своих близких и друзей, полярники не могли скрыть переполнявших их через край радости и волнения от этой встречи.

Вдруг над крышей ЦЭС взметнулся белый шипящий столб пара и весь Грён-фьорд оглушил сиплый рёв гудка, трижды приветствовавший приход нашего судна в Баренцбург. Едва утих последний длинный гудок теплостанции, как тут же раздался натруженный басовитый «глас» флагмана местного рудничного флота буксирного парохода «Донбасс». Его дружно поддержали пронзительными сиренами и свистками катера и самоходные баржи, стоявшие неподалёку.

Так полярники салютовали кораблю и людям, прибывшим с Большой земли. И было в этом событии что-то особенное и даже праздничное.

Радостное волнение баренцбуржцев передалось и экипажу нашего теплохода. Я заметил, как загорелись карие глаза вахтенного штурмана, когда он в ответ на приветствия жителей посёлка отсалютовал по старой доброй морской традиции тремя длинными гудками. Перехватив мой взгляд, молодой моряк не без гордости воскликнул:

— Видите, как здорово встречают! Это все потому, что мы открываем летнюю навигацию на остров. Северяне особенно сильно переживают разлуку с родной землёй. Отсюда и такой почёт нам.

Уже позже, на берегу, островитяне рассказывали, с каким волнением ждут они первое советское судно, обычно появляющееся в Грён-фьорде в конце мая — начале июня. Ждут всю полярную ночь, длящуюся здесь без малого четыре месяца. Приход первого после зимы судна из Мурманска превращается в настоящий праздник.

Приезд новой смены людей, доставка долгожданной почты, овощей и фруктов, различных товаров — все эти и другие приятные события не могут не будоражить любого зимовщика независимо от того места, где он находится: в Антарктиде или на высокогорной памирской метеостанции, на Северном полюсе или рудниках Шпицбергена…

Наконец судно замерло у причала. Матросы спустили трап, духовой оркестр с новой силой грянул марш, и вот уже первый пассажир в лёгком, не по сезону и географической широте, тоненьком плаще «болонья», без головного убора (как на материке!), с маленьким чемоданчиком покидает борт теплохода. На новичка заливисто лает маленькая вертлявая собачка. Вокруг все начинают смеяться, и сконфуженная собачонка, поджав хвостик, тут же замолкает и быстро исчезает в толпе встречающих.

Постепенно поток пассажиров выливается на берег и тонет в бурлящем людском прибое встречающих. Дежурные безуспешно стараются сдержать натиск темпераментных горняков, рвущихся к самому борту корабля в момент его швартовки, что очень опасно. С разных сторон несутся оглушительные возгласы: «Братцы, а братцы! Краматорские средь вас есть? Макеевские? Кадиевские? Ребята, я из Красного Луча! Привет тулякам!…» Многие узнают среди новичков и ветеранов друзей, знакомых, просто земляков. Кто-то на радостях растягивает меха гармони, и слышно, как в «забой отправился парень молодой».

Вслед за основной массой пассажиров — работниками «Арктикугля» — выходим на причал и мы, гляциологи. Этой волнующей минуты я и мои товарищи ждали давно, ещё когда только начинали вынашивать заманчивые планы будущей экспедиции на Шпицберген. К нам подходит консул Советского Союза Иван Петрович Никитин. Он тепло приветствует участников первой экспедиции Академии наук СССР, прибывшей изучать ледники архипелага, и желает всяческих успехов на этом поприще…

Шпицберген… Посмотрите на географическую карту Арктики. Вы обратите внимание на обширную группу островов, расположенных примерно на полпути между полюсом и Европой. С запада острова омываются водами Гренландского моря, с востока — Баренцева, с севера — Северного Ледовитого океана, а южнее плещется Норвежское море. Природа создала Шпицберген из тысяч островов, островков, островочков и просто скал, едва торчащих над водой между 76-м и 81-м градусами северной широты, разбросав их на расстояние в несколько сот километров. Однако подавляющее число этих земель ничтожно по своим размерам. На юго-востоке есть даже свой миниатюрный архипелаг, называемый Тысяча островов! Основную же площадь архипелага составляют лишь пять главных островов: Западный Шпицберген, Северо-Восточная Земля, Эдж, Баренца и Земля Принца Карла.

На территории Шпицбергена, немного превышающей 62 тысячи квадратных километров, могли бы свободно разместиться две Бельгии или такие государства, как Дания (без Гренландии) или Швейцария.

Наибольший остров архипелага — Западный Шпицберген — занимает площадь 39 тысяч квадратных километров (для сравнения: весь архипелаг Земля Франца-Иосифа меньше его почти в 2,5 раза). По форме остров напоминает равнобедренный треугольник, основание которого обращено к Северному йолюсу. Два самых больших залива архипелага — Ис-фьорд с запада и Вийде-фьорд с севера вдаются в центр острова, разрезая его на две части. Интересная особенность Ис-фьорда и других западных заливов состоит в том, что они могут не замерзать иногда до января — февраля и освобождаться ото льда в мае — июне. Это явление в немалой степени способствует установлению надёжного морского сообщения между основными посёлками архипелага и материком. При необходимости ледоколы сравнительно легко могут обеспечить надёжную навигацию и зимой. Западный Шпицберген — типичный гористый остров. Его ландшафт хотя и однообразен, но вместе с тем величав благодаря круто поднимающимся многочисленным остроконечным горам и гребням. Между ними глубоко врезаны долины, кое-где заполненные серебристыми реками — ледниками. Наивысшим вершинам, конечно, далеко до Памира и Кавказа, но высота их достаточна для Шпицбергена — горы Ньютона и Перье достигают 1717 метров и смотрятся «почти» как семитысячники. На восточном побережье острова горы постепенно переходят в плато, поднимающееся до высоты 800 метров. На Западном Шпицбергене располагается основная масса ледников архипелага — более 60 процентов. Подо льдом здесь скрыто свыше половины всей суши острова.