Морские разбойники - Жаколио Луи. Страница 5

Ляжем так, как будто бы мы свалились один на другого, а Гуттор пусть ляжет сверху. Надод подумает, что богатырь окончательно нас задавил.

Едва они успели переменить свое положение, как в яму упал свет от фонаря.

Наклонившись над отверстием ямы, стояли четыре человека: трактирщик Боб, Надод и еще два разбойника. Все они с тревожным любопытством разглядывали Гуттора и его товарищей, лежавших без движения на дне ямы.

— Ну, я думаю, что дело кончено, — сказал Надод со вздохом облегчения. — Это нам дорого обошлось, но, во всяком случае, теперь они не смогут нам больше вредить.

— Они сразу же расшиблись насмерть, — заметил Боб. — Взгляните, гигант придавил собою тех двух, а сам ударился головой прямо о каменную стену.

— Хотелось бы мне удостовериться, не в обмороке ли он только, — продолжал Красноглазый.

— Я думаю, в яму можно на чем-нибудь спуститься, — заметил Дженкинс.

Гуттор вздрогнул всем телом. Оба товарища, лежавшие под ним, задрожали от страха.

— Спуститься никак нельзя, — сказал Боб, — прежде для этого употреблялась лестница, но она уже давно никуда не годится.

— Дайте мне кто-нибудь свой пистолет, — обратился Надод к своим товарищам.

Опять Гуттор почувствовал ужас. Он знал, что бандит стреляет метко.

Взяв поданный ему Дженкинсом пистолет, Надод тщательно осмотрел его.

— Свети мне, Боб, чтобы видна была голова гиганта. Вот увидите, как я снесу ему полчерепа.

Он стал медленно прицеливаться.

Руки богатыря, лежавшие на плечах Грундвига и Билля, тихо пожали эти плечи, и он произнес чуть слышно:

— Прощайте! Отомстите за меня. Грянул выстрел.

Пуля, задев висок богатыря и ссадив на нем кожу, ударилась в камень на вершок от его лица. От камня брызнули мелкие осколки и оцарапали щеки Гуттора, но он не шевельнулся.

— Промазал! — воскликнул Надод. — Впрочем, так всегда бывает, когда стреляешь из непривычного оружия. Надобно было целиться на вершок выше: у этого пистолета слишком сильная отдача. Дженкинс, заряди опять! На этот раз я уже не промахнусь, только клади пороху поменьше. На таком коротком расстоянии достаточно половины заряда.

Грундвиг и Билль переживали ужасные минуты, сознавая, что их товарищ осужден на смерть, но сам Гуттор был спокоен, примирившись с неизбежным.

В эту решительную минуту вдруг начали медленно бить часы на дворце лондонского лорд-мэра. Надод принялся считать: раз, два, три…

— Одиннадцать! — сказал он, когда часы окончили бить. — Мы больше не можем терять времени. Впрочем, богатырь наш совершенно мертв, иначе выстрел заставил бы его очнуться. Спрячь свой пистолет, Дженкинс, а ты, Боб, уйди на минутку. Я должен поговорить с этими господами об очень важных вещах и не хочу, чтобы ты слышал наш разговор. Ступай на улицу и жди нас там, да не вздумай подслушивать, иначе я попробую вторично пистолет милорда Рочестера уже на тебе самом.

Боб ушел ворча, а Надод продолжал, обращаясь к товарищам:

— Слушайте меня внимательно, потому что, когда мы выйдем на улицу, разговаривать будет уже неудобно. Вот в чем дело. Вы сами лично были очевидцами смерти лорда Эксмута и знаете, что мы в этом случае хлопотали для его брата, адмирала Коллингвуда. Сегодня вечером адмирал должен отдать нам плату за кровь своего брата. Ему уже дано знать, что я явлюсь к нему в дом незадолго до полуночи, чтобы получить условленную сумму в обмен на два документа, которые подписаны его рукой и которых вполне достаточно для того, чтобы отправить его на виселицу. Адмирал Коллингвуд — человек, способный на всякую подлость. Я не сомневаюсь, что он захочет получить оба документа даром, без денег.

— Еще бы! — заметил Дженкинс. — Сто тысяч фунтов стерлингов — сумма хорошая. Сохранить ее у себя всякому лестно.

