Катрин и хранитель сокровищ - Бенцони Жюльетта. Страница 83

На третий день вечером три измученных путника наконец въехали в громадный Гизский лес, который покрывал всю страну от Компьеня до Виллер-Котре.

— Уже близко, — сказал Ксантрай. — Осталось всего три лье! Бургундцы и англичане стоят лагерем на севере за Уазой. Мы легко проникнем в город с юга. Леса закрывают больше половины города.

Катрин знаком показала ему, что поняла. Ей было больно даже говорить. Она все видела сквозь туман и заставляла себя держаться на одном самолюбии, оказавшимся сильнее, чем ее смертельная усталость. Сара, ехавшая за ней, засыпала на лошади, и они привязали ее к седлу, чтобы она постоянно не падала.

Последние три лье показались Катрин бесконечными. На пути было так много деревьев, и никакого намека .на город. Было что-то кошмарное в этой скачке в ночи, через бесконечный лес!.. Наконец лес поредел, и показались четкие очертания Компьеня. Ксантрай поехал один вперед ко рву, так как не знал, удалось или нет врагам в его отсутствие овладеть городом.

— Если окажется, что это так, — сказал он женщинам, вы должны тотчас же исчезнуть и спрятаться в лесу.

— Никогда! — воскликнула Катрин. — Куда вы, туда и я!

Ему стоило большого труда уговорить ее позволить ему пойти на разведку. Город все еще держался, и скоро перед ними открылись маленькие створки в воротах, в которые три путника вошли, держа коней под уздцы.

Солдат ждал их на другой стороне с факелом в руках.

Ксантрай спросил его тревожно:

— Ты не знаешь, жив ли еще капитан Монсальви?

— Он был жив и в сознании до захода солнца, мессир, но я не знаю, как он сейчас.

Ксантрай молча помог женщинам сесть на лошадей.

Без его помощи Катрин не смогла бы этого сделать. Ее ноги не сгибались и не повиновались ей. Он взял ее на руки и посадил в седло, то же он сделал и с Сарой, которая просто теряла сознание от усталости.

— Арно в монастыре Сен-Корнель, за ним ухаживают монахи, — прошептал он. — Ради Бога, не забывайте, что вы — мужчины! Бенедиктинцы очень строги и не разрешают женщинам входить в монастырь. Попытайтесь внушить это своей служанке, если она в состоянии сейчас что — нибудь понять.

Скоро перед ними в серых сумерках появилась высокая каменная арка аббатства. Ксантрай подъехал к входу и обменялся несколькими словами с монахом, который с подозрением смотрели на них через решетку ворот.

— Слава Всевышнему, — прошептал он Катрин, когда монах открыл ворота. — Арно все еще жив! Кажется, он спит.

Когда они проследовали за Ксантраем через аркаду аббатства, Катрин в молитвах горячо возблагодарила Господа, который услышал ее мольбы и разрешил ей увидеть Арно еще раз живым. Надежда и уверенность постепенно возвращались к ней: может быть, еще не все потеряно, возможно, он будет жить… и, возможно, завтра, наконец, она найдет свое счастье.

Арно лежал на маленькой кровати в одной из келий.

Его глаза были закрыты. Рядом с ним на табурете сидел монах, читая молитвы. Желтая восковая свеча, горящая в грубом железном подсвечнике на столе, была единственным источником света. Кроме распятия, висящего на стене, и требника на скамье, в узкой комнате, где оказалась Катрин, не было ничего. Когда они вошли, монах встал…

— Как он? — прошептал Ксантрай.

Монах сделал неопределенный жест и пожал плечами.

— Не очень хорошо! Он чувствует сильную боль, но пришел в сознание. Ночь была плохой. Он с трудом дышит…

Дыхание вырвалось из груди раненого с шумом и свистом, как из кузнечного меха. Он был бледен, словно воск, и две глубокие серые тени пролегли в уголках губ.

Его руки бессильно лежали на покрывале. Катрин была так потрясена, что не могла говорить. Она опустилась на колени у кровати и нежно поправила темные волосы, прилипшие к потному лбу. Она слышала, как Ксантрай пояснил монаху:

— Это тот человек, которого он просил меня разыскать. Не могли бы вы, святой отец, оставить нас ненадолго одних?

