Святой: гарпун для Акулы - Зверев Сергей Иванович. Страница 81

— На, владей! Будут нужны бабки — устраивайся ко мне на работу. Еще и подъемные получишь.

Давно успев отвыкнуть от подобного бескорыстия, Виктор посчитал выходку Тютюнника обычным пижонством.

— На зоне подобного понта — выше крыши, — нехотя объяснил Серегину свою неприязнь к «мусорному королю» Новиков. — Чем человек пожиже, потщедушнее, тем больше пыли в глаза норовит пустить. Отсюда и пальцы веером: смотри, мол, расширяй кругозор. А стоит такое чмо к ногтю прижать, он сразу и сопли пускает…

— А почему «мусорный король»?

Серегин вылез из ванны и разгуливал по комнате, опоясанный полотенцем. От его мускулистого тела шли клубы пара.

— Тютюнник нашел в свое время золотую жилу и теперь близко никого к ней не подпускает, крутым фирмачом заделался. На первый взгляд дело пустяковое: из-за бугра поступает партия товара — ковровые покрытия там или резиновые перчатки. А вместо этого в контейнерах привозится мусор. Чтобы избавиться от него в той же Америке, платить приходится бешеные бабки. Обычно это какая-нибудь химия вроде пластмассы, которая будет гнить еще лет девятьсот. Можно, конечно, и радиоактивные отходы прибрать, но это и стоит дороже.

Колька, понаслышке знавший о подобного рода делах, одобрительно присвистнул:

— Смотри ты, из дерьма деньги кует! Башковитый, видать, мужик.

— Когда срок мотал, старался особенно не выделяться.

Это тебе не Димка!

Обернувшись к Святому, Виктор спросил:

— Небось до сих пор огрызаться не отучился?

Святой царапал подвернувшимся под руку карандашом дурашливые рожицы на краю газеты. Он сделал вид, будто не расслышал вопроса, полностью поглощенный своими мыслями.

Тогда у складов Рогожин не очень удивился появлению Новикова. Он и сам толком не понимал, почему. После неудачной попытки перехватить Виктора на выходе из зоны Святой часто вспоминал бывшего командира. Ему казалось, Новиков не сможет найти себя в новой России, сменившей за неполные две пятилетки не только несколько правительств, но и пару государственных строев: от «социализма с человеческим лицом» до «рыночного капитализма». По правде сказать. Святой и сам иногда чувствовал себя лишним, так до конца и не принявшим новые правила игры, царившие в стране. Однако Рогожину пришлось признать, что он ошибался.

Святой терпеливо ждал, пока Серегин отправится в Сучаны за оставшейся частью взрывчатки и они наконец смогут поговорить с Виктором. Не то чтобы Колька мешал разговору, но все-таки его присутствие удерживало обоих от дальнейших расспросов.

— И давно ты у нас на хвосте? — спросил Святой, когда они остались одни.

— Давай сразу объяснимся, — сухо, почти грубо оборвал его Виктор. Сегодняшняя встреча была абсолютно случайной. Я больше недели следил за складом. Все дело в том, что человек, засадивший меня за решетку, держал там в свое время разное барахло. Искать с ним встречи в городе не приходилось, так как мужик прикинулся трупом и лег на дно капитально. А вот забрать кое-что со склада он мог прислать своих людей. Для меня это была единственная возможность выйти на Банникова.

— Генерала Банникова? — Святой не скрывал своего удивления. — Генерал играет по-крупному и наверняка забыл о твоем существовании. Может, пора и тебе перестать о нем думать?! Посмотри вокруг. Мне иногда кажется, что, пока мы воевали, кто-то подменил нашу Родину, подсунув взамен никому не нужную рухлядь. Кому и за что ты собираешься мстить? Проворовавшемуся генералу или, может, себе за прошлую слабость и беспомощность перед ложью и предательством?

Лицо Новикова превратилось в гипсовый слепок. Виктор застыл, сидя в кресле напротив с видом человека, приговорившего себя к смертной казни. Он не спорил, не пытался возражать, а молча смотрел на Святого, и от этого взгляда тому становилось не по себе.

— Не замечал раньше, чтобы ты умел так красиво говорить!

Новиков закурил, стряхивая пепел на газету с рисунками Дмитрия.

— Только знаешь, сколько на зоне таких, «со смыслом», и каждый норовит залезть в душу?

— Оставь Банникова, Виктор! — Святой сделал последнюю попытку прорваться сквозь невидимую преграду, ставшую между ними. — Тебе сейчас нельзя мстить. Я знаю по себе: раз ступив на этот путь, с него не свернуть. Это только кажется, что, увидев смерть врага, ты найдешь облегчение.

Ложь, все ложь! Посмотри на меня. Моя жизнь превратилась в полет пули, пущенной наугад. Она проходит сквозь одного негодяя, второго, третьего и не остановится, пока не расплющится о бетонную стену. Но твоя война давно закончилась…

— Ты не сможешь меня переубедить! — В голосе Виктора послышалась горькая нота. — Я не могу, да и не хочу ничего менять. Слишком поздно!

— Генерал все равно не уйдет от причитающегося ему куска свинца! Зло часто остается безнаказанным, но только не в этот раз! — Святой говорил, а сам чувствовал прилив сил, внутреннюю убежденность в правоте своих слов. Не марай больше руки кровью. Этот груз не под силу унести простому человеку…

Внезапно все оборвалось. Виктор еще не успел ничего сказать, а Святой почувствовал, что проиграл.

— Не становись на моем пути, Рогожин! Банников мой, и я не намерен его ни с кем делить! Надеюсь, это ясно?

Новиков резко поднялся из-за стола.

— Можешь и дальше играть героя, пытаясь догнать этот винтокрылый кусок дерьма! Вдруг на том свете тебя и вправду запишут в святые, чем черт не шутит?! Но если попробуешь убрать генерала — пеняй на себя. Сдохнешь вместо него!

Он — мой!

Виктор изо всех сил ударил кулаком по столу.

— Откуда ты узнал про вертолет?

Святой безуспешно пытался погасить в душе накатившую обиду на друга, теперь уже, судя по всему, бывшего.

— Колька успел проболтаться. И про сухогруз, на котором Банников собирается дернуть в теплые страны, и про то, как вас подставили. Твой приятель не в меру болтлив для подобного рода дел.

«Не стоило Николаю рассказывать Новикову о наших намерениях и уж тем более о том, что Петр Михайлович Банников жив-здоров и скоро покинет родные края», — подумал Святой.

Виктор по-своему оценил молчание Рогожина.

— Не ругай его, — попросил он. — Парень уже второй раз здорово мне помог. Передай Кольке, что я у него в долгу. Ну, мне пора.

— Ты уходишь?

— Выходит, что так.

Друзья замолчали.

Они все еще были вместе после стольких лет разлуки, но каждый из них уже сделал свой выбор.

Сколько раз Новиков представлял себе эту встречу, а теперь он бежал, так и не сказав чего-то самого важного, что хранил долгие годы. Только несколько шагов отделяли Виктора от дверей, и все-таки он не смог заставить себя уйти, не пожав руку Святому.

— Прощай! — Холодные жесткие пальцы сжали протянутую ладонь Дмитрия. Жаль, что ты не успел встретить меня у зоны.

— Все еще впереди, командир, вот увидишь!

Святой грустно улыбнулся.

Уже на пороге Новиков обернулся.

— Да, кстати. В квартире оставайтесь сколько надо.

Я предупрежу хозяина.

Бросив на столик под зеркалом связку ключей, он вышел.

У рядов колючей проволоки Находкинского порта было сумрачно и тихо. Дальше начинались несколько метров «мертвой зоны», представлявшей собой сплошную яркую полосу света, за которой снова была спасительная темнота.

Справа виднелась вышка с охранником, слева поднималась кирпичная стена ангара высотой с пятиэтажный дом.

Святой первым начал подъем по почти отвесной стене.

Следом, кряхтя, карабкался Колька.

Им пришлось подниматься на самый верх. Где-то на уровне третьего этажа оказалось окно. Звон разбитого стекла прозвучал оглушительно громко.

Через мгновение он снова был на земле, но стоило ему сделать два-три шага, как нога за что-то зацепилась.

Хорошая реакция и армейская привычка всегда быть наготове сделали свое дело: Святой устоял там, где любой другой рухнул бы как подкошенный. Он протянул руку в темноту и тут же ее отдернул. Рядом с ним, уткнувшись мордой в край тюка, лежала собака. Кровь из перерезанного горла еще не успела засохнуть, и клочья шерсти торчали во все стороны. На ощупь пес был похож на вшитый в матрас кусок свинца.