Радость жизни - Золя Эмиль. Страница 36
Около четырех часов Полина в отчаянии пошла на кухню и решила позвать Веронику. Надеясь скоро вернуться, она оставила дверь открытой.
— Нужно все-таки что-нибудь сделать, — проговорила она. — Я хочу попробовать холодные компрессы. Правда, доктор говорит, что это опасно, но иногда помогает… Мне нужны тряпка и бинт.
Вероника была в убийственном настроении.
— Тряпка и бинт!.. Я только что ходила наверх за тряпками, — ну и приняли же меня!.. Их нельзя беспокоить, видите ли! Вот пакость-то!
— Ты бы попросила Лазара… — начала опять Полина, еще ничего не понимая.
Но служанка, не помня себя от гнева, подбоченилась и выпалила:
— Да, как же! Есть у них время! Сидят себе там да лижутся!
— Что? — тихо промолвила девушка, смертельно побледнев.
Вероника сама была удивлена, услышав звук собственного голоса. Она долго хранила тайну и теперь, проговорившись, хотела исправить свою ошибку, старалась придумать объяснение, хотя бы лживое, но ей ничего не приходило в голову. Боясь, как бы что-нибудь не случилось, она схватила Полину за руки. Но девушка порывисто вырвалась и, как безумная, бросилась по лестнице, задыхаясь от гнева. Вероника вся дрожала и не осмелилась следовать за ней; она не узнавала это искаженное, мертвенно-бледное лицо. Дом был как будто погружен в сон. Наверху царила глубокая тишина, и только снизу доносился крик больного Шанто. Девушка взбежала по лестнице и на площадке второго этажа столкнулась с теткой. Та, подобно часовому, загораживала вход, видимо, давно уже стоя на страже.
— Куда ты? — спросила она.
Полина задыхалась. Это неожиданное препятствие рассердило ее еще больше, и она не могла отвечать.
— Пусти! — проговорила она наконец.
Угрожающим движением отстранила она г-жу Шанто и мгновенно взбежала на третий этаж. Тетка, в ужасе, безмолвно воздела руки к небу. Полина была во власти одного из тех приступов бешеной ярости, которые еще в детстве, словно буря, поднимались в ее ясной и кроткой душе, после чего она лежала, как мертвая. Приступы не повторялись уже несколько лет, и Полина думала, что излечилась от них. Но ревность охватила ее с такой неистовой силой, что Полина потеряла бы сознание, если бы даже могла сдержаться.
Очутившись у дверей комнаты Лазара, Полина одним сильным рывком распахнула дверь, согнув ключ в замке и с грохотом отбросив створку. То, что она увидела, окончательно разъярило ее. Лазар, прижав Луизу к шкафу, жадно целовал ее шею и подбородок, а та, обессиленная, охваченная смутным страхом перед мужчиной, уже не сопротивлялась; они, несомненно, начали с шалости, но игра могла кончиться плохо. В замешательстве все трое смотрели друг на друга.
Наконец Полина крикнула:
— Ах, негодяйка, негодяйка!
Измена подруги возмутила ее больше всего. Она с презрением оттолкнула Лазара, как ребенка, слабости которого ей хорошо известны. Но какова эта женщина, которая звала ее на «ты», эта женщина, которая отнимала у нее мужа, пока она сама ухаживала за больным там, внизу!
Полина схватила ее за плечи и стала трясти. Ей страстно хотелось побить Луизу.
— Зачем ты это сделала?.. Это низость, слышишь?
Луиза смотрела блуждающим взором и растерянно лепетала:
— Это он меня схватил, он мне чуть кости не сломал.
— Он? Ах, оставь, пожалуйста! Он бы расплакался, если бы ты хоть чуть его толкнула!
Вид этой комнаты еще больше усиливал ярость Полины: здесь, в комнате Лазара, они любили друг друга, здесь пробудилась ее горячая кровь от опаляющего дыхания юноши. Как она сможет отомстить этой женщине? Лазар, смущенный и растерянный, хотел вмешаться, но тут Полина отпустила Луизу так порывисто, что девушка ударилась о шкаф.
— Уходи! Я за себя не ручаюсь! Убирайся вон!
С этого момента Полина не переставала повторять эти слова, она преследовала Луизу по всей комнате, вытолкала ее в коридор и вниз по лестнице, подгоняя все тем же криком:
— Убирайся, убирайся!.. Укладывай свои вещи — и вон отсюда!
