Карантин - Зорин Виталий. Страница 29

– Приношу свои извинения, Роман Борисович, – развел руками Полынов. – Никак не ожидал, что пыль Африки столь въедлива.

Он сел в кресло и огляделся. Вокруг расстилался типичный пейзаж среднерусской равнины – ближайшие домики были закрыты разлапистыми соснами, а слева, в просвете между молоденькими березками, виднелась неширокая гладь реки с лугом до самого горизонта на другом берегу. Разительный контраст с джунглями Центральной Африки. И все же что-то общее было между верандой бунгало Сан Саныча и террасой дачи Веретенова. Плетеные кресла, кофе на открытом воздухе, вид на лес с небольшой высоты…

От этих параллелей легонько защемило сердце.

– С кем имею честь беседовать? – полушутя осведомился он, пробуя кофе. Веретенов слукавил, напиток был еще горячим.

Брови у Веретенова подскочили.

– Как вас понимать, Никита Артемович?

– Самым прямым образом, – Никита отвел взгляд в сторону и усмехнулся. – Когда я улетал в Африку, вы были помощником секретаря Совета Безопасности.

– Ах, вот вы о чем! – рассмеялся Веретенов. К чехарде своих должностей он уже привык и относился к этому с юмором. – Теперь берите выше. Заместитель ответственного секретаря по делам СНГ. – Он поморщился. – Ранг повыше, однако возможностей влиять на события значительно меньше. Должность заместителя свадебного генерала при мертворожденной структуре исключительно с наблюдательными и рекомендательными функциями… Впрочем, вернемся к нашим делам. Я слушаю вас, Никита Артемович.

– В каком объеме вам докладывать, в полном или кратком? – спросил Полынов, ставя чашечку на стол.

– В полном объеме изложите в отчете, а пока обрисуйте в общих чертах, что удалось выяснить и на каком этапе вы были вынуждены прервать командировку. И насколько ваших данных достаточно для предварительных выводов.

Роман Борисович говорил четко, быстро, смотря в глаза собеседнику. Это была его излюбленная манера вести беседу, и она очень хорошо нивелировала все его внешние недостатки. Даже более – показывала превосходство Веретенова над собеседником.

– Хорошо, – Полынов подобрался. – Считаю свою миссию в Центральной Африке выполненной полностью. Ни один из сотрудников госпиталя американского Красного Креста не имеет отношения к каким-либо секретным службам. Это действительно медики, и они действительно занимаются борьбой с эпидемией «тофити». Более того, вирусолог госпиталя сумел идентифицировать вирус, вызвавший эпидемию…

– Это мне известно, – перебил Веретенов. – Вчера их медицинский центр во Флориде распространил пресс-бюллетень о том, что природным носителем этого вируса является горилла. Насколько этой информации можно верить?

– На девяносто процентов.

– Почему?

– Не вижу оснований для дезинформации. Вспомните, когда появилось сенсационное сообщение, что вирус СПИДа обнаружен у макак-резус? Именно в тот момент, когда в прессе начала разворачиваться широкая дискуссия о возможном искусственном происхождении вируса СПИДа. «Новость» о вирусе макаки-резуса позволила напрочь забыть пространные статьи специалистов и журналистов, выдвигавших весьма правдоподобные гипотезы о конструировании вируса с помощью генной инженерии. И хотя через два месяца было установлено, что вирус макак-резус хоть и похож на вирус СПИДа, но таковым на самом деле не является, дискуссию о возможном искусственном происхождении чумы двадцатого века уже никто не продолжил. Сработал закон журналистики – новость интересна, пока она свежа. В нашем же случае для появления аналогичной дезинформации предпосылок нет. Десять процентов я оставляю на возможную ошибку научных исследований – но никак не на подтасовку фактов. В честности и порядочности доктора Киллигру я уверен, хотя ни один человек не застрахован от ошибок.

– Так вы, Никита Артемович, полагаете, что для подозрений об искусственном происхождении вируса «тофити» оснований нет? – равнодушно спросил Веретенов.

И Полынов внезапно понял, что к проблеме «тофити» его шеф охладел буквально сразу же – стоило ему только начать излагать суть своих умозаключений.

– Пока нет, – твердо сказал он и уточнил:

– Пока нет опровержения выводов доктора Киллигру.

– Да-да… Да-да… – задумчиво кивал головой Веретенов, глядя куда-то в сторону отсутствующим взглядом.

Никита допил кофе, поставил чашечку на стол и посмотрел на шефа, все еще пребывающего в отстраненной задумчивости.

– Роман Борисович, позвольте праздный вопрос?

– Да? – словно очнулся Веретенов и посмотрел на Полынова с удивлением. – Можно и праздный, но, пожалуйста, поближе к нашей тематике. О хобби я предпочитаю говорить только на светских раутах.

– По самой что ни на есть тематике. Мне, конечно, приятно получать деньги, и очень даже неплохие, за мою работу. Но все же объясните, пожалуйста, зачем вам, частному лицу, данные об эпидемической обстановке в далекой центральноафриканской монархической республике, о направлениях в генной инженерии, о биологическом оружии, наконец? Я понимаю, когда на вас работает громадный штат агентов в политической и экономической сферах. Но – в биологии, медицине?! Зачем? Уж извините, но в ваши альтруистические побуждения я не верю.

– Правильно делаете, что не верите. – Веретенов вновь был собран, смотрел в глаза Полынова немигающим, колючим взглядом. – Я не отношусь к тем бизнесменам, которые, «урвав» у государства с десяток миллионов, драпают за рубеж. Если уж эта страна позволила мне обогатиться, то и не хочу быть перед ней в долгу. И здесь вы правы – отнюдь не из альтруистических побуждений. Я хочу жить в этой стране, а не бежать из нее. А для этого прежде всего нужно укрепить государственную власть – так, чтобы ее уважали и признавали как внутри страны, так и за рубежом. Биологическое оружие – это война. Война – это политика. А твердый политический курс – это стабильное государство. Появление любого нового оружия за пределами нашей страны – атомного или, как в нашем предполагаемом случае с «тофити», биологического – является угрозой национальным интересам нашего государства. И если в настоящий момент страна не может отстаивать свои государственные интересы в этой области, значит, это буду делать я. За свой счет. Вы удовлетворены?