Жестокость и воля - Зверев Сергей Иванович. Страница 38

— Перегрузка будет происходить под присмотром ваших афганцев, Михаил Константинович?

— Они меня еще не подводили.

— У них все в порядке?

— Возникли некоторые сложности, но, кажется, они преодолены.

— Что значит — кажется? И вообще, почему я об этом ничего не знаю?

— Матвеев уладил все собственными силами. Я узнал об этом совершенно случайно. Сам он человек сдержанный и по мелочам никогда беспокоить не станет.

— Так что за сложности?

— Дело в том, что в Запрудном зарегистрирована общественная организация, объединяющая ветеранов афганской войны. Существовала некоторая опасность, что часть людей Матвеева может перейти туда. Но после пожара в этой конторе учредительные документы оказались уничтоженными. Теперь они не представляют опасности для Матвеева. Напротив, несколько человек пополнили наши ряды.

— Будем надеяться, — кивнул Крючков. — Все-таки, Михаил Константинович, я попрошу вас не выпускать из поля зрения эту проблему. Рикошетом она может ударить по нашим планам.

Елизаров снова сделал пометку в записной книжке.

— Кого из сотрудников вы намереваетесь задействовать во время операции?

— Арапов, Сальский, Шадрин, Макеев. В качестве прикрытия — Булатов и Киселев.

— Что? — Крючков не поверил услышанному. — Вы собираетесь использовать в таком ответственном деле уголовников?

— Виктор Иннокентьевич, я не понимаю, почему вы так переживаете? — усмехнулся Елизаров. — Булатов, он же Карзубый, и Киселев, он же Кисель, давным-давно сотрудничают с органами. Их завербовали лет десять назад. Но ведь интересует не форма, а содержание, не правда ли? Я привлекал Карзубого и Киселя к предыдущей операции, и все прошло нормально.

Крючков хотел еще что-то возразить, но не нашелся и только вяло махнул рукой.

— Поступайте как знаете. Надеюсь, хоть оружия у них нет.

— Им это не требуется. И потом, Виктор Иннокентьевич, они почти ничего не знают. На контакт с ними выходит Матвеев. О нашем существовании они не имеют ни малейшего представления.

— Ну что ж, — вздохнув, сказал Крючков, — я думаю, на этом наше совещание можно закончить. Технические вопросы, если они возникнут, решайте с Михаилом Константиновичем. Все свободны.

Сотрудники службы безопасности ЦПР стали расходиться. Елизаров уже открыл дверь, когда за его спиной раздался голос шефа:

— А вас, Михаил Константинович, я попрошу остаться.

«Только что распекал нас за перестрелки и погони в духе голливудских боевиков, а сам-то хорош. Как там в кино? А вас, Штирлиц, я попрошу остаться».

Он сел за стол напротив Крючкова.

— Есть еще один вопрос, который меня беспокоит, но я не хочу, чтобы о нем знали наши сотрудники.

— Я вас слушаю.

— Мокроусов.

— Разве с ним что-то не в порядке?

— Мне не нравятся его связи. —Что?

— Там, — Крючков таинственно показал пальцем на потолок, — высказывают опасения по поводу его беспорядочных сексуальных связей.

— Вот вы о чем, — Елизаров откинулся на спинку стула. — У каждого свои недостатки.

— Вы знаете, с кем он якшается?

— У нас нет возможности следить за каждым сотрудником фирмы в нерабочее время. А на службе, как вам известно, он находится под пристальным вниманием нашей белокурой красавицы. Пока ничего существенного мы за ним не замечали.

— Да? А вам известно, что накануне он принимал посетителя без согласования со мной?

— И кто же этот посетитель?

— Не знаю, фамилия мне неизвестна. Исходя их этой информации, я делаю вывод, что Мокроусов выходит из-под контроля. Это опасно.

— А я, исходя из этой информации, делаю вывод, что блондинка работает не только на меня, но и на вас, — недовольно произнес Елизаров.

Его можно было понять. Какой разведчик доверит информации, полученной от двойного агента?

Но Елизаров не был профессиональным разведчиком, и только что шефу удалось посадить его в лужу.

Пожалуй, лишь за одно спасибо Крючкову — он не воспользовался промахом своего заместителя и не стал распекать его публично, при подчиненных.

— Не расстраивайтесь, — повторил Крючков излюбленные слова Елизарова, — я просто перестраховался по старой комитетской привычке. Как там сказал президент Рейган во время одной из встреч с Михал Сергеичем Горбачевым? Доверяй, но проверяй.

— Вы мне не доверяете? — вспыхнул Елизаров.

— Речь идет не о вас, — наставительным тоном произнес шеф, — речь о системе. Если добывание и проверку информации не поставить на систематизированную основу, то поражение неизбежно.

— Это все? — севшим голосом спросил Елизаров.

— Нет. Вскоре мне придется вылететь во Франкфурт. Там накопились дела, требующие моего обязательного присутствия.

— Это вне рамок моей компетенции, — отчужденно сказал Елизаров.

— Вам придется остаться на хозяйстве вместо меня.

— На какой срок?

— Недели две-три.

— Когда принимать дела?

— Об этом я сообщу дополнительно. Вам необходимо на это время отстраниться от личного участия в операциях. Я хочу, чтобы вы подготовили себе замену. У вас есть кандидатура на роль непосредственного исполнителя?

— Пожалуй, Курдюмов.

— Его анкетные данные я знаю. Мне тоже кажется, что он подходит. А каково ваше мнение о нем?

— Положительное. Только…

— Что — только? — заинтересованно спросил Крючков.

— В последнее время стал выпивать.

— Сильно злоупотребляет?

— Не думаю. На работе это никак не сказывается. Но в течение нескольких дней его уже дважды видели после работы в нетрезвом состоянии.

— Вот вам еще один объект для пристального внимания, — озабоченно сказал Крючков. — Может, его мучают вопросы морального порядка?

— Чужая душа — потемки, — Елизаров развел руками. — Он молчалив, на службе почти ни с кем не общается.

Крючков окинул стены своего кабинета рассеянным взглядом.

— Могу я вам задать личный вопрос, Михаил Константинович?

— Конечно.

— А что вам нужно в этой жизни?

— Не понимаю вопроса.

— Ну не лукавьте. Вы все прекрасно понимаете. Что? Деньги, женщины, карьера?

Елизаров долго молчал, но все-таки ответил:

— Мою карьеру уже давно засунули псу под хвост. Я честно служил Родине там, где мне приказывали. Не жалел ни своей, ни чужой крови. Но меня и таких, как я, предали. Затыкали нами дыры, а потом вытерли ноги и вышвырнули, как грязные, половые тряпки.

— Вам ли, орденоносцу, сетовать на судьбу?

— Свой орден я заслужил честно, — не скрывая обиды, сказал Елизаров. — Вы видите у меня на щеке след от ожога? Я горел в бронетранспортере. И знаете, где это случилось?

— Где-нибудь под Кабулом?

— Ошибаетесь, в Баку. Мальчишка-сопляк швырнул бутылку с горючей смесью в БТР. Я успел спастись только потому, что сидел на броне. А вот двое моих подчиненных погибли, превратились в живые факелы. Вы первый, кому я рассказал об этом правду.

Елизаров решительно отодвинул стул, поднялся и зашагал прочь из кабинета.

— Но вы так и не ответили на мой вопрос.

— Вы старый разведчик, Виктор Иннокентьевич, — почти не оборачиваясь, сказал Елизаров. — Я изложил вам информацию. Вы можете проанализировать ее и сделать выводы.

После его ухода Крючков вынул сигарету, долго теребил ее между пальцев и потом наконец не выдержал и, сломав пополам, швырнул в пепельницу.

Елизаров пришел в свой кабинет, открыл сейф, извлек из него бутылку армянского коньяка, отвинтил пробку и налил тридцать граммов в маленькую серебряную рюмку.

Он долго грел напиток в руках, осторожно перекатывая рюмку между ладоней. Потом долго смаковал его, держа во рту.

Зазвонил телефон, стоявший перед ним на столе. Елизаров поднял трубку.

— Пришли данные на одного из свидетелей, — послышался в трубке голос Курдюмова.

— Того, что находился с гаишником в машине?

— Так точно. Вернее, фамилию его мы еще не выяснили, но удалось получить учредительные документы кооператива «Радуга», где зарегистрирован автомобиль. Председатель кооператива некий Панфилов Константин Петрович, уроженец города Запрудный.