Г-жа Шанто осталась на площадке лестницы второго этажа. Вся сцена произошла с такой быстротой, что она не успела вмешаться. Наконец к ней вернулся дар речи. Прежде всего она приказала сыну запереться у себя в комнате; затем попыталась успокоить Полину, прикинувшись изумленной. А Полина преследовала Луизу до самой ее комнаты, не переставая кричать:
— Убирайся, убирайся!
— Как так? Куда? Да ты с ума сошла!
Тогда девушка, задыхаясь, рассказала всю историю. Она испытывала непреодолимое отвращение. Для ее прямой натуры этот поступок был самым позорным, которому нет ни извинения, ни оправдания. Чем больше думала она о случившемся, тем больше выходила из себя, возмущенная страшной ложью и оскорбленная в своей верной любви: ведь отдавая себя, отдаешь без возврата.
— Убирайся! Сейчас же укладывай свои вещи и убирайся!
Луиза, озадаченная и смущенная, не находила слов в свою защиту. Она уже открыла ящик комода, собираясь вынуть белье.
Тогда г-жа Шанто рассердилась.
— Оставайся, Луиза!.. Я тут хозяйка или нет? Кто смеет распоряжаться и позволяет себе выгонять моих гостей?.. Это становится невыносимо!.. Мы здесь не на рынке!
— Ты, значит, ничего не знаешь?.. — закричала Полина. — Я только что застала ее наверху с Лазаром!.. Он ее целовал!
Мать пожала плечами. Вся накопившаяся в ее душе злоба вылилась в одном постыдном намеке.
— Они шалили, что же тут худого? Разве когда ты лежала в постели и он ухаживал за тобой, мы доискивались, что вы там делаете?
Возбуждение Полины сразу исчезло. Она стояла неподвижная, страшно бледная, сраженная этим обвинением, направленным против нее. После всего она же и виновата! Тетка, видимо, думает о ней ужасные вещи!
— Что ты хочешь этим сказать? — прошептала она. — Если бы ты действительно так думала, ты бы не потерпела этого в своем доме!
— Э, вы вполне взрослые люди! Но я не хочу, чтобы мой сын всегда дурно вел себя… Оставь, пожалуйста, в покое тех, которые еще могут стать порядочными женщинами.
Полина на минуту умолкла, устремив свои большие ясные глаза на г-жу Шанто. Та не выдержала ее взгляда и отвернулась. Тогда Полина, уходя к себе в комнату, отчеканила:
— Хорошо, в таком случае уеду я!
Вновь наступило молчание, тяжелое молчание; весь дом словно замер. И вдруг среди этой внезапной тишины раздался стон больного, похожий на стон умирающего, покинутого животного. Разрастаясь и ширясь, он становился все явственнее и наконец заполнил собою весь дом.
Теперь г-жа Шанто раскаивалась в своем необдуманно высказанном подозрении. Она вскоре почувствовала, что нанесла Полине непоправимую обиду, и обеспокоилась, как бы девушка не привела в исполнение свою угрозу и не уехала немедленно. Такая сумасбродка способна на все; а что тогда станут говорить про нее и мужа, если воспитанница повсюду станет рассказывать о причине семейного разлада? Она, может быть, отправится к доктору Казакову, и тогда это будет просто скандал на всю округу. В глубине души г-жу Шанто больше всего пугало прошлое — растрата денег: теперь пришлось бы за нее отвечать.
— Не плачь, Луиза… — повторяла она, снова охваченная гневом. — Видишь, в каком мы положении очутились по ее вине. Постоянные скандалы, ни минуты нет покоя!.. Я постараюсь все уладить.
— Умоляю вас, — прервала ее Луиза, — позвольте мне уехать! Мне будет слишком тяжело оставаться здесь… Она права, я уеду.
— Во всяком случае, не сегодня вечером. Я должна сама отвезти тебя к отцу… Подожди, я пойду посмотрю, действительно ли она укладывается.
Г-жа Шанто тихонько подкралась к дверям Полины и стала прислушиваться. Полина быстрыми шагами ходила по комнате, открывая и закрывая шкафы и ящики. Первым побуждением г-жи Шанто было зайти в комнату и вызвать объяснение, которое потопило бы все случившееся в слезах. Но затем она испугалась, что будет запинаться и краснеть перед девчонкой; это усилило ее ненависть. Вместо того, чтобы постучаться в дверь, она спустилась на кухню, стараясь ступать как можно тише. В голове ее созрел новый план.