Сын света - Жак Кристиан. Страница 17

— В глазах моего брата все незначительно, кроме его собственной персоны.

— Но ты вернулся в Мемфис, и я — твоя.

— Ты красива и умна: два качества, необходимые для царской супруги.

— Шенар не оставил мысли жениться на мне.

— Что же ты раздумываешь? Неблагоразумно отказываться от судьбы, отмеченной величием.

— Да, я неблагоразумна, я влюблена в тебя.

— Будущее…

— Меня интересует только настоящее. Мои родители за городом, я в доме одна… Там нам будет гораздо удобнее, чем в хижине из тростника, нет?

Было ли любовью то безумное удовольствие, которое он разделял с красавицей Исет? Рамзесу ни к чему было думать об этом. Ему достаточно было этого плотского удовольствия, смаковать эти пьянящие мгновения, когда их тела сливались в одно целое, уносимые вихрем страсти. Своими ласками его любовница умела пробудить его желание и растревожить, в то же время не истощая вконец его силы. Как трудно было оставить ее, обнаженную и томную, протягивающую к нему руки, чтобы задержать еще немного в своих объятиях!

Впервые красавица Исет заговорила о свадьбе. Строптивый царевич не выказал ни малейшего энтузиазма: насколько ему нравилось быть с ней, настолько же его отвращала мысль связать с ней свою судьбу. Естественно, несмотря на их юный возраст, они уже были мужчиной и женщиной, и никто не мог бы воспротивиться их союзу. Но Рамзес еще не был готов на этот шаг. Исет не стала его упрекать, но пообещала себе, что убедит его; чем больше она его узнавала, тем больше верила в него. Что бы ни говорил ей рассудок, она решила следовать своей интуиции. Того, кто дарит тебя такой любовью, нельзя ничем заменить, никакими богатствами мира.

Рамзес направился в центр города, туда, где располагались дворцы; Амени, должно быть, дожидался его с нетерпением. Дало ли его расследование какие-нибудь результаты?

Вооруженный охранник стоял в дверях его покоев.

— Что происходит?

— Это вы царевич Рамзес?

— Да, я.

— Ваш секретарь подвергся нападению; меня поставили охранять его.

Рамзес бросился в комнату своего друга.

Амени лежал в постели с перевязанной головой, оставленный на попечение сиделки.

— Тише, — строго сказала она, — он спит.

Она вывела царевича за дверь.

— Что с ним случилось?

— Его обнаружили в отходах в северном квартале в полумертвом состоянии.

— Он выживет?

— Врач настроен оптимистично.

— Он приходил в себя, сказал что-нибудь?

— Несколько слов, неразборчиво. Лекарство снимает боль, но погружает его в глубокий сон.

Рамзес решил поговорить с помощником начальника охраны, направленным для очередной проверки в южной части Мемфиса. Удрученный недавним происшествием, тот не смог сообщить царевичу ничего нового; никто в проверяемом квартале не видел нападавшего. Несмотря на тщательные опросы, не удалось обнаружить ни малейшего следа преступления. То же касалось и дела с возницей; вне всякого сомнения, он давно скрылся и, вероятно, уже покинул пределы Египта.

Вернувшись, царевич застал пробуждение Амени; при виде Рамзеса взгляд раненого прояснился.

— Ты вернулся… Я знал!

Голос его был слаб, но тверд.

— Как ты себя чувствуешь?

— Получилось, Рамзес, мне удалось!

— Если ты и дальше будешь так рисковать, ты свернешь себе шею.

— Ничего, я крепкий, ты же видишь.

— Кто тебя ударил?

— Охранник мастерской, где хранятся подложные чернильные палочки.

— Значит, тебе и в самом деле удалось.

Гордость озарила лицо Амени.

— Скажи мне точно, где это, — потребовал Рамзес.

— Это опасно… Не ходи туда без охраны.

— Не беспокойся и отдыхай; чем раньше ты встанешь на ноги, тем быстрее сможешь мне помочь.

Благодаря указаниям Амени Рамзес без труда отыскал ту самую мастерскую; солнце давно уже стояло в зените, но двери мастерской были закрыты. Желая понять, в чем дело, царевич обошел все вокруг, но не заметил ничего подозрительного. Склад казался заброшенным.

Опасаясь ловушки, Рамзес решил дождаться вечера. Несмотря на то что вокруг то и дело сновали туда-сюда разные люди, никто не входил в этот дом.

Он спросил водовоза, который обслуживал ремесленников этого квартала:

— Ты знаешь эту мастерскую?

— Здесь делают чернильные палочки.

— А почему она закрыта?

— Дверь уже целую неделю закрыта, это странно.

— А что владельцы?

— Не знаю.

— Кто они?

— Мы всегда видели только рабочих, но не хозяина.

— А кому они продавали свой товар?

— Не знаю, это не мое дело.

Водовоз удалился.

Рамзес поступил так же, как и Амени; он взобрался по лестнице и прошел по крыше чердака, чтобы проникнуть внутрь здания.

Его осмотр не занял много времени: склад был пуст.

Вместе с другими писцами Рамзес был призван в храм Птаха, бога, который сотворил мир словом; каждый должен был явиться перед главным жрецом и представить отчет о проделанной недавно работе. Глава сословия напомнил им, что они должны были отбирать слова, как подбирают качественный материал, и строить свою речь согласно учению мудрецов.

Когда церемония была окончена, Сари поздравил своего бывшего ученика.

— Я горжусь тем, что был твоим наставником; вопреки тому, что болтают злые языки, кажется, ты идешь путем знаний. Не переставай учиться, и ты станешь уважаемым человеком.

— Неужели это важнее, чем постичь суть своего существа?

Сари не мог скрыть своей досады.

— Когда ты наконец образумишься! Сколько о тебе разных слухов ходит!

— Каких же?

— Говорят, ты ищешь беглого возницу и что твой личный секретарь недавно был тяжело ранен.

— Это вовсе не слухи.

— Оставь это властям и забудь все эти ужасы, царская охрана лучше в этом разбирается. В конце концов, виновных найдут, поверь мне; у тебя и без того много дел. Главное — быть на высоте своего положения.

Обедать один на один со своей матерью было редкой привилегией, которую Рамзес не мог недооценить. Слишком занятая управлением государством, в котором она принимала активное участие, исполняя ежедневные и сезонные ритуалы, не говоря уже о бесчисленных обязанностях при дворе, великая супруга правителя нечасто могла позволить себе провести краткие часы досуга со своими близкими.

Алебастровые блюда были расставлены на низких столах, в тени деревянной беседки. Освободившись после совета, утвердившего жриц, поющих гимн богу Амон-Ра, ответственных за музыкальную часть ритуала, Туйа осталась в торжественном длинном льняном платье с изящными мелкими складками, широкое золотое колье покоилось на царственных плечах. К бесконечному обожанию, которое она вызывала у Рамзеса, примешивалось все возрастающее восхищение. Ни одна женщина не могла с ней сравниться, ни одна женщина и не посмела бы равняться с ней; вопреки своему скромному происхождению, она родилась, чтобы быть царицей. Одна она сумела снискать любовь Сети и править Египтом, помогая ему.

На обед подали салат-латук, огурцы, ребро быка, козий сыр, круглый медовый пирог, лепешки и вино оазисов, разведенное водой. Царица наслаждалась спокойным течением обеда, когда ее не беспокоили ни докучливые посетители, ни бесконечные просители; тишина ее маленького сада, раскинувшегося вокруг пруда, питала ее силы, так же как подаваемые к столу блюда, тщательно подобранные ее поваром.

— Как прошла твоя поездка в Гебель Сильсиль?

— Я узнал мощь карьеров и силу моряков.

— Ни то, ни другое тебя не удержало.

— Отец этого не захотел.

— Он требовательный человек и всегда будет спрашивать с тебя больше, чем ты можешь дать.

— Ты знаешь, что он решил на мой счет?

— Что-то ты совсем не ешь сегодня.

— Нужно ли и дальше держать меня в неведении?

— Ты боишься фараона или доверяешь ему?