Секрет Высоцкого - Золотухин Валерий Сергеевич. Страница 12

Вчера «Галилей» не состоялся снова... Заменить спектакль было невозможно. Допустим, «Тартюф», но, во-первых, уже два раза «Тартюфом» заменяли, во-вторых, Демидова в Германии (Лукьянова, значит, будет играть в первый раз), у Антипова голоса нет, и неизвестно где он (Сабинин, значит, будет играть в первый раз), Славиной нет и т. д., а заменять даже не вторым, а третьим составом, который никогда не играл... это скандал. «Мокинпотт»? — опять Демидовой, Хмельницкого, Шаповалова нет и т. д. Дупак звонит Любимову: «Что делать? Что сказать зрителю, который сидит в зале: будет 1 апреля, в наш выходной день, идти „Галилей“ или будет замена, и каким спектаклем?.. Я вас спрашиваю как режиссера этого спектакля — будет введен исполнитель, могу я об этом сообщить зрителю?..» В общем, повторилась ситуация, которая состоялась 9 ноября. Вышел на сцену Дупак, белый, дрожащий, даже желтый свет не исправил ничего:

— Дорогие наши зрители... На мою долю выпала очень печальная миссия сообщить вам, что у нас очень тяжело, очень серьезно заболел артист Высоцкий, и спектакль «Жизнь Галилея» сегодня состояться не может. Все попытки к тому, чтобы заменить «Жизнь Галилея» другим спектаклем, ни к чему не привели, узнали мы об этом за полчаса до начала спектакля, явка артистов у нас к 6.30, и мы физически не можем сейчас собрать артистов для другого спектакля. Значит, мы предлагаем вам решить этот вопрос самим, голосованием. Есть два предложения: первое — желающие посмотреть наш спектакль «Жизнь Галилея» смогут это сделать 1 апреля (взрыв хохота, Дупак улыбнулся), если наш исполнитель к тому времени выздоровеет или нам удастся ввести исполнителя нового. Если же главный исполнитель не выздоровеет и нам не удастся к тому времени ввести другого артиста,.потому что сейчас идут каникулы, мы играем по два спектакля в день, сцена занята, то 1 апреля будет замена, я предупреждаю об этом, а каким спектаклем мы будем заменять, давайте решать вместе. Мы можем заменить либо «Тартюфом», либо «Мокинпоттом».

— Два раза уже заменяли!

— Голосуем. Кто за то, чтобы в случае замены 1 апреля шел «Тартюф»?

Шум, выкрики...

— Кто за то, чтобы пошел «Мокинпотт»?

— Не надо «Мокинпотта»...

— Меньшинство. Значит, решено, в случае, если спектакль «Жизнь Галилея» 1 апреля не состоится, пойдет «Тартюф». Кто не согласен с таким решением вопроса, может получить сейчас деньги в кассе нашего театра.

— Я выросла в театре, ничего подобного не помню...

— Я 30 лет работаю в театре, ничего подобного не видела...

Дупак:

— Мы только умеем интриги вести, а руководить театром у нас не получается. Кто отпускал Васильева в Ригу? Любимов? Ну вот... А я ничего не знаю об этом... Один одно делает, другой...

Любимов не приехал. Теща: «Он уехал с Люсей, а куда?..»

— Никто не расходится, сейчас будет репетиция «Галилея», поехали за Шестаковым...

— Шестакова нет дома... Завтра «Павшие», надо думать о «Павших». Васильева нет, кто будет читать Кульчицкого?

— Золотухин. У него на слуху. И Алёшкина...

Любимова нет. Он куда-то сбежал, закрыв глаза. Стали спорить... Голдаева вводили когда-то, пусть выручает, он знает текст. Так и порешили.

Дупак:

— Вчерашняя отмена «Галилея» ох как может нам откликнуться: совещание секретарей компартий соцстран. Что вы делаете?!

