Убийственное лето - Жапризо Себастьян. Страница 46

Мать разбудила меня, едва стало светать. Во дворе стоял красный «рено» с Массаром. Над Грассом снова пожар. Я быстро оделся и поехал туда. Вечером из машины префектуры дозвонился до Анри Четвертого и предупредил, что не смогу приехать, огонь захватил огромное пространство. Он сказал, что о пожаре говорили по телеку и чтобы я поостерегся.

В деревню вернулся я только в субботу вечером, перед закатом. Подвез тот же Массар. Пока я принимал душ, Эна стояла рядом. Синяк на щеке еще был заметный, но почти сравнялся с цветом кожи. А может, она его закрасила. Казалась грустной, на мой вопрос ответила: «Беспокоилась. И потом, я ведь всегда такая с приходом ночи».

4

Весь день по-африкански парило солнце, воздух был сухой и горячий, но мне после того пекла казался освежающим. Эна была в том самом красном бикини, которое мне не нравилось, потому как открывало больше, чем прикрывало, но в тот вечер лишь усиливало мое нетерпение остаться с ней наедине. Я попросил ее зайти ко мне за ширму, как было однажды вечером, но она заскочила только окатиться и сразу выбежала.

Ужинали мы на улице. Братья тоже были в плавках. Мать приготовила поленту. Но из-за жары есть не хотелось, зато стаканы без конца наполнялись вином. Мне все время приходилось осаживать Микки, которому завтра предстояла гонка, а он отвечал: «Спьяну скорее пройду дистанцию». Он и в самом деле хорошо подготовился, не сомневался в победе. На трассе там порядочный горб, хоть и не очень крутой, и Микки считал, что если проиграет на подъеме, то наверстает при спуске. И говорил, что сумеет на всех двадцати этапах, как пробка от шампанского, выскочить вперед на последних пятидесяти метрах перед промежуточным финишем. Мы даже начали ему верить, так нам всем было хорошо. Видать, у моей матери случился с Эной какой-то разговор, пока меня тут не было. Мать обращалась к ней, как Коньята, называла малышкой, а сделав замечание про бикини – мол, и вполовину не прикрывает того, что подарил Господь Бог, – засмеялась и наградила шутливым шлепком.

Мы еще посидели за столом. Как это ни покажется странным, Эна помогла убрать посуду. Микки и Бу-Бу заговорили о Мерксе. Бу-Бу считает, что время Меркса кончилось, теперь побеждать будет Мертенс. Эна сидела рядом, я обнимал ее за плечи. Кожа у нее горела. Один раз она вмешалась в разговор, попросила объяснить, кто такой Фаусто Коппи, ведь мы с Бу-Бу постоянно напоминали о нем, дразнили Микки – вот мол, кто был самый великий. Тогда Микки пустился в перечисление всех побед Эдди Меркса, начиная с первой, когда тот еще ходил в любителях. Никто не стал спорить, а то бы это заняло часа четыре, и мы отправились спать.

Это была у меня с ней последняя ночь. Уже тогда что-то в нас сломалось. Я не знал еще, что именно, но догадывался – ссору Эна не забыла. Она стонала в удовольствии, но я-то чувствовал – ее что-то тревожит, заботит. И под конец она не вопила, а только прижалась мокрым лицом к моему плечу, с печальной детской нежностью обняв за шею, словно знала, что это в последний раз.

5

На другой день мы обедали в закусочной на бульваре Гассенди в Дине. Микки с группой гонщиков отправился к старту за час до начала. С нами были Бу-Бу, Жоржетта и ее братишка десяти лет. Мы сидели у окна и видели, как собираются люди у расставленных вдоль тротуара барьеров. Эна сидела довольная и радостная, что Бу-Бу шутит с ней и просит прощения за то, что считает ее самой красивой. Даже о чем-то спорила с братишкой Жоржетты. Следы побоев на лице прошли.

Оставив их, я пошел посмотреть, как будет стартовать Микки. Проверил в последний раз его велосипед и запаски в грузовике. Выстрел – и он ловко занял место в середине. С секунду я еще видел его красно-белую майку, а затем, пробившись через толпу, вернулся в закусочную. Едва успел проглотить мороженое, как объявили финиш первого этапа.

Мы с Бу-Бу бросились наружу и увидели Микки в группе с Дефиделем, Мажорком и тулонцем, победившим в Пюже-Тенье двумя неделями раньше. Микки выглядел королем. Бу-Бу огорчился, что Микки не стремится выиграть первый же этап и не получит премию, но я возразил: этапов впереди еще девятнадцать, и как-никак все решает последний. На один круг гонщикам требовалось десять минут. При втором мы еще сидели за столом, и Бу-Бу опять заработал локтями, пробиваясь к барьеру. Микки по-прежнему находился рядом с тремя лидерами и легко крутил педалями, положив руки на руль. На лице его я не увидел улыбки, как после трудного подъема. Я сказал Бу-Бу: «Увидишь, он победит» – и повторил это Эне, когда та вернулась в зал. Она сказала: «Я тоже этого хочу». Вспоминается ее лицо в ту минуту. Оно было иным, чем тогда, в «Бинг-Банге», меньше трех месяцев назад. Но теперь все было иным, чем тогда. Трудно объяснить. В ней опять появилось что-то детское. Дети всегда смотрят открыто, без подозрительности, словно зная, что ты их любишь. Хотя им на это и наплевать. А может, в ее глазах я снова стал тем человеком, с которым она впервые танцевала в то майское воскресенье. Не знаю. Просто я теперь лучше понимаю некоторые вещи. Но не все.

После полудня мы опять влезли в толпу на площади Освобождения, чтобы посмотреть проезд гонщиков на очередном промежуточном финише. После восьмого или девятого круга наш Микки выигрывал все заезды. Он каждый раз выскакивал справа или слева от Тарраци, догоняя лидеров на последних метрах, как кот мышку. По радио извещали: «Первый – Мишель Монтечари. Приморские Альпы, номер пятьдесят один», и название премии одного из магазинов города. А то объявляли, что он якобы сошел с дистанции на холме или не догнал основную группу внизу – в общем, несли всякую чушь, чтобы подогреть болельщиков. Но мы были спокойны: всякий раз, когда гонщики выкатывались на бульвар, красно-белая майка Микки виднелась за зеленой Тарраци, и все кругом начинали орать, что мой брат проходимец: «Вот увидите, он опять выкинет свою штуку». Именно в тот самый момент, когда мы, не обращая, понятно, внимания на Эну, спорили по поводу одного такого финиша и когда Тарраци пытался схватить моего брата за майку, я и потерял ее.

Я немного поискал Эну, и Бу-Бу тоже. Жоржетта пошла покупать своему братишке еще мороженого, и мне пришлось следить, чтоб и мальчика не потерять. А когда Жоржетта вернулась, гонщики уже в пятнадцатый раз были на середине бульвара. На мой вопрос она сказала: «Наверное, пошла в туалет, ей же не три годика».

Мы видели, как Микки, строя рожи, опять обогнал всех и затем, выпрямившись и немного расслабясь, поехал вровень с остальными…

Я двинулся по бульвару, заглядывая во все кафе. Эны нигде не было. Уломав полицейского, бегом пересек дорогу и двинулся по другой стороне до площади Освобождения. Было не до гонки, я даже не прислушивался к репродукторам.

Вернувшись к Жоржетте, узнал, что гонщики пошли восемнадцатый круг и Микки в головной группе. Выиграв шестнадцатый, он решил передохнуть, что ли, и этим воспользовались три гонщика, в том числе победитель в Пюже – Арабедян, и поднажали. Я и так беспокоился об Эне, а это еще больше меня огорчило. Бу-Бу не было рядом. Наверно, тоже ищет ее. Я сказал Жоржетте: «Они скоро вернутся», но толком не знал, говорю о Микки и всех гонщиках, об Эне или о Бу-Бу. Жоржетта ответила: «Никто не захотел возглавить гонку, так что Микки пришлось все взять на себя».

Арабедян и двое других прошли первыми восемнадцатый этап, а Микки вел за собой всех остальных, отставая от лидеров секунд на сорок. У него как-то идиотски дергалось лицо – так с ним бывает, когда он уже совсем без сил, – и майка насквозь промокла. Я побежал вдоль улицы и закричал ему. Он слышал меня, как потом признался, но не откликнулся. Для тех, кто его не знает, могло показаться, что он смеется и ему на все наплевать, он ведь хитер, как черт.

В какую-то минуту я заметил рядом с нами Бу-Бу. Он выглядел расстроенным. Я спросил: «Ты нашел ее?» – но он только мотнул головой, даже не поглядев на меня. Я тогда решил, что он огорчен из-за Микки. Теперь-то я знаю, как все было Но рассказываю по порядку и не пытаюсь строить: из себя умника. Я тогда сказал своему брату Бу-Бу: «Я могу получить восемьсот франков за призовой велосипед. Но если Микки не поднажмет, он уже не догонит». Бу-Бу кивнул, но явно не слушал. Чуть позже объявили, что Микки и гонщик из Марселя Сполетто оторвались от основной группы и погнались за Арабедяном. Все кругом опять заорали, а Жоржетта стала целовать меня. И вот тогда-то я увидел Эну.