Прогулка под луной - Знаменская Алина. Страница 29

Глава 12

До Спицына долго доходила суть дела. Он и думать забыл о стихах. А что еще можно было от него ожидать? Он по уши был в каком-то новом проекте и разговаривал с девушками, не переставая лазить по ящикам своей каморки. Искал не то кассету, не то сценарий. Маша так и не поняла. Она следила за Вовкиной макушкой и долбила его вопросами.

— Ну показывал одному спецу. В конце концов ты сама просила, разве не так?

— Так-так. — Маша смотрела Вовке в затылок, а он вытаскивал из ящиков стола вороха бумаг и бегло просматривал их.

— И что сказал твой спец?

Вовка повернулся на минуту к девушке лицом и даже удостоил се рассеянным взглядом.

— Что сказал? Сказал, что девочка родилась не вовремя и что сейчас это никому не интересно. Вот лет десять — пятнадцать назад об этом феномене трубила бы вся пресса.

— Он тебе сразу отдал рукопись? — поинтересовалась Маша.

— Конечно. — Вовка снова повернулся к дамам спиной и, скрючившись на полу, стал выгребать хлам из-под нижнего шкафа.

— То есть полистал при тебе и отдал сразу, чтобы не возиться? — уточнила Маша.

— Обижаешь, — уткнувшись в старую газету, возразил Спицын. — Я же тебе говорю: спец. Он взял на несколько дней, ознакомился. А потом принес и сказал все это.

— А ты ему поверил, — констатировала Маша.

— А почему, собственно, я должен…

— Потому! — не выдержала Маша и уселась перед Спицыным прямо на ворох пыльных папок. — Потому что теперь ее песни поет с экрана некий Игорь и выдает тексты за свои. Мало того, девочку похитили в надежде на то, что она и дальше будет день и ночь нести им песни как золотые яйца. Достаточно?

В Вовкином затуманенном взоре мелькнул проблеск интереса.

— Детектива… — с улыбкой произнес он. — Слушай, Сивцова, а ты не прикалываешься? Я к приколам отношусь с пониманием, но в разумных пределах.

— Да пошел ты! — не выдержала Маша.

Анка, сидевшая все это время в уголке, отложила журнал и навострила уши.

— Нет, ты что, все это серьезно? — обалдел Спицын. Наконец он отвлекся от своих поисков и глянул на свою однокашницу по-человечески. Туман в глазах окончательно растаял.

— Более чем, — повторила Маша.

— Я, конечно, могу снова связаться с тем писателем, — задумчиво проговорил Спицын.

— И фиг он вам чего скажет, — наконец вставила свое веское слово Анка.

— Да почему же? — возмутилась Маша. — Да, возможно, он сам ни в чем не замешан. Ну, случайно кто-то увидел у него рукопись.

— Чепуха.

— Ну и что же ты предлагаешь? — взвизгнула Маша. — Оставить все как есть? Ждать, когда эти умники придумают что-нибудь похлеще похищения?

Анка глянула на растерянное лицо Спицына и улыбнулась.

Он со своей кучерявой не по моде шевелюрой выглядел сейчас заблудившимся пуделем.

— Я думаю, что Володя сможет сделать передачу о девочке. Тогда ее стихи прозвучат на всю страну. Игорю Золотову придется оспаривать авторское право.

— Или сменить имидж, — добавил Спицын.

— Или тихо исчезнуть с отечественной эстрады, — подытожила Маша.

Подруги покинули заваленную бумагами берлогу Спицына только тогда, когда он твердо пообещал, что сделает передачу.

Тем не менее червь сомнения после этой встречи глодал Машу, и, как оказалось, не зря. Вовка, конечно, интересный радиожурналист, но он, как крыса в коробке, загодя чувствует опасность. Поэтому Маша допускала мысль, что последует звонок от Спицына с вежливым отказом. Разве смогла бы она осудить его за это? Всем нам присущ страх. Но Вовка, кроме осторожности, обладал еще очень ценным качеством — хитростью. И когда он позвонил и сообщил, что передача будет не по радио, а по телевидению, что его знакомый оператор участвует в съемке программы о детях-вундеркиндах, что Маше вместе с Алькой нужно подъехать в Останкино в четверг утром… Маша чуть не рассмеялась в трубку. Ну, Спицын! Ну, лиса! Чтобы не рисковать самому, он подсунул сюжет ничего не подозревающему режиссеру с телевидения, и все остались довольны. Что называется, вышел сухим из воды.