— Поэтому я решил, чтобы вы пошли со мной. Документы я передам одному из вас, и вы будете ждать меня у дверей адмиральского дома. Таким образом, если лорд Коллингвуд захочет смошенничать, то бумаги будут спасены, и он вынужден будет пойти на сделку. Если же он согласится честно рассчитаться со мной, то я постучу в окно, и один из вас принесет мне документ, а другой останется у дверей. Надобно все предусмотреть. Если через четверть часа мы оба не возвратимся, то пусть тот из вас, который останется у дверей, пойдет и уведомит Тома Пирса, которому я заранее дал соответствующие приказания. Том Пирс явится во главе сотни вооруженных разбойников и возьмет штурмом дом герцога Эксмута, которому дорого придется заплатить за свою подлость. Поняли вы меня?

— Поняли, Сборг! — ответили оба разбойника.

— Тогда идемте. Вот документы, Дженкинс. Возьми их себе, а ты, Партеридж, останешься караулить.

— Вы еще хотели что-то приказать Бобу, — напомнил Партеридж.

— Да, позови его… Или нет, не нужно. Мы встретим его на улице.

Бандиты вышли из коридора, не позаботившись закрыть яму. Ведь там лежали три трупа, о которых Боб должен был позаботиться сам. Надод очень торопился к лорду Коллингвуду.

Если все произойдет так, как он надеется, то через несколько часов он будет уже на корабле, отходящем в Новый Орлеан, и скажет последнее «прости» старой Европе, которую он в течение двадцати лет держал в страхе.

С тремя миллионами в кармане он рассчитывал начать честную жизнь и обзавестись семьей. Странный это был характер: совершая самые гнусные преступления, Надод не переставал надеяться окончить свои дни честным человеком. Но для того чтобы стать добродетельным и начать новую жизнь, ему необходимо было иметь много денег. И вот теперь деньги почти были в его руках.

Шум в таверне смолк. Стук затворяемых дверей дал нашим пленникам знать, что теперь они могут подумать о своем спасении.

— Клянусь святым Рудольфом, моим патроном! — заявил, вставая, Гуттор. — Я в этот раз не на шутку за себя перепугался.

— Да, прескверное положение, — заметил Грундвиг. — Чувствовать, что в тебя прицеливается негодяй, каких мало, и каждую секунду ожидать смерти. Тут вполне простительно испугаться, и тебе, Гуттор, за свой страх не приходится краснеть.

— Во всяком случае, теперь мы можем позаботиться о том, чтобы выбраться из ямы, — сказал Гуттор. — Мне кажется, это будет не особенно трудно; у меня даже готов план…

— В чем же состоит твой план?

— Он очень прост. Мы встанем друг на друга, но только ты ставь ноги не на плечи мне, а на ладони вытянутых рук. Точно то же сделает Билль относительно тебя. Таким образом, Билль наверняка достанет руками до краев ямы. Подтянуться затем на руках и вылезть вон для моряка ничего не стоит. Выбравшись на волю, Билль принесет из коридора и спустит к нам в яму одну из тех длинных скамеек, которые стоят в зале у стены. По этой скамейке мы выберемся на волю.

— Браво, Гуттор! Невозможно лучше придумать.

— Только нужно спешить! Вы ведь слышали: Коллингвуд — в Лондоне. Это чрезвычайно важная новость…

— Да, — согласился Грундвиг, — это значит, что и наш дорогой герцог, а ваш бывший капитан, мой милый Билль, находится тоже в Лондоне.

— Подумайте, как это было бы хорошо, — продолжал Гуттор, — если бы можно было Надода и Коллингвуда поймать в одну сеть. И мы сделаем это, если поспеем вовремя.

— Как это я сам об этом не подумал? — сказал Грундвиг. — Где была у меня голова?.. Верно, страх за тебя чуть не лишил меня рассудка… Ну, скорее за дело! Пора выбираться отсюда.

Все произошло так, как предсказал богатырь, и через несколько минут три друга благополучно выбрались из ямы.

Держась за стену, они стали пробираться к дверям, через которые их провел трактирщик. Вдруг в коридоре показался свет. То был Боб с фонарем. Он только что собирался исполнить приказание Надода, которое состояло в том, чтобы выбросить в секретную яму все тридцать трупов и закрыть отверстие наглухо. Солдаты, которые не замедлят явиться на следующее утро, не должны были ничего найти. Не говоря ни слова, как бы по молчаливому соглашению, друзья плотно прижались к стене.

Боб шел пошатываясь, очевидно, он уже успел пропустить несколько стаканов джина и бормотал сквозь зубы: