Пленница дождя - Знаменская Алина. Страница 25

— Это потом, — отстранилась Саша. — Иди работать.

Илья улыбнулся и послушно вернулся к мольберту. Как раз в этот момент в прихожей раздалась трель звонка, от которой оба вздрогнули — так он странно вклинился в их молчание и тишину студии. «Госпожа смерть», — подумал Илья и пошел открывать. Он был уверен, что приехали за ним.

Глава 11

Вот уже битый час Настя пыталась собрать свои вещи. Дело двигалось из рук вон плохо. Вещи, привезенные сюда в одной дорожной сумке, теперь почему-то не помещались и возле сумки громоздились мешочки, коробочки и горы книг.

— Я оставлю их у тебя до начала учебы. Там мне дадут новое общежитие, от академии.

— Да оставляй хоть совсем! — отозвалась Саша, застегивая свою сумку. — И вообще я тебе сто раз говорила: не надо никаких общежитий, живи у меня. Я боюсь одна в квартире.

— Боишься? — Настя уселась на свою сумку верхом. — Она тебе снится?

— Нет, — поморщилась Саша. — Не в этом дело. Я в этой квартире не жила. А мать там видела только больную. Мне всякие звуки чудятся. И кажется, что она стонет.

— Я подумаю, — серьезно сказала Настя, и вдруг лицо ее приняло совершенно иное выражение. Саша уже привыкла к тому, что Настино лицо меняется как погода в ветреный день. — Как я не хочу уезжать! Если бы ты знала, Сашка!

— Всего на две недели, — слабо возразила Саша.

— Да! Две недели не видеться с Вадимом! После того, что было!

— Ты же сказала — у вас ничего не было!

— Ну, в том-то все и дело. Я закрыла дверь перед самым его носом! Он.., что он мог подумать?

— Что ты не готова к близким отношениям.

— Завидую я тебе, Санька.

— Это еще чему?

— Ну, ты такая рассудительная, взрослая, на все у тебя есть ответ. А я ему это даже объяснить не могу. Вдруг он решил, что я его не люблю?

— А ты его любишь?

— Конечно! Но.., я все по-другому представляла. Я хочу, чтобы цветы, чтобы он мне стихи читал или сотворил что-нибудь необычное. А он ждет от меня совершенно другого. Прикинь, он со своей прежней девушкой два года жил.

— Тебя сейчас другое должно волновать, — прервала ее излияния Саша. — Что ты скажешь родителям насчет поступления? Ведь рано или поздно они должны все узнать.

— Я их тревожить не буду. Скажу, что все так, как они и хотели. Поступила в университет, буду изучать филологию…

— Насть… — Саша замялась. — Ты не думай, я тебе деньги отдам, я заработаю.

— Забудь.

— Нет, я этого никогда не забуду. У меня никогда не было такой подруги, как ты.

— Правда? — Настины глаза наполнились слезами. — И у меня не было такой, как ты. Мы теперь как сестры!

Настя не могла не прослезиться. Она выразительно шмыгнула носом.

— Не разводи сырость, — вскочила Саша. — Я готова, поехали.

— Ой, ой… — Настю уже было не остановить. — Санька! Представляешь, мы никогда.., никогда больше.., не будем сидеть в этой комнате… Она будет хранить наши секреты. Другие девчонки будут шептаться тут по ночам…

И Настя зашлась слезами. Саша подтащила сумки к выходу.

— Кончай реветь.

— А Вадик… Он придет, а меня нет…

У Насти слезы лились в три ручья.

— В конце концов у тебя есть телефон Миши. Ты можешь поговорить с ним как с другом.

— С Мишей? — взвилась Настя. — Да никогда! Это ехидна какая-то, а не друг. Он случая не упустит, чтобы не выпустить шпильку в мою сторону. Ты его еще не знаешь! Ты была права, что не согласилась с ним встречаться. Он сразу показал свое лицо.

— Не может быть. Наверное, ты сама подкалываешь его, а он защищается.

В это время в дверь то ли постучали, то ли поскребли. Девчонки даже внимания не обратили. Обернулись, только когда дверь заскрипела. В образовавшуюся щель полезли цветы. Это были белые махровые астры. Они весело топорщили свои длинные иголки. Обе замерли, даже дыхание затаили. Затем над астрами выросла светлая макушка Вадима.

Лицо Насти, опухшее от слез, разъехалось в блаженной улыбке. Зато его лицо, узрев Настины слезы, тут же приняло жалобное выражение. Саша вздохнула и вытащила сумки в коридор. Там она опустилась меж сумок на корточки и стала ждать. Надо же — Настя знает, чего хочет в отношениях с парнем. А она, Саша? Чего ждет она от Ильи и нужно ли отношения с Ильей считать отношениями? Или это — что-то другое? Почему-то Сашу не тянуло поделиться тем, что происходит в студии Ильи. Она ничего не рассказала Насте. Ей вообще не хотелось обсуждать это.

Первый раз все произошло само собой. Нечаянно. А потом захотелось понять: что нашла в нем ее мать? Ведь она, взрослая женщина, полюбила мальчишку! А то, что она любила его — болезненно и страстно, — не оставляло никаких сомнений. В тот день, когда Саша явилась позировать, ею двигало любопытство. Она зорко следила за художником, пытаясь представить, как это делала мать. Ведь Лика тоже когда-то сидела обнаженная в этой студии и он рисовал ее. Какое у него было лицо? Движения рук? Глаза?

Саша жадно следила за ним, и она не пропустила тот момент, когда загорелись его глаза, а руки приобрели грациозность. Да, они стали двигаться по-другому — красиво. Сам Илья вдруг тоже стал красивым. Исчез тот вялый, потерянный, неуверенный парень, которого Саше изо дня в день приходилось наблюдать во дворе ее матери. Глаза его, обращенные к модели, вспыхивали, и Саше становилось немного жутковато. Но она не подавала виду. Ее охватило волнение, словно она, охотясь за преступником, нашла ценную улику. Она длила и длила это мгновение. Она могла бы так сидеть и смотреть на Илью целый день, если бы за ним не приехали. Но ничего. Завтра она снова придет к нему, и он опять будет рисовать ее обнаженную…

Ее мечты прервали Настя и Вадим. Они появились в дверях, сияющие, как два начищенных чайника.

Утром они провожали Настю на поезд. Она опять лила слезы, то повиснув на шее у Вадима, то бросаясь в объятия к Саше. Сашины глаза были сухи. Она была уже там, в заставленной пустыми рамами мастерской. Ее подгоняло незнакомое чувство, которому она пока не находила определения. Она знала, что застанет его сонным, окутанным запахом кофе и еще сложной смесью запахов его мастерской. Клей, бензин, краски, бумага…

Саша взлетела к Илье на этаж, заставила себя отдышаться и открыла дверь ключом, который накануне ей дал он сам. Все было так, как она себе и представляла: Илья, по пояс голый, пил кофе. Его волосы, влажные после душа, рассыпались по плечам. Все это Саша рассмотрела за полсекунды. Не вдаваясь в разговоры, она прошла за ширму и принялась раздеваться.

— Кофе хочешь? — предложил Илья. Она отрицательно качнула головой. Заняла свое место на барной табуретке и, выпрямив спину, приняла то положение, которое в прошлый раз выбрал для нее художник. Они работали часа два, прежде чем их прервал звонок.

Саша подумала, что снова явился шофер банкира, и прикрылась краем драпировки. Шофер вышколенный, он спустится вниз и будет ждать сколько понадобится.

Но она ошиблась. Сначала до Саши донеслось невнятное бормотание, потом Илья громко объявил, что он работает, потом в комнату просочилась пожилая женщина, в которой Саша без труда узнала знакомую старуху, хозяйку рыжей борзой собаки. Вид у нее сегодня был весьма воинственный.

— Здрассте, — поприветствовала ее Саша. Она не поменяла позу, не юркнула за занавеску, а продолжала сидеть на своем месте, ибо любые телодвижения в подобной ситуации считала проявлением трусости. Внимательно оглядев Сашу, женщина как-то странно дернула руками, то ли грозя, то ли отгоняя от себя что-то.

— Что здесь делает.., она?

Старуха воткнула в Сашу свой указательный палец.

— Мама! Эта девушка — модель. Я тысячу раз объяснял тебе…

— Как ее мать, — удовлетворенно кивнула старуха. — Как можно быть таким слепым, Илья? Я не понимаю!

— А ты? — Старуха обернулась к Саше. Ее морщинистое лицо исказилось злобной гримасой. — Ты такая же дрянь, как твоя мать! Шлюха!