Катрин услышала легкое шарканье сандалий и скрип закрываемой двери. Арно открыл глаза. Взгляд был туманным, глаза бессмысленно блуждали, пока взгляд не прояснился.

— Жан! — выдохнул он. — Ты вернулся!..

— Да, — пробормотал Ксантрай. — Она здесь, видишь…

Выражение удовлетворения разгладило изнуренное лицо Арно. Он повернул голову и увидел Катрин, склонившуюся над ним.

— Ты пришла. Спасибо…

— Не благодари меня, — запинаясь, сказала Катрин таким хриплым голосом, что сама еле узнала его. — Ты должен был знать, что я приду! Ради тебя я дойду до края земли, Арно.

— Не ради меня! Я умираю, но другие останутся жить!

Радость, осветившая лицо молодого мужчины, исчезла так же внезапно, как и возникла. Он отвел от нее взгляд, и его лицо приняло прежнее жесткое, непреклонное выражение. Его губы двигались, но почти ничего не было слышно, и Катрин пришлось наклониться, чтобы разобрать, что он говорит.

— Слушай внимательно, я не могу много говорить.

Филипп Бургундский схватил Жанну! Она пленница Жана Люксембурга, что одно и то же. Ты должна пойти к нему… в его лагерь… и попросить освободить Жанну.

Катрин подумала, что ослышалась.

— Я должна пойти к герцогу? Я? Арно, ты не можешь хотеть, чтобы я сделала это!

— Да, ты должна! Ты единственная, кто может выиграть эту войну. Он любит тебя!

— Нет! — резко вырвалось у Катрин. Устыдившись, она понизила голос и начала говорить более мягко. — Нет, Арно, ты не должен в это верить. Он больше не любит меня. Он горд, как Люцифер, и никогда не простит моего бегства. Он отобрал все то, что подарил мне. Я изгнана. Кроме того, он женится и больше не думает обо мне.

Лицо Арно потемнело от гнева, и он сделал резкую попытку подняться в постели, но упал назад со стоном.

Теперь бесстрастным голосом заговорил Ксантрай:

— Вы ошибаетесь, Катрин. Ваша власть над ним сейчас еще больше, чем раньше. Как вы и сказали, он женится. Он вступает в брак с инфантой Изабеллой. Пышные празднования пройдут в Брюгге в январе этого года, но самым помпезным в свадебных торжествах будет создание рыцарского ордена, баснословное богатство которого станет настоящим памятником его спеси. Вы знаете, как будет называться орден, Катрин?

Не глядя на него, она быстро затрясла головой, понимая, что прошлое опять готово возвратиться и схватить ее. Голос Ксантрая доходил до нее откуда-то издалека.

— Орден Золотого руна. Всем совершенно ясно, почему он выбрал это название. Народ Брюгге не сомневается, что он никогда не выбрал бы его, если бы до сих пор не переживал потерю возлюбленной с бесподобно прекрасными волосами. Это дань уважения, Катрин, и выражено оно чересчур откровенно. Вы не можете требовать более ясного признания в любви. Ваша власть над ним осталась, а конфискация вашей собственности просто поступок расстроенного мужчины, который втайне жаждет вашего возвращения.

Все еще стоя на коленях у кровати, Катрин сделала вид, что не понимает, о чем он говорит. Ее беспокойные блестящие глаза были прикованы к лицу Арно, в отчаянии отыскивая на нем опровержение или несогласие с тем, что говорил его друг. Но нет! Он слушал Ксантрая внимательно, глядя на его губы, пока тот говорил… Он ни разу не взглянул на нее, даже тогда, когда Ксантрай кончил и Катрин робко тронула его за руку.

— Ты должна… пойти… — Арно задыхался. — Это наша последняя надежда…

Подавленная печалью и обманутыми надеждами, Катрин прижалась мокрой от слез щекой к его большой горячей руке.

— Арно, — прошептала она, — не проси меня об этом…

Только не ты…

Его черные глаза скользнули к ней и впились в нее горящим пристальным взглядом. Ему было больно, и каждое слово, которое он выдавливал из себя, приносило ему неслыханные страдания.

— Я тоже прошу тебя об этом… потому, что ты единственная… кого может послушать Филипп… и потому, что Жанна… более нужна Франции, чем ты… или я!

Ею вдруг овладело равнодушие, все ей стало безразлично: и место, где она находилась, и даже самые элементарные предосторожности.