Волхв-самозванец - Зубко Алексей Владимирович. Страница 17

— Вы, что ли? — догадался я.

— Мы, — скромно согласились Трое-из-Тени.

— Вы — тени?

— Не просто тени, а уникальные…

— Да-да… слышал. Уникальные, особенные и вообще — нонсенс в области квантовой физики. Вопрос в другом — тени не говорят, обычно…

— Говорят. Но лишь друг с другом.

— Почему же никто не слышит?

— Потому, что они говорят молча, — пояснил Гнусик.

— А вы, значит, говорите вслух? — догадался я.

— Частично.

— Но слышу вас только я?

— Точно.

— Круто… — Если я псих, то на моем случае целый НИИ докторскими диссертациями себя обеспечит на сто лет вперед. Но притворимся пока, что все в порядке. — Хорошо. Вашу родословную я изучил, но зачем вы за мной увязались? Может, в гости к кому сходите?

— Лишь в одном случае, — сообщил Пусик. — Если ты околеешь, то мы сможем найти нового хозяина.

— И это если умрешь в темноте, — добавил Гнусик, — иначе… Вот такая история.

— А как же моя тень?

— Пустышка.

— Это почему?

— По кочану, — ответил мерзкий братец.

— По той простой причине, — пояснил более воспитанный голос из-за спины, — что живая тень весьма редкое явление среди людей. То ли дело древние существа: лешие, тролли или те же упыри — вот где расцвет теневой жизни.

— Упыри — это вампиры, а у них тени совсем нет, — возразил я. — Тоже мне эзотерики теневые.

— В какой-то мере вампиры и упыри имеют общие корни, — согласился Пусик, — но отстоят так же далеко друг от друга, как ты от свиньи.

— Но-но… без намеков. Хрюшки, между прочим, ближе всего к человеку на генном уровне.

— Хрю-хрю! — раздалось за спиной, но я не стал уточнять, кто произвел эти звуки.

— И что мне с вами делать?

— Радоваться.

— Ага, щас гопака изображу…

— Пусик, — невинным тоном поинтересовался у брата Гнусик, — можно я его стукну?

— Но-но… — возмутился я.

— Не надо, — поддержал меня более мягкий по характеру Пусик. — Если много бить по голове, то мозги у него съедут набекрень. А зачем нам идиот?

— Чему там съезжать?

— В общем, так, — возмутился я, — либо вы начинаете относиться ко мне с должным уважением, либо я…

— И что будет?

— Засажу вас в зеркало и буду дальше жить со своей пустышкой.

— Ха!

— Может, и «ха», но, к вашему сведению, я волхв.

— Ой! Забыл…

— Вот так-то.

— Прости нас, волхв…

— Убедите, что от вас польза будет, — оставлю, а нет — не обессудьте.

— Пусик, говори ты, — предложил Гнусик, кардинально меняя тональность речи.

— Говори, говори, — подбодрил я.

— Наш богатый опыт позволяет давать полезные советы.

— Угу. Если это и все…

— Да я… да мы… Можем за спиной следить.

— Уже лучше. Поподробнее.

— Мы можем сообщать о том, что происходит сзади. А еще можем защищать спину.

— Сможете остановить меч?

— Если повезет.

— Что еще?

— Мы можем летать.

— А…

— Вместе с телом.

— То есть с вашей помощью я могу передвигаться по воздуху?

— Да, но…

— Разумеется, — вздохнул я, — всегда имеется это «но».

— Не очень высоко и далеко.

— Насколько не очень?

— Перенести через крестьянский домик сможем, наверное, а через царские хоромы — нет.

— А через реку можете?

— В этом месте — вполне.

— Хорошо. Вы мне подходите.

— Ура!

— Заключим договор о сотрудничестве на взаимовыгодных условиях. И никаких подписей кровью. Где я вам донора найду?

Глава 10

ЗАСАДЫ БОЯТЬСЯ — ДОМОЙ НЕ ИДТИ

Перемещаясь короткими перебежками-перекатами и петляя при этом наподобие зайца, я пробираюсь к своей избе, одновременно опробуя новоприобретенные благодаря Троим-из-Тени способности. А именно — левитацию, то бишь способность перемещаться по воздуху посредством усилия воли, без применения посторонних технических сил.

Кстати, нужно будет не забыть спросить у Троих-из-Тени, где их третий?

Таким манером, то с приглушенной руганью шлепая босыми ногами по усыпанной разным сором дороге, то летя над огородами и заборами с молитвой всем богам о том, чтобы реактивная тяга Пусика и Гнусика (кажется, последний сачкует) не отказала, я оказался у своей изгороди.

Первым побуждением моим было сломя голову ринуться в хату и согреться поскорее. Для надежности профилактики простудных заболеваний не только снаружи, но и изнутри. Чисто символически — грамм эдак двести пятьдесят-триста. Может, и поллитрушечка опрокинется, но это уж как пойдет…

Победила врожденная осторожность, взлелеянная инстинктом самосохранения и доходящая до маниакальной подозрительности.

Не прибегая к помощи тех двоих, что за спиной, я опустился на четвереньки и полез сквозь забор, раздвинув для этой цели пару прибитых лишь в самом верху досок. Несколько заноз в ладонь и полная голова трухи и паутины — и вот я уже в собственном огороде, крадусь аки тать нощной, как говорит местное население.

Подозрительно тихо. Лишь в сарае пофыркивают лошади. Бедненькие, и сенца-то задать вам некому…

Сквозь оконце ничего не видно — в избе темно как в склепе.

Незваного ночного гостя, любителя халявы, отсутствие какого-либо движения, возможно, и подбодрило бы, но не меня. Будь все в порядке — Васька и Прокоп производили бы изрядный шум процессом своей жизнедеятельности. Эти двое, дай им только волю, устроят такой шум-гам, что только держись.

Следовательно, что-то не так.

Но что? Либо сбежали куда, либо сидят в темнице, а может, в доме засада ментовская, или НКВД, или какой тайной канцелярии, уж не знаю, что там у царя-батюшки за служба секретная.

Между тем повеяло прохладой, и зубы мои принялись клацать, словно луща орехи, которых и в помине нет.

Так и полиомиелит заработать недолго… А! Была не была, рискну!

— Эй, теневой дуэт, смотрите в оба.

— Есть! — ответили хором Пусик и Гнусик. Осторожно ступая, чтобы дощатый настил крыльца не заскрипел под ногой, я пробрался к двери и приложил ухо.

Тишина. Внутри, разумеется. На улице природа гудит вовсю: звонкими трелями ночных скрипачей — виртуозов-сверчков, пронзительным писком голодных комаров, которые без зазрения совести пользуются моей беззащитной наготой. Деревня тоже не отстает: где-то выводят рулады гуляющие парубки и девчата, в кабаке пронзительно верещит какая-то баба. Брешут собаки, перекрикиваются ночные разъезды, ржут кони, мычат коровы, блеют овцы. Столица, в сущности, просто большая деревня, живет своей жизнью, ей и дела нет до одинокого, всеми преследуемого, голодного, холодного и смертельно уставшего волхва.

— Дай мне немного везенья, — прошу я прибитую на удачу к двери подкову.

Была не была.

Открываясь, дверь слегка скрипнула. Едва слышно, но если кто-то сидит в засаде, то его этот звук приведет в боевую готовность не хуже набата.

Тенью скользнув внутрь, я прикрыл за собой дверь и стал осматриваться. Да куда там! Кромешная темень, лишь окно сереет размытым пятном.

Прислушался — тишина.

Похоже, никого нет.

— Васька! Прокопушка! — окликнул я свою пушистую и нечистую живность.

Не получив никакого ответа, нащупывая дорогу, добрался до печи и принялся разжигать ее. Запас колотых дров у меня в ящике рядом с печью (куда только пожарная инспекция смотрит?), так что с топливом проблем нет, а вот с огнем… Вооружившись огнивом и кресалом, я начал постигать азы подготовки революционной ситуации по В. И. Ленину (Ульянову). Ну, вы помните: «Из искры возгорится пламя». К тому времени, когда трут задымился, мои пальцы были изрядно красны, с плавным переходом в синеву. Впрочем, никто не обещал, что будет легко.

Раздув тлеющий трут, от него поджег щепку, ну а дальше пошла цепная реакция — от меньшего к большему. И вот уже «бьется в тесной печурке огонь».