Сердар - Жаколио Луи. Страница 38

Лодка благополучно прошла отмель и вышла из порта. Погода стояла прекрасная, и море было так же спокойно, как и лазоревое небо, отражавшееся в нем.

Между тем «шелинга», искусно управляемая гребцами, уже пристала к трапу, спущенному с «Дианы», и господин де-Нуармон со свитой поднялся по его ступенькам.

Сердар ждал его, спустившись на несколько ступенек. Оба пожали друг другу руку.

– Де-Лавуенан, дивизионный генерал. Прошу извинить, что представляюсь сам, – сказал Сердар, – но вы не оставили мне времени послать вам визитную карточку.

– Очень рады видеть вас, дорогой генерал. Я поспешил пожать вам руку и с тем вместе заверить вас, что я с большим удовольствием встречаю ваш приезд в Пондишери на мое место. Я ждал нового назначения. Последняя почта, полученная мной пять – шесть дней тому назад, уже дала это почувствовать… и все же, повторяю, я очень рад. Положение мое становится здесь трудным, я каждую минуту опасаюсь, чтобы не свершилось чего-нибудь безрассудного и непоправимого.

– Мне все это хорошо известно. Министр очень долго беседовал со мной. Ваше положение очень щекотливое, и там думают, что военный человек скорее сумеет успокоить нетерпеливых.

Продолжая беседовать, они прошли в салон, оставив свиту на палубе.

– Я не разделяю ваше мнение, генерал, и министерство – в моих словах нет никакой задней мысли, – если оно хотело сделать взрыв неизбежным, ничего не могло лучше придумать, как назначить на мое место человека военного. Но у вас, разумеется, есть тайные инструкции, и вы должны лучше меня знать, как поступить, исходя из них.

– Мне нечего скрывать от вас, любезный губернатор, – отвечал Сердар, решив сразу нанести удар. – Когда я говорил об успокоении нетерпеливых, я подразумевал удовлетворение того, о чем они просят. Мне приказано сегодня же разослать прокламации, призывающие к оружию весь юг Индии.

– Но ведь это война с Англией!

– Правительство решилось на это. Вы сами говорите в вашем последнем донесении, которое я прочел целиком, что мы никогда больше не найдем такого удобного случая, чтобы снова завоевать в Индии положение, которое мы потеряли благодаря вероломству Англии.

– Вам поручили прекрасную миссию, и, можете быть вполне уверены, я без малейшей зависти смотрю на нее. Я человек невоенный, и мне ни в коем случае не могли поручить провести подобную кампанию. Я же немедленно передам вам свои полномочия и уеду отсюда. Раз война объявлена, английские крейсеры тотчас же начнут преследовать наши пакетботы и тогда нелегко будет вернуться во Францию.

Французский пароход из Китая прибудет в Галле дня через два, но я уеду сегодня же вечером, если только меня с семьей примут на шхуну, на которой вы прибыли. Событие это не так скоро станет всем известно, а раз мы дней через десять будем в Красном море, то сможем прибыть в Египет без всяких затруднений. Тогда, если я даже проеду через Сирию, уверен, что вернусь во Францию, не попав в руки англичан.

– Могу заверить вас, что хозяин шхуны будет счастлив предложить вам свои услуги.

– Поспешим же на берег, генерал! Сообщение ваше так важно, что мне нельзя терять ни минуты, если я не хочу остаться в Пондишери в качестве частного лица на все время войны между Францией и Англией, а я должен вам признаться, что здоровье мое, пошатнувшееся от здешнего климата, требует воздуха родины.

В то время, как разговор этот происходил в гостиной, на палубе разыгрывалась презабавная сцена.

Военный комиссар, считавший, что долг вежливости требует от него вступить в разговор с артиллерийским генералом из свиты нового губернатора, подошел к Бар-нету, который в своем застегнутом на все пуговицы мундире походил на бульдога из-за своей короткой шеи и большой головы.

– А что, генерал, вы не очень страдали от морской болезни?

– Гм! Гм! – отвечал Барнет, хорошо помнивший, что ему говорил Сердар.