Я не могу себе даже предположить, что будет дальше с Высоцким. То, что его не будет в театре, это мне совершенно ясно, и даже если бы мы очень захотели его сохранить, это нам не удастся. Управление культуры на это дело теперь не пойдет никогда и при случае попытается подвести под этот факт обобщающую базу разложения и разболтанности всего коллектива. А что с ним будет дальше, не представляю, особенно после заявления Шапошниковой [56] на заседании идеологической комиссии (3 марта 1969 г. в горкоме под председательством Гришина Шапошникова сказала: «Театр на Таганке выгнал Высоцкого, так его подобрал „Мосфильм“). Он может скатиться в совершенное дерьмо уже по существу. Но странное дело, мы все — его друзья, его товарищи — переносим это теперь уже довольно спокойно. Володя привил нам иммунитет, уже никто ничему не удивляется, все привыкли. Вчера была история ужасная, но что можно спросить, стребовать с больного, пьяного человека. Все наши охи, ахи — как мертвому припарка, все наши негодования, возмущения, уговоры, просьбы — все на хрен. А что мы должны после этого переживать, почему мы должны мучиться и сгорать перед зрителем от стыда? Мы опять только обвиняем все наше худ. руководство во главе с Любимовым, что до сих пор не обеспечен второй состав. Почти два месяца крутили баки Шестакову, потом бросили, а вчера кинулись к нему снова звать на репетицию, чтобы 1 апреля сыграть. Это же все до такой степени несерьезно, что и говорить не хочется. Крутят мозги человеку, а шеф не уверен — может ли Шестаков сыграть. Но ведь и шефа понять можно, если захотеть: ему ли заботы второго состава? Он месяц занимался „Кузькиным“, до сих пор еще не отошел. „Мать“ подпирает. А тут каникулы... Там вводы бесконечные и т. д., артисты разбегаются по съемкам, приходят нетрезвые. Ведь на его месте с ума можно сойти очень просто.

27.03.1969

Говорят, со вчерашнего дня, т. е. с 26 марта 1969 г., Высоцкий в театре не работает, и будто уже есть приказ о его увольнении.

31.03.1969

Высоцкий уволен по ст. 47 «г», и никто не говорит о нем больше. Никому его не жаль, и ни одного слова в его пользу. Где он, что, как — тоже никого не интересует.

05.04.1969

Славина:

— Давай сходим к Вовке в больницу. Надо. Полежит и вернется. Как С. закладывал его в эти дни, во негодяй! Дружили все-таки... Он бы и нас с тобой выгнал из театра и один остался. Г. тоже против нас копает, хорошо, Петрович не слушает.

Назаров (по телефону):

— Видел на студии Володю. Они с Мариной смотрели «Сюжет» [57]. Выглядит он неплохо... такой приукрашенный покойничек... Спросил меня: «Когда мы все встретимся... с Валерием посидим... выпьем малеха?» Как ты на это смотришь? Может быть, действительно... посидим?

— Я еще не знаю, как ко всему этому относиться. Мне трудно пока разобраться в себе, в своих прежде всего чувствах, принципах и пр.

15.04.1969

Идет «Галилей». Звонит Высоцкий.

— Ну как?

— Да нормально.

— Я думал, отменят. Боялся.

— Да нет... Человек две недели репетировал.

— Ну и как?

— Да нормально. Ну, ты сам должен понимать, как это может быть...

— Я понимаю...

— Володя, ты почему не появляешься в театре?

— А зачем? Как же я...

— Ну как зачем? Все же понимают и относятся к этому совершенно определенным образом. Все думают и говорят, что через какое-то время после больницы... ты снова вернешься в театр...

— Не знаю, Валера, я думаю, может быть, я вообще не буду работать...

— Нельзя. Театр есть театр, приходи в себя, кончай все дела, распутывай, и надо начинать работать, как было раньше.

— Вряд ли теперь это возможно.

— Ты слышишь в трубку, как идет спектакль?

— Плохо. Дай послушать.

Снимаю репродуктор, подношу. Как назло — аплодисменты.

— Это Венька ушел.

— Как всегда.

— Володя, ты очень переживаешь?

— Из-за того, что играет другой? Нет, Валера, я понимаю, иначе и не могло быть, все правильно. Как твои дела?

— Так себе. Начал у Роома. Правда, съемки еще не было, возил сегодня на «Мосфильм» Кузьку, хочу его увековечить...

— Как «Мать»?

— Получается. Не знаю, как дальше пойдет, но шеф в боевом настроении, работает хорошо. Интересные вещи есть. Что ему передать?