Грабители морей - Жаколио Луи. Страница 31

XXI

Гуттор был с виду настоящий северный богатырь – шести футов ростом, широкоплечий, с огромными руками и ногами, и обладал просто феноменальной силою. Был с ним однажды такой случай. Эдмунд, состоя на французской службе, командовал фрегатом «Сеньеле». Однажды на этом судне с грот-мачты упал матрос. Несчастному при падении грозила смерть, но Гуттор подбежал, растопырил руки и принял падающего матроса при громких аплодисментах всей команды. При такой громадной силе он уступал Грундвигу в тонкости ума, но не в преданности и любви к Биорнам. Разница между обоими была, впрочем, еще та, что Грундвиг постоянно боялся за молодых своих господ, а Гуттор, не рассуждая, готов был содействовать им во всяком предприятии, какое бы только они ни затеяли. Гуттор был любимцем Фрица, которого сам и выдрессировал. Когда медведь приходил в дурное расположение, силач хватал его за загривок, как щенка, и сажал в клетку.

Олаф и Эдмунд души не чаяли в своем богатыре, с которым чувствовали себя в безопасности где бы то ни было.

– Я совершенно с тобой согласен, – говорил Гуттор своему другу, идя с ним к берегу фиорда, – что Надод явился в Розольфсе с каким-нибудь дурным намерением. Недаром же он так старательно прячется от нас… Впрочем, у нас есть только одно средство узнать, что он затевает, – это овладеть им.

– Да как это сделать?

– Ты вот не хочешь пустить меня прямо на корабль.

– Помилуй, что ты… Это все нужно сделать в самой строгой тайне.

– Правда, тем более, что у него ведь сообщники… Знаешь, я нахожу, что герцог напрасно пригласил к себе в гости этого капитана. Этот молодец тоже не лучше других, я думаю.

– Неужели ты подозреваешь молодого командира «Ральфа»?

– Все они одного поля ягоды!

– Слушай, Гуттор, – сказал тогда, сдерживая волнение, Грундвиг, – я скажу тебе необыкновенную новость… Слышишь ты, как у меня дрожит голос?

– Да. Отчего же это?

– Ты не заметил, как похож капитан Ингольф на нашу покойную госпожу, герцогиню Норрландскую?

– Ты опять за свое! – засмеялся Гуттор, но сейчас же вновь сделался серьезен. – Ты всегда так. Ты и в смерть бедной Леоноры не верил и говорил, что не поверишь, покуда тебе ее не покажут мертвой, а между тем она погибла в море во время бури, погибла вместе с мужем, герцогом Эксмутом и со всеми детьми. Тебе почему-то кажется, что Биорны не могут погибать, как другие люди. Разуверься, Грундвиг: они такие же смертные, как и все.

– Фредерик Биорн утонул в море пяти лет от роду; Леонора, его сестра, умерла той смертью двадцати восьми лет… Ты скажешь – это судьба, а, по-моему, тут оба раза было преступление… Но то, что Фредерик Биорн не умер, а был только похищен – в этом я теперь убедился, и у меня даже есть доказательство.

– Что ты говоришь? – вскричал изумленный Гуттор.

– Правду говорю. Ты сам знаешь, что у меня нет обыкновения лгать.

– Это верно, но ты можешь ошибиться.

– Я же тебе говорю, что у меня есть доказательства, понял?

– Кто же он? Уж не капитан ли «Ральфа»?

– Этого я не говорю.

– Зачем же ты упомянул о его сходстве с покойною герцогинею?

– Выслушай меня внимательно, Гуттор. Я получил несомненные доказательства, что Фредерик Биорн жив, но еще не могу сказать утвердительно, что он и капитан брига одно и то же лицо. Это только мое предположение, но я тебе сейчас объясню, на чем оно у меня основано.

– Говори. Это интересно, – сказал в высшей степени заинтересованный Гуттор.

– Сегодня утром я чуть не упал в обморок, когда увидал капитана, – до такой степени поразило меня его сходство с нашей покойной госпожой. Несколько часов спустя я узнаю, что молодой Фредерик Биорн никогда не умирал, и что Надод находится на бриге. Как же после этого не предположить…

– Действительно, все это очень странно… Теперь вот что: Надод, конечно, прибыл сюда для того, чтобы мстить. Но что же он может сделать один? И почему именно он приехал на «Ральфе»?.. Очевидно, он рассчитывал на помощь матросов этого корабля, а стало быть, и капитан Ингольф нисколько не лучше Надода.