Но Барбассон, бывший настороже, быстро приблизился к военному комиссару и, стараясь говорить изысканным образом, сказал ему:

– Э… видите ли, вы можете из пушек стрелять радом с ним, он ничего не услышит, потому что глух, как старый пень.

Группа молодых офицеров и адъютантов, стоявших на палубе, с трудом удерживалась от смеха, и только возвращение обоих губернаторов избавило их от пытки с серьезным видом смотреть на Барнета, который бешено ворочал глазами, желая казаться важной персоной перед лицом подчиненных, вынужденных из уважения к нему стоять неподвижно на своем месте.

Обратный переезд на берег совершился так же легко, и шествие направилось к дворцу губернатора, где тотчас же начался официальный прием.

Депутация всех раджей Юга явилась поздравить его с прибытием и заявить о своей преданности Франции.

– Принимаю поздравления ваши как представитель своей страны, – твердым голосом отвечал Сердар, – мне скоро придется обратиться не только к вашей преданности, но и к вашему мужеству: наступает время освобождения всей Индии.

При этих словах по залу пробежало волнение и раздались голоса: «Да здравствует Франция! Да здравствует губернатор!»

– Смерть англичанам! – крикнул один офицер из местного отряда телохранителей при дворце.

Казалось, будто все только и ждали этого сигнала, ибо крик этот, повторенный несколько раз с таким воодушевлением, был услышан снаружи.

В ту же минуту десять тысяч человек на площади, на улицах и даже на набережной подхватили: «Смерть англичанам!» И по всему городу с быстротой молнии разнеслась весть, что война объявлена.

Присутствующие на приеме раджи и офицеры обнажили свои шпаги и, потрясая ими, клялись умереть за независимость Индии и славу отечества. Сердце в груди Сердара билось так, что, казалось, сейчас готово было разорваться на части.

Наконец наступил момент, которого он так долго ждал. План его удался, в руках его был Пондишери и полк морской пехоты, командиры которого с полковником Лурдонексом во главе, только что представлялись ему…

Увы! Бедный Сердар! Торжество его было преждевременным. Он не заметил, что в ту минуту, когда ему представили полковника Лурдонекса, тот не смог скрыть сильного удивления, которое еще больше увеличилось, когда он увидел Барнета, одетого в мундир артиллерийского офицера.

Дело в том, что полковник Лурдонекс всего пять дней тому назад приехал из Франции на пакетботе «Эриманта» и был в Галле, когда пароход останавливался там в день осуждения и побега Сердара. Ему удалось попасть на то место, мимо которого Сердар, Барнет и Нариндра шли на смертную казнь, и это дало ему возможность хорошо рассмотреть их…

Можете представить себе его удивление, когда он очутился перед героем восстания в Индии, одетым в мундир французского генерала и играющего роль нового губернатора Пондишери. Сначала он подумал, что это один из тех странных случаев сходства, которые иногда встречаются. Когда же вслед за этим он узнал Барнета, а затем Нариндру, сомнения его окончательно рассеялись.

Полковник сразу понял, какие патриотические побуждения заставили этих людей прибегнуть к такому способу действий, но он полагал, что авантюристы эти не имеют права бросать Францию на путь, к которому ее правительство не подготовилось.

Поэтому ввиду возможных важных осложнений, которые подобное событие должно было вызвать во всей Европе, он, французский полковник, не имеет права колебаться в том, что от него требуют честь и долг службы.

Он решил действовать спокойно и без скандала. В эту минуту Барнет, совсем задыхавшийся в своем мундире, вышел на веранду подышать воздухом. Полковник подошел к Барнету и сказал:

– Что, любезный генерал, вам, видимо, очень жарко?

Барнет смутился. Ему так хотелось ответить, поговорить о чем-нибудь, невольная немота угнетала его, но в то же время он понимал, что дьявольский акцент его совсем неприличен для французского генерала.

Тогда, вспомнив придуманный Барбассоном предлог, он кивнул и показал полковнику на свои уши, желая этим дать понять, что он не слышит. Но Лурдонекса не так легко было убедить, и он продолжал, смеясь: