Волхв-самозванец - Зубко Алексей Владимирович. Страница 69

— А он царевич?

— Нет!

— Тодыть, может, королевич аль прынц какой залетный?

— Нет! Он царь.

— Не… Цари, они для здоровья вредные. Пущай не трусит, есть не буду.

— Она не будет, — успокоительным голосом сообщил я царю.

— Ик! Она на дио-ие-иете, — едва ворочая заплетающимся языком, сообщил Василий, с сомнением изучая опустевший кувшин. — Ик!

— А что с кораблем? Почему вы его посадить не можете?

— Куда посадить?

— На землю.

— Понимаешь, тут такое дело… — Толстяк заметил валяющуюся корону, сдул с нее кошачью шерсть и водрузил на макушку, зацепив резинкой за подбородок. — Слова заветного не знаю.

— Забыл? — участливо спросил я.

— Нет. Просто не знаю. Знай я слово заветное, способное корабль на землю опустить, так неужто по небу аки перекати-поле по воле ветра туда-сюда носился бы?

— Ик! — Любовно обняв кувшин, кот-баюн свернулся калачиком и сладко засопел.

Законченный алкоголик.

Осмотревшись, я обнаружил бухту каната. Полсотни метров будет — должно хватить. Размотав, я перебросил один его конец через борт. Извиваясь, словно аспид, просмоленная пенька достала земли, свившись невостребованной частью в несколько широких кругов.

— Сейчас я привяжу ее к мачте, и вы спуститесь.

— А как?

И правда, сомнительно, чтобы эти хилые ручонки были в состоянии выдержать огромный вес шарообразного тела. Остается еще возможность использовать для транспортировки ступу Яги — Костяной Ноги, но, во-первых, вряд ли она разрешит — после того разгрома, который учинился благодаря летучему кораблю, а во-вторых, у меня нет уверенности относительно грузоподъемности ступы. При всем желании я вместе с Васькой и Прокопом потяну не более чем на треть царя.

Впору от такой незадачи добру молодцу головой поникнуть.

— Может, попросить Ягу, пускай вас в лягушку превратит? Я в карман посажу и на землю снесу.

— Нес-солидно, — возразил кот-баюн и снова засопел.

— А она сможет?

— Легко, — уверенно пообещал я.

— А обратно сумеет?

— Суметь-то сумеет, но…

— Может не получиться?

— Если захочет — получится.

— Тогда в чем сомнения?

— А если не захочет?

Царь мгновенно позеленел, словно примеряясь к образу, в котором, может статься, ему придется прожить остаток дней.

— А может, как-нибудь так?

— Как?

— Ну так… как-нибудь…

— А он плавать умеет? — почему-то шепотом спросил Гнусик. — Может, сбросить его в озеро, авось не разобьется…

Уж очень это «авось не» на «наверняка» похоже. До воды метров сорок будет. И тут мой взгляд упал на якорный барабан, на который навита целая бухта крепкого каната, почему-то наискось обрезанного на конце. Интересно, кто и для какой цели обрезал якорь. Не на металлолом же его, в самом деле, украли…

Вот и приспособление, которое послужит нам для создания лифта.

Внимательно осмотрев каждый сантиметр каната, я удостоверился в его прочности и перепачкался по локоть в черном дегте. Затем проверил работу тормоза. Сдается мне — выдержит.

Поставив царя на ноги, я, не обращая внимания на его тяжелые вздохи, принялся его привязывать. Нелегкая это работа, скажу я вам, и неблагодарная — то жмет ему, то камзол выпачкался… все нервы вымотал.

Затем настал мой черед отомстить ему, но я ограничился кратким:

— До скорой встречи на земле!

Барабан нехорошо затрещал, но канат послушно начал стравливаться, приближая царя к твердой земле.

К тому времени, когда пассажир импровизированного лифта опустился на землю дрожащими ногами, а следом и пятой точкой, что обозначилось тем, что рукоять тормоза перестала вырываться из моих рук, я уже чувствовал усталость и боль в натруженных предплечьях.

Оставив царя приходить в себя, я опустился на палубу и с наслаждением вытянулся, дав отдых мышцам и с интересом наблюдая за странной тучей, движущейся под углом ко всем остальным. Если только это не оптический обман, вызванный расстоянием и бьющими в лицо солнечными лучами.

Когда крики снизу стали совсем уж истошными, я поднялся и перевесился через борт.

— Чего вам?

— Отвяжите меня.

— Сейчас, только спущусь.

Ухватив пускающего слюни кота за шиворот, я сунул его в первый попавшийся мешок, проигнорировав праведное негодование, и, закрепив поклажу на спине, начал спускаться, поддерживаемый Троими-из-Тени. Которые, в последнее время, после того как при помощи невольного электрошока их сестра вновь обрела разум, стали менее навязчивы, если не считать постоянного бубнежа Пусика, смешков Гнусика и редких комментариев меньшенькой. С ней мы до сих пор не познакомились — по причине ее врожденной скромности. Даже имени ее не знаю.

Отвязав царя и вытряхнув под куст пьяного кота-баюна, я направился в избушку — вести с Бабой Ягой переговоры по поводу временного размещения нового постояльца. Вообще-то Яга по прозвищу Костяная Нога — очень добрая и отзывчивая старушка, хотя и ведьма, и старательно скрывает положительные черты характера, выпячивая отрицательные, даже те, которых в ней отродясь не было. И делает это так профессионально, что мало кто успевает узнать ее поближе.

Вот и сейчас ради имиджа она заломила такую цену, что управляющий «Хилтона» слюной изошел бы, узнай о подобном. Поторговались маленько и сошлись на относительно приемлемых условиях.

Яга вышла вслед за мной на крыльцо, внимательно осмотрела царя и ткнула меня локтем под бок.

— Представь нас.

Откашлявшись и собравшись с мыслями, я выдал такое, что любой герольд позавидовал бы:

— Яга Костеногова. Магистр черной, белой и всякой разной прочей магии, повелительница духов, обладатель вековой му…

Снова удар под ребра и шепот:

— О возрасте ни слова.

— …виртуоз ступы и помела, ее блинчики божественны.

Последний аргумент произвел на нашего гостя неизгладимое впечатление. С сомнением посмотрев в его заблестевшие глазки, я только и сказал:

— Царь.

— Как мило, — улыбнулась Яга.

Царь, против ожидания, не потерял сознания от ее улыбки, а наоборот, ответил ей тем же. Отчего его глазки совсем затерялись среди складок.

И тут он совершил крайнюю глупость, сказав:

— Вопрос о руке царевны мы оставим пока открытым.

Взгляд Яги полыхнул огнем, отчего мигом протрезвел кот-баюн, а на мне задымились сапоги.

— Этой части вознаграждения я недостоин.

— Может, подумаешь?

— Нет-нет.

— И что мне с ней делать, с дурой набитой? — вздохнул царь.

— Мы лучше половиной царства возьмем, — заявил расчетливый Василий.

Эх, Вася-Вася, не туда ты пошел… не поэт из тебя великий получится, а казначей.

Пока враз помолодевшая Яга крутилась на кухне, расстилая скатерть-самобранку, а царь парился в бане, я прочно закрепил корабль, задал корму Урагану и вымыл руки, с трудом очистив их от смолы.

Расположившись за столом, некоторое время мы были заняты процессом, не очень-то располагающим к разговорам. Позже, когда даже царь успел насытиться, мы с интересом выслушали его историю. Довольно поучительную для тех, кто способен учиться на чужих ошибках.

— Жил я хорошо, спокойно, правил людишками своими: одного накажу, другого награжу, дочку растил — красавицу неписаную — себе отраду, людям государыню будущую. А подошла пора царевну замуж отдавать, разослал гонцов во все концы света, с портретами дочкиными, мастерами изображенными. Сватов понаехало — уйма. Владыки заморские от мала до велика. И всяк, слышь, на руку ейную претендует. Товару, поди, одна штука, а купцов — сотня. Что делать? За одного отдашь — остальные обидятся. Который плюнет да на пиру свадебном с горя напьется, так это еще ничего, а другой и войной попрет. Не в приданое, так оружием царство получить.

— Тяжела доля царская, — вздохнула Яга.

— Ох, тяжела, — хлебнув медовухи, признался царь. — Пригорюнился я, не знаю, что делать, а тут мой генерал совет дает: «Скажи, государь, мол, за того дочь отдам, кто задачку мою решит — чудо невиданное, корабль летучий ко дворцу доставит». Что делать? Сказал. Гости поворчали да начали разъезжаться. Ни одного не осталось. Хотел генерала казнить, потом передумал. Приказал в полгода корабль чудесный найти и мне доставить.