– Ты меня пугаешь, Гуттор… Знаешь, я сам об этом думаю… Что, если этот негодяй воспитал его для преступлений?

– Да?.. Ну, в таком случае твой капитан не может быть Биорном, и ты можешь успокоиться, – убежденным тоном заявил богатырь. – Порода всегда скажется.

– Однако на рассуждениях далеко не уйдешь. Покуда Надод не в наших руках, мы ничего не узнаем.

– О! – произнес со зловещей улыбкой Гуттор. – Я берусь заставить его говорить.

Оба служителя подошли к тому месту берега, которое приходилось напротив брига, на корме которого все еще расхаживал Надод, дожидавшийся Ингольфа.

Грундвиг указал на него Гуттору.

– Только бы он сошел на берег!

– Подождем, сказал Гуттор, – быть может, и сойдет.

Вдруг вдали послышались чьи-то шаги.

То возвращался Ингольф.

Два друга спрятались в кусты и притаились. Капитан прошел мимо, не заметив их. Когда он вошел на корабль, друзья встали и в ту же минуту услыхали со стороны фиорда чьи-то голоса.

Какие-то люди разговаривали очень громко, очевидно уверенные, что они совершенно одни. Разговаривая, они подошли к тому месту, где находились Грундвиг и Гуттор, поспешившие тем временем опять спрятаться.

– Дальше идти незачем, – говорил один из незнакомцев, – Надод отлично услышит нас и отсюда. Ты знаешь, он не велит слишком близко подходить к кораблю.

– Ну, уж теперь, я думаю, он будет нами доволен, – отвечал другой, – ведь мы все его приказания исполнили в точности… Но странно, право: что за фантазия ему пришла назначить нам свидание здесь, а не у входа в фиорд, как было прежде условлено?

– Очень понятно: ему хочется быть поближе к замку, чтобы не так далеко было перетаскивать на корабль миллионы, хранящиеся в кладовых Розольфского замка.

Грундвиг и Гуттор оба затрепетали.

Разговор продолжался.

– Не знаю, право, что меня удержало в прошлую ночь… А как мне хотелось пустить пулю в герцога или в его сыновей, когда они спасли того иностранца, отбивавшегося от медведя. По крайней мере, в решительный день было бы меньше дела…

– Разве ты думаешь, что всех перебьют?

– Всех. Надод никого не хочет щадить.

– Знаешь, Торнвальд, он ужасный человек.

– Да, Трумп, совершенно верно; но нам ли на это жаловаться? Благодаря ему мы сделаемся так богаты, что заживем честными людьми. Тогда, Торнвальд, нам, в свою очередь, придется бояться воров.

Эта шутка насмешила обоих бандитов, и они громко засмеялись. Грундвиг воспользовался этим и сказал шепотом своему товарищу:

– Неужели мы дадим им уйти?

– Нет, нужно сделать так, чтобы в решительный день было поменьше дела,

– отвечал Гуттор, подражая фразе, подслушанной у бандитов. – Хватать, что ли?

– Послушаем еще немного, быть может, мы узнаем очень важные вещи.

Перестав смеяться, разбойники возобновили прерванную беседу.

– Знаешь, Трумп, – сказал тот бандит, который был, по-видимому, старше годами, – ты замечательно счастлив: еще новичок, а уже рискуешь виселицей.

– У меня отец и два брата погибли на виселице, дружище Торнвальд; меня этим не удивишь.

– А! Ну, теперь я понимаю, за что судьба посылает тебе такое счастье… Ты еще не был на каторге?

– Нет, но в тюрьме полгода высидел.

– Э, да ты совсем еще невинность… Я вот уже тридцать лет работаю, двадцать два года с ядром на ноге проходил, клеймо на мне выжгли, а между тем еще в первый раз участвую в деле, которое пахнет миллионами. Ты еще только начинаешь карьеру – и уже попал в такое великолепное предприятие! Ведь подумай – эти миллионы веками копились… да, веками! Лет тысячу, по-крайней мере…

– Чтобы ты сказал, Торнвальд, если б я тебе предложил дело еще более выгодное?