Еще неделя ушла на съемки сюжета. Снимали в студии, потом в парке и даже во дворе их дома.

К Машиному удивлению, Алька абсолютно не смущалась камеры и вела себя так, будто выросла среди этого нестерпимого жара осветительной аппаратуры, суматошной атмосферы телевидения.

Объяснение со следователем по поводу Алькиного «побега» было позади, теперь к Маше приходили из отдела опеки и проверяли, как дела у Альки. Маша уже решила, что Игорь и его продюсер перестали интересоваться Алькой, смирились с неудавшейся аферой, а следовательно, можно спокойно жить. Но Влад так не считал. Он хоть и перестал караулить их по ночам, но считал, что они должны уехать.

Маша смутно подозревала, что Влад ведет собственное расследование и ему что-то известно, но добиться от него ничего не могла. Он приезжал почти каждый вечер, и они отправлялись на Страстной выгуливать Альку и Шейлу. Вероятно, собаки находят в детях родственные души — между собакой и девочкой установились особые отношения. Мало сказать: они играли и резвились вместе.

Алька разговаривала с Шейлой так, будто не допускала и тени сомнения в том, что та ее понимает.

Как-то вечером Маша и Алька сидели за письменным столом и занимались. Занимались математикой. А именно рисовали фломастерами условные задачки: и магазин, и детский сад, и ящики с апельсинами, и большой голубой грузовик.

Маша чувствовала себя по меньшей мере Сухомлинским, хитроумно пробуждая в воспитаннице-«лирике» интерес к точной науке. Ученица не спешила перейти к цифрам и с упоением украшала зеленой травой обширное крыльцо детского сада… Она даже не подняла голову, когда зазвонил телефон.

Маша вышла в прихожую. Не включая свет, сняла трубку.

— Мария Андреевна Сивцова?

Незнакомый мужской голос, ничем не окрашенный. Она подтвердила, что не ошиблись, и поинтересовалась, кому понадобилась.

— У вас все хорошо, Мария Андреевна?

Маша увидела свое отражение в зеркале. Оно было полно недоумения.

— Девочка здорова?

Руке, державшей трубку, стало горячо. Маша дотянулась до выключателя и зажгла свет.

— Кто это? — спросила она.

Ухо уловило чуть слышную усмешку на том конце провода. Этой усмешки Маша испугалась.

— Я тот, кто заботится о вашем благе, молодая леди. О вашем благе…

Маша молчала, пытаясь представить своего собеседника.

Молодой? Старый? Лысый? Высокий? Маленький?

Подумала вдруг, что в трубке, должно быть, слышны беспокойные прыжки ее сердца.

— Я не понимаю, — выдавила Маша и умолкла.

— Не понимаете, — повторил за ней баритон. — Только это вас и извиняет, девушка. Если бы вы понимали, то не стали бы путаться с телевидением.

Брови в зеркале полезли вверх, на лбу образовалась тонкая ровная складка.

— Я убедительно советую вам, девушка, забрать сюжет с участием вашей подопечной из программы о вундеркиндах. Убедительно советую.

На том конце провода вздохнули. Маша, напротив, перестала дышать.

— А если я не заберу сюжет? — вырвалось у нее. Собеседник помолчал, , давая ей время поразмыслить, и медленно, словно нехотя, сказал:

— В таком случае никто не сможет гарантировать вашу безопасность. Вашу и девочки. — В тоне сквозило наигранное сожаление. — Может случиться что угодно.

Маша посмотрела в зеркало. Ее отражение казалось спокойным. Только если внимательно приглядеться, можно было заметить, как вздрагивает синяя жилка чуть выше виска.

— Я должна подумать, — сухо проговорила она в трубку.

— К сожалению, у вас очень мало времени, Мария Андреевна, голубушка.

«Я не должна показывать, что испугалась, иначе они из меня станут веревки вить». Эта мысль помогла Маше внутренне собраться.

— До утра я могу подумать? — зло крикнула она в трубку.

Опять легкая усмешка и слегка недоуменный, снисходительный ответ:

— До утра можно. Только без фокусов, голубушка. За вашим подъездом наблюдают. Телефон под контролем. Милиция и подобные органы только усугубят. Я ясно выражаюсь?