Венерин башмачок - Знаменская Алина. Страница 46

Ирину он не любил и любить никогда не сможет. А Лену он тоже любить больше не может, потому что той Лены — нежной, юной и застенчивой — больше нет. У него словно отняли саму возможность любить. И оказалось, что он, взрослый мужик, нуждается в этой сказке. Он должен любить кого-нибудь.

Ему стало так одиноко, так грустно. Так странно было на душе, что, придя домой, он зачем-то все выложил Ирине. Он сказал ей, что встретил Лену, что не узнал, что она очень изменилась. Попытался передать Ирке свои чувства, но ощутил, что у него ничего не получается. У него язык деревенеет под ее взглядом, и слова получаются какие-то квадратные. Ирина молча слушала его, курила и смотрела в окно. А потом развернулась и посмотрела на него в упор. И ее взгляд напугал его в который раз.

— Я ненавижу вас всех! — выплюнула она в него первую фразу. — А особенно эту твою Ленку! И пусть хоть затрахается в своей деревне со своими коровами! Тоже мне — мадонна! Столько лет! Она отняла у меня все, понимаешь?

Ирина подскочила и стала метаться перед ним, роняя табуретки и расшвыривая их ногами. Он сморщился, как от зубной боли. Ирку было не остановить. Он обречен был перенести очередную истерику.

— Детей перепугаешь, — тихо предупредил он.

— И дети тебе не нужны! Столько лет ты потратил на то, чтобы думать о ней, переживать, лелеять ее священный образ! Как же, память о первой любви свята! Зато она по тебе недолго тосковала! И мужа нашла, и детей настругала! Убедился теперь, чего стоила она, ваша драная любовь?! Из-за чего я лучшие свои годы страдала? Из-за призрака! А призрак даже на тридцать процентов не сошелся с оригиналом! Ха-ха-ха!

Ирина захохотала нехорошо, с надрывом. Петров кинулся дать ей воды, но она оттолкнула его. Она обругала его грязно, длинно, разбила стакан и, пока он собирал осколки, выбежала в коридор. Потом он собирал по памяти все звуки ее ухода. Да, он откопал в закоулках подсознания тот звук — бряцание ключей от машины. Но это было потом. А тогда он даже не предположил, что Ирина в таком состоянии додумается сесть за руль. Заплакала дочка, и он отправился успокаивать детей. Он был уверен, что Ирка спустится на первый этаж, к своей приятельнице. Где они, как обычно, пропустят по рюмочке, выкурят по сигаретке и, перемыв кости мужьям, успокоятся. В ту ночь Ирина не пришла ночевать. А наутро ему сообщили, что его жена не справилась с управлением и на полном ходу врезалась в дерево.

…Костер догорел, на реку легли сумерки. Ветер стих, и волны теперь чуть слышно шелестели у берега. Петров набрал воды в консервную банку, залил сочащийся из-под пепла жар— Огонь, отплевываясь, покорился воде. Стало совсем темно. Петров сел в машину. Приближаясь к городу, он все больше возвращался мыслями в настоящее. Он думал 6 новой работе, о предстоящем периоде привыкания. О том, поглажены ли брюки от костюма и осталась ли дома картошка. Но во все эти думы тихонько проникали мысли о Ларисе, которая своей выходкой невольно всколыхнула в нем самое сокровенное, самое темное. То, что лежало в нем глубоко-глубоко. Он не хотел признаваться себе, что Лариса напомнила ему обеих — и Лену, и Иру одновременно. Она соединила в себе мягкость и устремленность Лены, той Лены, которую он помнил, и неуправляемость Ирины. Она испугала его тем, что в точности повторила выходку Ирины. Он не мог пережить такое во второй раз. Он не хотел подвергнуть такому испытанию детей. Он сказал себе: «Стоп!» Пусть будет как будет. Он не станет ни в чем убеждать Ларису. Не станет бегать за ней и на чем-то настаивать. Пусть она поступает как знает. Ему не нужны эти страсти-мордасти. Он наелся ими досыта. Он хочет любви и покоя. Покоя и любви.

Он никогда не любил Ирину. Он больше не любит Лену. И справится со своей, словно свалившейся с неба, любовью к Ларисе.

ГЛАВА 18

— Ларочка, чем ты занимаешься? — Инна Викторовна прошла в комнату, где не была много дней. Лицо племянницы прилипло к компьютеру. Она кивнула и сделала тетке знак проходить. Та огляделась придирчиво и поймала себя на мысли, что ищет изменений в интерьере, следов присутствия чужой женщины. Наверняка Стае приводил сюда свою любовницу, пока Лариса жила у тетки.

— Пишу проект, — не оборачиваясь, бросила Лариса.

— Проект? — с преувеличенной заинтересованностью повторила Инна Викторовна. Пробралась поближе к племяннице и, постояв без дела, опустилась в кресло. — Это что-то новенькое. Это как-то связано с раскопками?

Лариса закончила предложение, поставила точку и с хрустом потянулась. Развернулась в сторону тетки.

— Да, тетя, это связано с раскопками, с нашими находками.

Глаза Ларисы блестели. Никогда прежде Инна Викторовна не видела сбою племянницу столь одухотворенной.

— Наши находки подтверждают версию, что в этих краях существовало племя с укладом матриархата. И вот краеведческий музей, и университет, и научное общество — все заинтересовались этим фактом. Мы с Прытковой задумали организовать что-то вроде игры…

Инна Викторовна терпеливо слушала. Она жаждала поговорить с Ларисой на темы, далекие от научных изысканий. Если бы Лариса не пережила шок, а была в своем обычном состоянии, то Инна Викторовна обошлась бы с ней без церемоний. Она задала бы ей перцу! Но Лариса вернулась в свою квартиру, оградив тем самым себя от теткиного влияния. Трудно. Приходится постоянно поощрять Ларисину откровенность. Нужно давать ей выговориться.

Инна Викторовна принялась вникать в детали Ларисиной задумки.

— Как интересно! — воскликнула она.

— Если проект получит грант на всероссийском конкурсе, то это будет здорово! — воодушевилась Лариса. — В игре будут принимать участие и ребята, и родители. Все будут жить по законам племени, которые сами придумают и утвердят. Дети будут изучать лекарственные травы, узнавать историю родного края…

— Это социальный проект, — сказала Инна Викторовна очевидное. Она не понимала племянницу. И в то же время уговаривала себя, что именно так должны работать учителя. Она делала вид, что ей безумно интересно.

— Если мы выиграем грант, это будет такая поддержка для нашего исторического клуба! Мы приобретем палатки, спальные мешки, все снаряжение.

— Представляю… — протянула Инна Викторовна, еле сдерживая себя, чтобы не топнуть ногой и не напомнить: «Детка, ты беременна! Какие такие палатки?»

— Мы оформим исторический кабинет, как давно мечтаем.

— Все это хорошо, Ларочка, — пряча взгляд, подытожила тетка. — И я от души желаю, чтобы твой проект победил в конкурсе. Более того, я почти уверена, что так и будет. Но я зашла поговорить с тобой о другом, детка…

— О чем, тетя? — Лариса терпеливо улыбалась.

Инна Викторовна поняла, что больше всего племянница жаждет остаться наедине с компьютером. Но все же сделала глубокий вдох и начала:

— Я только что была в нотариальной конторе и беседовала с твоим мужем.

— Зачем? — Выражение лица племянницы, как и ожидала Инна Викторовна, изменилось.

— Ну, я как-то была зла, наговорила ему лишнего… А теперь, раз ты решила вернуться, я подумала…

— Тетя… — почти простонала Лариса.

— Да. Я пересилила себя, скрутила в узел свое отношение к нему и пошла мириться. Заметь, ради тебя!

Лариса терпеливо слушала. Инна Викторовна сделала паузу, полагая, что, возможно, племянница сама захочет прояснить ситуацию, но та молчала.

— Я узнала, что, несмотря на твое возвращение, вы все еще не вместе? Это плохо!

Лариса пропустила мимо ушей замечание тетки. Она отправилась на кухню ставить чайник.

— Я спросила его напрямик, что он намерен предпринять в отношении тебя и ребенка. И ты знаешь, он не был столь категоричен, как в прошлый раз! Он отвечал очень обтекаемо, твой Стасик. И я вижу, что он на перепутье Это плюс! Я намекнула, что не прочь помирить вас ради ребенка.

Инна Викторовна иногда скатывалась на пафос, знала за собой такой грешок. Но — или гнев, или пафос. В случае с Ларисой гневаться опасно. В конце концов Инне Викторовне удалось притушить пафосные нотки. Она продолжала осторожно, стараясь не упустить выражение глаз племянницы: